Оглашенные - Андрей Битов

Но я был связан договором с немецким издательством, и пришлось нагонять историю.

«Ожидание обезьян» было опубликовано в осеннем «Новом мире» за 1994 год и снабжено сноской, намекающей на то, что это третья часть и завершение романа. Публикация вызвала кислую реакцию критики. Я был выброшен на берег из мейнстрима как шестидесятник (к каковым никогда себя не причислял). Однако мог гордиться списком номинаторов, не сговариваясь, выдвинувших «Обезьян» на «русского Букера»: А. Арьев, С. Бочаров, Вяч. Вс. Иванов, Вольф Шмид… но не попал даже в шорт-лист.

Букер, мейнстрим, шорт-лист… время лопотало на воляпюке. Рынок одичал, и издательства не рвались меня более печатать. Так и вышло, что сначала «Оглашенные» появились в переводах. Правда, название не удавалось перевести в русском смысле слова: по-немецки это оказался «Человек в пейзаже», по-французски и фински – «Ожидание обезьян», на голландском – «Два человека», по-английски ничего не получалось, пока моя переводчица Сьюзан Браунсбергер не изобрела свое – “The Monkey Link”, в свою очередь непереводимое на русский. «Обезьянья связка»… это автомобильный термин: запасное звено для скрепления порванной цепи (что надевались в былые времена на колеса при гололеде). Любопытно, что этому устаревшему сленгу пришло на смену выражение russian make (сделано по-русски), означающее примитивное, но остроумное приспособление (лестно!).

Зато обозначение жанра придумал я сам – Pilgrimage Novel, и это оказалось вдруг очень по-английски, поскольку восходило к XVII веку. Так что русский подзаголовок «Роман-странствие» оказался переводом с моего английского.

Русские издатели по-прежнему не телились, и пришлось идти своим путем: издавать книги, как я хочу, а не как они (все те же они!) хотят. Мой проект тут же поддержали: сначала Галина Гусева в Москве, потом Иван Лимбах в Петербурге. «Оглашенные» наконец вышли отдельными изданиями в моем собственном дизайне.

Амбиции книжного дизайнера всегда дремали во мне. Но из художественных способностей я обладал только вкусом, как из музыкальных только слухом (ни нарисовать, ни спеть, ни сплясать – ничего этого я не умею), зато я знаю, что мне нравится (хочется), а что нет.

Как только я увидел этого Шекспира-птицу, щиплющего себя за нос, я не мог отделаться от него. Это была дурная черно-белая репродукция неизвестного художника XVIII века в немецкой книге по шизофрении. Сделав на ксероксе копию, я таскал ее за собою вместе с рукописью «Оглашенных»: безумец этот стал моим соавтором. Копия измялась, трещинки придали ей современность подлинника, не в силах атрибутировать картину, я ее авторизовал (см. с. 152). Дальше больше. Американцы, мягко говоря, консервативны в книжном дизайне. Я был недоволен их обложками. А тут вдруг позвонили, мол, что бы я хотел… Я переслал им свою «авторизованную» копию и попросил выбрать шрифт из десятых годов XX века. Мою копию они, естественно, недооценили, но Америка есть Америка, и то, что мне не могли сделать в Германии, им удалось: они нашли подлинник! Он находится в Инсбруке в Музее народного творчества. Картина обрела цвет, хотя художник так и остался неизвестным. Зато сам мотив человека-птицы оказался более известным. Моя переводчица Розмари Титце разыскала старинную немецкую гравюру на ту же тему и явно копирующий ее русский лубок, и, разобрав родные славянские буквы, понял я наконец, чем так гипнотизировала эта картинка мое подсознание: гордыня человеческого разума. Не в этом ли пытался я разобраться всю свою жизнь?

Атрибуция перерастала в искусствоведение.

В издании Галины Гусевой я не успел этими открытиями воспользоваться: там на супере воспроизведена пачка «Беломорканала» как карта странствия. Зато в издании Ивана Лимбаха мои амбиции дизайнера были с избытком удовлетворены в высокопрофессиональном исполнении Д. и С. Плаксиных. Это уникальное издание получило даже какие-то премии не за литературу, а как книга. В ней содержится и приложение, составленное из самых разнообразных отзывов на роман: автора, героя, критика, литературоведа, переводчика, художника, алкоголика, композитора, эколога, архитектора, богослова и даже психиатра.

Вся «Империя в четырех измерениях» сложилась исподволь, без умысла, впервые на английском языке. Каким образом, каким нерусским чутьем все четыре измерения вышли именно в такой последовательности в США, мне и до сих пор непонятно. Но, поставив эти четыре тома в ряд на полку, я увидел наконец единство и целостность своей «Империи». Осталось издать ее на родине.

Издательство «Фолио» в Харькове взялось за это на тех же гуманистических основаниях: хороший проект, хороший редактор… но что-то сломалось между ним и директором, продавшимся некоему концерну. В результате редактора «ушли», меня ограбили, все четыре «Измерения» были выпущены безобразно, на отвратительной бумаге, выражаясь сталинским языком – «вредительски», но что стало для меня наиболее обидным – никто и не воспринял мою «Империю» как единство, как большую книгу: все называли ее то четырехтомником, то еще оскорбительнее – «собранием сочинений». Раздражение это подвигло меня на издание «Империи» в сталинском (красное с золотом) одном томе, что и было осуществлено издательством «Фортуна ЭЛ» к моему 65-летию.

Таким образом, на написание и издание «Империи», вместе с империей, ушла почти вся моя жизнь: 1960–2002.

Я надеялся, что в третий раз, в этом издании, в «Амфоре» (как-никак сосуд), открывая уже десятитомное собрание сочинений, «Империя в четырех измерениях» займет подобающее ей первое место. Так нет – кризис. И не только собрание, но и «Империя» не оказались должным образом завершены. Надеюсь, на эту, уже четвертую попытку, подтвердить наконец взятую мною однажды высоту.

Сноски

1

Отсюда ясно, что действие происходило задолго до 1 июля 1985 года.

2

You have Russian miles? (Англ.)

3

Don’t worry (англ.).

4

Sounds like Joseph (англ.).

5

Is it already tomorrow? (англ.).

6

No ice (англ.).

7

То put cloth (англ.).

8

“Let’s call it experience” (англ.) – название книги Э. Колдуэлла о Советском Союзе (1939).

9

Practice (англ.).

10

Hisown expense (англ.).

11

…to sleep. No more («Hamlet»; англ.).

12

Hollywood is everywhere (англ.).

13

Из песни Салтыкова.

14

Narration is narrowtion (англ.).

15

Стихи Г. Горбовского.

16

У автора – дежавю. Замечательная ошибка наборщика! – А.Б.

17

Речь на Конференции писателей в Мюнхене в марте 1992 года. Речь написана под непосредственным влиянием бесед автора с Павлом Петровичем на вилле Вальдберта в Фельдафинге.

18

* Если лось, по своей принадлежности восточному гороскопу, является предметом дискуссии на страницах 256 и 343, то невозможно определить, к какому знаку восточного гороскопа относит автор тело на берегу (207), дельфина (217), а также упомянутых вскользь ланцетника (218) и кита (242); существует, однако, гипотеза, что дельфин – потомок собаки, а кит – коровы, тогда неопознанные остатки на берегу, собранные в главе «Корова», располагаются следующим образом: 1) объект в белых джинсах – 207; 2) дельфин – 217; 3) кит – 242; 4) корова – 252; 5) витязь в тигровой шкуре – 274; 6) похороны Симеона – 259, – то есть «Свинья» – Собака – Бык – Тигр – «Крыса» (человек – человек, смерть от отравления алкоголем)… – то есть последовательность гибели животных восточного гороскопа, на фоне очевидной последовательности их возникновения в тексте, хоть и с меньшей отчетливостью, но все же прослеживается.

** «Улыбка горийского кота плыла, как облачко» (307) – аналог коту чеширскому (Льюис Кэрролл); Сталин родился в Гори в год Кота (1879).

*** «Лошадь вырывается вперед из повествования, с легкостью обойдя кота, дракона и змею…» (201).