Дети Ночи - Дэн Симмонс

Но открывшийся вид не могли испортить даже гримасы социализма. По обе стороны от Синаи и оживленного шоссе номер 1, проходившего через город, поднимались горы Бучеджи, вонзающиеся в небо голые вершины которых достигали высоты семи тысяч футов и являли собой почти невероятное зрелище. Дома у Кейт – вернее там, где был ее дом, – предгорья над Боулдером были не ниже, а вершины Скалистых гор на западе достигали четырнадцати тысяч футов, но горы Бучеджи производили гораздо более внушительное впечатление, вздымаясь вертикально от самой долины реки Праховы, которая протекала почти на уровне моря. Кейт вела мотоцикл между сновавшими от завода, похожего на металлургический, грузовиками и время от времени посматривала вверх. Она думала о том, что этот горный пейзаж напоминает виды Скалистых гор на картинах художника девятнадцатого века Бирштадта, который хотел их видеть именно такими: отвесными, каменистыми, с вершинами, покрытыми тучами и туманом.

Кейт бывала в швейцарских Альпах, но открывшийся перед ней сейчас ландшафт мог поспорить со всем, что ей до сих пор приходилось видеть. И лишь снующие вдоль шоссе серые люди, пустые магазины, заброшенные усадьбы, разваливающиеся жилые дома и изрыгающие в долину клубы черного дыма предприятия напоминали: уважающие себя швейцарцы и часу терпеть не стали бы такого безобразия.

Заправки в Синае не оказалось, и Кейт направила мотоцикл в сторону Брашова, что находился милях в тридцати к северу. Дорога так и шла вдоль реки. По обе стороны возвышались утесы и открывались захватывающие дух виды. Кейт старалась не отвлекаться на пейзажи. Когда грузовиков на дороге стало поменьше, она сбросила газ, чтобы О'Рурк ее услышал.

– Майк! – крикнула она, оторвав его от глубоких раздумий о чем-то своем. – Почему ты не веришь Лучану?

Он придвинулся поближе. Сейчас они проезжали мимо закрытой православной церкви, продолжая путь вдоль длинной излучины реки.

– Поначалу чисто инстинктивно. Что-то…, что-то в нем было не так.

– А потом? – спросила Кейт. Тучи все еще плыли между гор в западном направлении, но пробившиеся солнечные лучи освещали долину и неширокую реку.

– А потом я кое-что выяснил по возвращении в Штаты. До того как поехал в Колорадо…, до того как застал тебя в больнице. Помнишь, ты мне рассказывала, что Лучан выучился так хорошо говорить по-английски во время нескольких посещений Америки со своими родителями?

Кейт кивнула и вывернула руль, пытаясь избежать столкновения с цыганской кибиткой и небольшой отарой овец. Она вернулась на свою полосу как раз вовремя: впереди послышался рев лесовоза. Еще с полмили они ехали в клубах оставшегося после него голубоватого выхлопа.

– И что?

– А то, что я позвонил в контору своему приятелю в Вашингтоне…, сенатору Харлену от Иллинойса…, и Джим обещал мне все это проверить. Просмотреть записи по выдаче виз и тому подобное. Но от него ничего не поступило до нашего отъезда в Румынию.

– Так, значит, ты ничего не узнал?

– Я попросил, чтобы он связался с посольством в Бухаресте после просмотра регистрации виз и передал сообщение францисканцам, – крикнул О'Рурк сквозь рев двигателя. – Они получили сообщение, когда я разговаривал с отцом Стойческу на следующее утро после того, как Лучан показывал нам тела своих родителей и ту штуковину в баке.

Кейт бросила на него взгляд, но промолчала. Долина впереди расширялась.

– По регистрации виз выяснилось, что за последние пятнадцать лет Лучан приезжал в Штаты четыре раза. Впервые – когда ему было десять лет. В последний раз – в конце осени 89-го, как раз два года тому назад. – О'Рурк сделал минутную паузу. – И ни разу он не ездил с родителями. Каждый раз он приезжал один на средства Фонда исследований мирового рынка и развития.

Кейт покачала головой. От вибрации и шума мотора она у нее разболелась.

– Ни разу не слышала о таком.

– Я слышал. Они позвонили в Чикаго моему начальству почти два года назад и попросили, чтобы церковные власти порекомендовали кого-нибудь в комиссию по выяснению обстановки в Румынии. Поездку финансировал этот фонд. Архиепископ выбрал меня. – Он высунулся из коляски, чтобы Кейт лучше слышала. – Фонд основан миллиардером Вернором Диконом Трентом. Лучан приезжал в Штаты четыре раза по приглашению группы Трента…, или, вероятно, даже по личному приглашению старика.

Кейт увидела достаточно широкую обочину и съехала на нее. Справа от них шумела река.

– Так ты утверждаешь, что Лучан знаком с Трентом? И что Трент, возможно, возглавляет Семью стригоев? Что он, может быть, даже прямой потомок Влада Цепеша?

О'Рурк ответил немигающим взглядом.

– Я излагаю лишь то, что удалось узнать людям сенатора Харлена.

– И о чем это говорит? Он пожал плечами.

– Как минимум о том, что Лучан солгал тебе, рассказывая, будто ездил в Штаты с родителями. А в худшем случае…

– Это доказывает, что Лучан – стригой, – закончила за него Кейт. – Но ведь он продемонстрировал нам анализы крови…

О'Рурк поморщился.

– Мне показалось, что уж больно он старался доказать то, чего мы от него и не требовали. Анализы ведь можно подделать, Кейт. Тебе-то это должно быть известно. Ты внимательно смотрела, как он их проводил?

– Да. Но стекла или пробы можно было подменить, когда я отвлеклась. – Мимо пронесся тяжелый грузовик. Кейт немного подождала, пока рев затихнет. – Если он стригой, то зачем он прятал нас и сопровождал в Снагов посмотреть на Церемонию… – Она набрала в легкие воздуха и медленно выдохнула. – Просто стригоям так было проще всего следить за нами, верно?

О'Рурк ничего не ответил.

Кейт покачала головой.

– Но все равно, не вижу в этом никакого смысла. Зачем тогда Лучан сбежал, когда за нами в Бухаресте гналась Секуритатя или как там ее? Зачем он позволил мне уйти от него, если должен был следить за нами?

– Думаю, нам не разобраться, какие здесь борются силы, – сказал О'Рурк. – Правительство против демонстрантов, демонстранты против шахтеров, шахтеры против интеллигенции…, а стригой, кажется, дергают за веревочки со всех сторон. Возможно, они и между собой воюют. Не знаю.

Рассерженная, Кейт отошла от мотоцикла и посмотрела на реку. Ей нравился Лучан…, все еще нравился. Каким образом чутье могло подвести ее до такой степени?

– Неважно, – вслух сказала она. – Лучан не знает, где мы, а нам неизвестно, где он. Мы его больше не увидим. Если его работа заключалась в слежке за нами, то тогда его, наверное, уволили. Или сделали что-нибудь похуже.

О'Рурк выбрался из коляски и заглянул в бензобак. На панели между ручками руля находился указатель топлива, но стрелки в нем не было, а стекло разбито.

– Нам нужен бензин, – сказал он. – Ты вообще собираешься везти нас в Брашов?

– Нет, – отрезала Кейт.

В Брашове они не заправились. В Румынии иностранцы не могли – во всяком случае, теоретически – купить бензин за румынские леи на обычных заправках. По закону требовалось приобретать за твердую валюту талоны – каждый на два литра – в отелях, в немногочисленных бюро проката автомобилей, в филиалах Национального бюро по туризму, а затем получать по этим талонам бензин на редких интуристовских специализированных заправках.

Так было в теории, а на практике, как объяснил О'Рурк, интуристовские колонки обычно не работали, и заведующий заправочной станцией посылал иностранцев без очереди к обычной колонке. Пока шло занимающее довольно много времени оформление талонов и передача взятки заправщику (в этой роли никогда не выступал заведующий, а чаще всего – женщина, упакованная в несколько слоев одежды, покрытой сверху замызганным халатом), люди из длинной очереди бросали в сторону туриста ненавидящие взгляды.

Брашов, некогда красивый средневековый город, теперь пестрел промышленными предприятиями, торчавшими, как затычки в пробоине судна, рядами сталинских жилых домов, недостроенными зданиями времен Чаушеску и заброшенными постройками. Наверное, кое-где еще можно было отыскать улочки и переулки, сохранившие свою красоту, но Кейт и О'Рурку было не до того: они ехали по оживленным бульварам Букурештилор и Фэгэрашулуй в поисках шоссе на Сибиу и Сигишоару, а также заправочной станции, обозначенной на карте.

Одна заправка оказалась заброшенной и беспризорной, с разбитыми окнами и развороченными колонками. От другой, обнаруженной сразу за поворотом с бульвара на шоссе, тянулся хвост длиной не меньше мили, доходивший до самого города.

– Merde, – шепотом ругнулся О'Рурк. – Мы не можем ждать. Придется попробовать на интуристовской колонке.

Из будки выбрался толстяк в замызганном комбинезоне и с прищуром посмотрел на них. Кейт решила пригнуться в коляске, чтобы ее не слишком пристально разглядывали, пока О'Рурк договаривался: вряд ли в Румынии можно встретить что-нибудь более подозрительное, чем западная женщина.