Рядом с нами - Семен Нариньяни

— Прогуливают, — отвечал Банных.

— Прогнать с завода, — советовал Гартман.

— А где взять других?

— Наймите у ворот безработных.

Банных смеялся.

— Передайте господину Гартману: во-первых, у нас еще не выстроены ворота, а во-вторых, нет безработных.

Гартману было непонятно, почему в такой огромной стране нет безработных. Ленинградского же бригадира это не удивляло. Товарищ Банных решал вопрос по-своему. Он приходил в комитет комсомола, садился напротив секретаря и говорил ему:

— Мало у меня в бригаде ведущих шестерен. Подбрось мне комсомольцев, сделаем котел молодежным.

Секретарь думал. Он выискивал у себя в памяти имена подходящих для монтажа ударников, вносил их в список и шел в отдел кадров.

— Попробую уломать заведующего. Может, отдаст.

Через неделю бригада Банных имела уже звенья. Шамков становился ведущим в первом звене, Голубков и Гордиев — во втором и третьем, Матвеев — в четвертом, Слесаренко — в пятом.

Пять звеньев становились пятью пальцами бригадира Банных и постепенно сжимались в кулак. Тридцать первого июля троим опоздавшим на работу впервые было заявлено:

— Проспали? Так сходите отоспитесь. Нам прогульщиков не надо.

В бригаде Банных шел кропотливый подбор шестеренок.

В середине второго месяца монтажных работ господин Гартман устроил первый скандал.

— Куда гонит господин Банных работу? — спрашивал он переводчицу.

— Передайте господину Гартману, что наши рабочие хотят смонтировать топку котла со всеми гидравлическими установками в тридцать дней.

— Не в тридцать, а в шестьдесят, — перебивает Гартман.

— Вы говорите, в шестьдесят, — разъясняет Банных, — а рабочие хотят в тридцать.

— Какие рабочие? — пренебрежительно спрашивает Гартман и смотрит на промасленную буденовку Шамкова. — Не этот ли зольдат хочет?

— Это не зольдат, а демобилизованный красноармеец.

Гартман нетерпеливо машет рукой и смотрит на лапти Чусова.

— Зольдат и мюжик не могут спорить с фирмой «КАСГ». Топки ее системы Гартман монтирует шестьдесят дней и семнадцать часов!

Когда Банных попытался протестовать, Гартман собрал чертежи и ушел с работы.

Молодые инженеры Межеровский и Дмитриев подошли к котлу.

— Ушел?

— Ушел.

— А чертежи?

— Забрал.

Около Банных стоял рабочий фирмы «КАСГ». Он подождал, пока Гартман не скрылся из виду, и начал вести объяснения при помощи пальцев и улыбок.

— Чертежей не надо. Чертеж у нас в голове. Десять топок (при этом разжимаются пальцы обеих рук) мы смонтируем. В топках ничего страшного нет. Пусть Гартман кричит, а вы работайте, мы поможем.

Гартман кричал и сердился. Все чаще он стал уходить из котельной с чертежами. Все чаще Банных с Межеровским лазили по котлу и разговаривали с немецкими монтажниками жестами.

Шамков в звене был «ведущим». Шамков вел старика Чусова, двух комсомольцев, двух таких же, как он, демобилизованных красноармейцев и двух слесарей, вчерашних чернорабочих.

Звено приступало к вальцовке.

С первой трубой Шамков возился очень долго. Он попросту не знал, как нужно делать вальцовку. Спросить у старых рабочих было неудобно: «ведущий» должен знать все. Время тянулось медленно. Чусов ждал конца, а Шамков не знал, когда он наступит. Пришел Банных, посмотрел на вальцовку и бросил взгляд на Шамкова.

— Хорош конец. Переходи на второй. Сколько по плану? — спросил Банных.

Вместо Шамкова ответил Чусов:

— Сорок.

— Подучился уже?

— Так точно, товарищ бригадир.

— А завальцуете сорок?

Шамков снова не ответил. Шамков боялся дать обещание и не выполнить его. Он принялся вальцевать вторую трубу и сделал вид, что не расслышал вопроса.

В этот день Шамков остался после восьмичасового рабочего дня, чтобы выполнить суточное задание. Глядя на Шамкова, остался Чусов.

Звено Шамкова день ото дня прибавляло темпы. Сорок концов уступили место сорока пяти, сорок пять — пятидесяти, пятьдесят — шестидесяти.

Гартман бушевал и волновался. Он кричал, что такой спешки ему не нужно. Он доказывал бригадиру Банных, что больше сорока труб в день он не требует. Гартман никак не мог понять, почему «зольдат» Шамков и «мюжик» Чусов добровольно остаются после работы и гонят по шестидесяти труб за смену.

А Шамков шел дальше. Он стал давать по семидесяти труб, а затем и по восьмидесяти. Бригада Банных кончала монтаж топки фирмы «КАСТ» на двадцать четвертые сутки. Третьего сентября монтажники уже готовились к опрессовке. Господин Гартман прибежал к Тумасову и потребовал десять суток на осмотр котла, прежде чем пустить его под гидравлическое испытание. Десять суток — и ни одного дня меньше!

— Может быть, господину Гартману хватит и двух часов на осмотр? — спросил, улыбаясь, Тумасов.

Гартман не стал продолжать разговор. За сорок пять минут до «шабаша» он дал приказание немецким рабочим бросить монтаж и демонстративно ушел.

Гартман ушел, сильно хлопнув дверью, чтобы научить господ Банных, Тумасова и Шамкова с большим уважением относиться к установившимся традициям фирмы «КАСГ» и привычкам ее инженеров.

В час дня котел стали наполнять водой — начиналась опрессовка. Когда давление в котле поднялось на десять атмосфер, к Гартману послали человека с просьбой прийти на испытание.

Гартман не явился. Давление подымалось все выше и выше. Манометр показывал двадцать атмосфер. Банных молча ходил у труб. К Гартману послали второй раз. И во второй раз он отказался прийти.

Манометр показал тридцать атмосфер.

Стрелка поднималась уже к сорока, когда Гартман решил наконец послать на разведку своего человека. Человек пришел, оглядел трубы и убежал обратно. По трапу поднимался сам Гартман.

При сорока трех атмосферах давления начался осмотр котла. Из тысячи шестисот труб котла «Гонемага» "заслезилась" всего одна.

Гартман отыскал товарища Банных. Он сжал ему руку и сказал переводчице:

— Передайте господину Банных: фирма «КАСГ» удивлена. Топки ее системы можно, оказывается, монтировать не в шестьдесят дней и семнадцать часов, а в три раза быстрее. Скажите Банных, что Советский Союз поставил мировой рекорд не только в скорости, но и по качеству. Я, Гартман, не слышал ни об одном случае такого монтажа, когда из тысячи шестисот труб ни одна не дала бы течи.

Четвертого сентября комсомольский котел уже был сдан котельному инспектору. Банных выделил Шамкову самостоятельную бригаду, а во главе осиротевшего звена поставил «ведущим» старика Чусова.

Вечером господин Поляс пришел к господину Гартману.

— Фирма "Бергман", — сказал он, — потерпела поражение в один день с фирмой «КАСГ». Вы помните этого мальчика Мордуховича, о нахальстве которого я вам говорил? Он заставил меня изменить свое отношение к традициям нашей фирмы. Сегодня мы сдали готовую турбину, сдали на двадцатый день после начала монтажа. Это могло случиться только в этой непонятной стране. Так могут работать лишь фанатики. Мордухович заразил сумасшедшей гонкой даже меня и добился своего. Вы знаете, — продолжал Поляс, — я никогда не видел, чтобы люди так боролись за данное ими слово. Комсомольцы сутками не уходили со стройки. Когда нужны были плотники, они брались за топоры. Когда требовались бетонщики, они сами месили бетон. Не было тряпок для протирки частей, они снимали свои рубашки…

Гартман молчал, замолчал и Поляс.

Монтаж комсомольской турбины центральной электрической станции был закончен в двадцать дней.

Четвертого сентября вечером Мордухович отчитывался о работе своей бригады на комсомольском собрании и получил на вид за медленное освоение немецкого языка.

1931 г.

НАТА

В комсомольской ячейке Наташу всегда звали Нагой. Это, по существу, пустяковое переименование каким-то незаметным штрихом подчеркивало весеннюю окраску ее глаз и ее характера. Наташа любила, когда ее окликали сокращенным именем, ибо в этом было много теплоты, дружбы. А еще любила она свое имя потому, что впервые ее назвал Натой Саша Волков.

Сашка прибыл к нам на завод с первой комиссией Цекамола в марте 1930 года и остался «секретарить» в сборочном цехе. В жизнь нового цеха Сашка входил уверенно. Он не кричал на собраниях о прорывах языком плакатов и лозунгов и не прикрывал своего технического невежества треском дешевой демагогии. Это резко отличало Сашку Волкова от двух его предшественников.

Сашка собирал на беседы бригадиров, рылся в платежных ведомостях и посвятил три комсомольских собрания трем странным вопросам.

На первом собрании американские мастера рассказывали переводчицам, а переводчицы комсомольцам о работе примерно таких же цехов и таких же станков на заводе Генри Форда в Детройте и на заводах Мак-Кормик. На втором собрании начальник цеха инженер Салищев два часа обдавал суховеем зевающие рты молодежи. Салищев был большой знаменитостью в инженерном мире, и на заводе к нему относились весьма предупредительно: как бы не обидеть беспартийного спеца.