Земля воров (ЛП) - Халле Карина

Предвестница вздрагивает.

Затем садится.

Глава 32

Андор

— Как думаешь, с ней все в порядке? — шепчет мне Кирни. Кажется, что мы стоим за жуткими статуями драконов уже целую вечность, ожидая появления Бринлы. В каждой проходящей мимо сестре в вуали, которая направляется в часовню, мне мерещится Бринла — я жду, что она остановится перед нами, снимет вуаль и покажет свое прекрасное лицо.

Но этого не происходит.

— Я уверен, что с ней все в порядке, — говорю я Кирни, но на самом деле понятия не имею. Я не должен был позволять ей делать это в одиночку. Я должен был убить еще одну сестру и надеть вуаль. Никто бы не узнал меня. Мы могли сделать все это вместе, хотя я знаю, что чем больше жизней мы здесь забираем, тем больше рискуем. Но самый большой и невыносимый риск — это то, что Бринла не выберется отсюда живой.

Верь в нее, напоминаю я себе, чувствуя, как ладони начинают потеть. Ты знаешь, что Бринла может позаботиться о себе. Возможно, в ее крови нет суэна, но она сможет противостоять им.

Но часть меня задается вопросом, насколько чист этот культ на самом деле и насколько он лицемерен. Возможно, употребление суэна в Эсланде запрещено законом, но это не значит, что правительство не делает этого за закрытыми дверями. Это не значит, что настоятельница не употребляет его. И уж точно не значит, что Черная гвардия этого не делает.

Черт. Я молю богинь, чтобы Видар не упустил это из виду.

— Я не думаю, что эта дама когда-нибудь проснется, — устало говорит Кирни.

Я смотрю на ее тело. Она мертва. Если эта женщина употребляла суэн, то это определенно не помогло ей справиться с нами и не обеспечило ей бессмертия.

— Ты сделал то, что должен был сделать, — говорю я ему. — Ты не убивал ее. Это сделала Бринла.

— Я помог.

Я тяжело вздыхаю.

— Искупление — это дело другого дня. Сегодня нужно выбраться отсюда живыми.

— С яйцом.

— С яйцом, — повторяю я. Но правда в том, что сейчас мне плевать на яйцо. Как бы меня ни волновала идея бессмертия, как бы мы не нуждались в яйце, Бринла — единственное, что имеет значение.

И я тот, кто втянул ее в это. Она может умереть раньше всех нас.

Еще до того, как я наберусь смелости сказать ей, что люблю ее.

— Смотри, — шепчет Кирни, толкая меня локтем.

Двери часовни открываются, и сестры выходят строем, как гигантские черные муравьи, по двое. Они болтают между собой, я слышу только обрывки их разговора, когда они, не замечая, проходят мимо нас.

Но где-то в конце я слышу кое-что совершенно ясно.

Одна Сестра говорит другой:

— Я не могу пойти с тобой, мне нужно покормить дракона.

Мы с Кирни обмениваемся удивленными взглядами.

— Неприятное дело, — говорит другая. — Давай встретимся позже.

Мы выглядываем из тени и смотрим, как они исчезают за углом, но та, которая только что сказала, что пойдет кормить дракона, направляется к служебной лестнице, по которой мы ранее поднялись.

— Оставайся здесь и жди Бринлу, — говорю я Кирни. — Я пойду посмотрю, что там. Встретимся у резервуара.

Не давая Кирни возразить, я выхожу из тени и бегу за женщиной, успевая проскочить на лестницу так, чтобы меня никто не заметил.

Тела женщин, которых обезвредил Кирни, уже исчезли, и я знаю, что у нас не так много времени, прежде чем поднимется тревога. Они, может, и не могут говорить, но писать-то уж точно умеют.

Я тихо спускаюсь по лестнице за женщиной, ее шаги слышны все ниже, ниже, ниже, пока она не оказывается в подвале. Я иду за ней, наблюдая, как она пересекает холодильную камеру, а затем подходит к маленькой деревянной двери на противоположной стороне. Она берет факел со стены, затем достает из кармана связку звенящих ключей, открывает дверь и входит внутрь.

Я успеваю добежать до двери как раз перед тем, как она закроется, достаю из кармана кубик светящегося папоротника, свет которого уже погас, и использую его, чтобы оставить дверь приоткрытой, на всякий случай.

Затем я спешу вниз по лестнице, следуя за пламенем, хотя мои глаза уже привыкли к темноте. Мы спускаемся вниз, воздух становится все холоднее, пахнет сыростью и металлом, плесенью и кровью. Должно быть, мы проходим не менее ста шагов, когда я вижу, как она спускается с последней ступеньки и направляется по узкому, выложенному камнем проходу. Я иду за ней по плотно утрамбованному земляному полу, держась на расстоянии и прячась в тени. Даже если она обернется, я не думаю, что она меня увидит.

Но по мере того, как она идет, ее шаг замедляется. Как будто она не хочет идти дальше.

И коридор начинает наполняться звуками. Пронзительными звуками. Слышен приглушенный плач. Чистый ужас вибрирует вокруг меня, заставляя мою кожу покрываться мурашками.

Это то самое подземелье, о котором говорила Бринла? Может быть, в монастыре действительно держат дракона, о котором заботятся сестры Высшего ордена? Этого дракона почитают как бога?

Коридор расширяется, и я сразу получаю ответы на все свои вопросы.

Мы находимся в огромном подземелье с каменными опорами, возвышающимися на пятьдесят футов вверх. Ближе всего к нам стоят три клетки.

В клетках находятся люди. Некоторые мертвы, некоторые живы, женщины, мужчины, на некоторых одежда Дочерей безмолвия, все с завязанными глазами и заткнутыми ртами.

Женщина в вуали стоит в середине, лицом к теням в глубине, подняв факел, который слегка дрожит в ее руке.

— Магни, — зовет она. — За твою мудрость и милость мы преподносим тебе наш дар. Пусть он поддержит тебя, пусть он поддержит нас.

Я с ужасом наблюдаю за происходящим, осознавая ее слова, и вижу, как из теней появляется массивная фигура, сопровождаемая звуком лязгающих цепей.

Появляется голова.

Намного больше, чем любой смертодраг, с гладкой зеленой кожей, отражающей свет факела, который кажется крошечным по сравнению с ним, и выступающими клыками, длиной с мой рост. Из его пасти высовывается язык, дрожащий в воздухе, как у змеи. Он издает низкий шипящий звук, который пробирает до костей.

Он не похож ни на одного из драконов, которых я когда-либо видел. Совершенно неизвестный мне вид.

И его зовут Магни. Не знаю, назвали ли его в честь Великого Мага или они думают, что это и есть Великий Маг. Но это не имеет значения, потому что у них в подземелье сидит на цепи чертов дракон.

Женщина прерывисто вздыхает, а затем быстро подходит к клеткам. Она открывает одну из них, протягивает руку внутрь, хватает за руку голого старика и вытаскивает его наружу. У него не только завязаны глаза и кляп во рту, но также стянуты лодыжки.

Мой желудок скручивает от отвращения, когда она тащит его по грязному полу к месту, где она стояла раньше.

— Я притащу его к тебе поближе, — говорит она, обращаясь к дракону с предупреждением. — Это твой подарок, а не я.

Я задаюсь вопросом, сколько сестер погибли, делая это. Что, если дракон решит, что не хочет играть по правилам? Достаточно ли драконы разумны, чтобы понимать, что они боги? А этот понимает?

Я должен что-то сделать.

— Эй! — кричу я, поднимая меч. Я не знаю, что собираюсь делать дальше, потому что точно не хочу попадать под огонь дракона.

Но этого достаточно, чтобы женщина обернулась и посмотрела на меня.

Достаточно, чтобы дракон задался вопросом, друг я ему или враг.

Достаточно, чтобы он бросился вперед, его тяжелые когти ударили по земле и заставили содрогнуться всю крепость, с балок посыпалась пыль, на шее дракона стал виден железный ошейник, цепи загремели, с трудом удерживая зверя на месте.

Достаточно, чтобы он открыл пасть и перекусил женщину пополам, проглотив сначала ее верхнюю половину, а затем и нижнюю.