Цена измены. Вернуть жену - Юлия Валериевна Рябинина

И возможно опекой над Максимом, я пытаюсь прогнать ту пустоту, которая поселилась в груди после расставания с Германом. Мужчина к которому у меня появились чувства оставил меня, но обещал вернуться. А пока, я полностью погрузилась в то, что проводила все свое свободное время с его сыном.

Как ни странно с Максим мы сразу же нашли общий язык. Не могу утверждать наверняка, но я вдруг в один момент поняла, что мальчику просто не хватало женской заботы… и я не говорю сейчас про заботу бабушки, Максиму не хватало матери. И это чувствовалось буквально в каждом его слове, в каждом его поступке.

Маргарита Валентиновна дико ревновала – это я чувствовала тоже.

– Ну, что караулишь? Заснул Максик, иди тоже спать, – неожиданно раздавшийся голос Маргариты сбоку заставляет встрепенуться. Тут же открываю глаза, смотрю на нее испуганно. – Чего таращишься?

Сморгнула. Отвела глаза. В последние дни, женщина стала невыносимо грубой и прямолинейной. Знаю, что в какой-то степени сама в этом виновата. Загостилась, но, Герман перед тем как уехать, просил дождаться его и не принимать необдуманные поступки. Только вот недоброжелательность со стороны Маргариты Валентиновны крепчала с каждым днем все ощутимее и уже дошло до прямых грубостей с ее стороны. Но вот только женщина немного просчиталась с тем, что думала, что я буду молчать. Опыт общения с подобными “ей” у меня имелся, поэтому за себя я могу постоять:

– Не таращусь, а смотрю и никого я не караулю, задумалась немного, – отвечаю спокойно ровно, без тени на грубость и негативные эмоции.

– Не переговаривай мои слова. От этого смысл не измениться. Не думала я, что у Ирины может быть такая беспринципная дочка, – выдает женщина, а у меня о ее слов, аж челюсть сводит. Вот значит как?!

– Маргарита Валентиновна, что вы хотите этим сказать?

– Да то, что я не дура и все понимаю. Решила своего ребенка зачатого в неудачном браке на моего Геру перекинуть? А вот не надо этого делать!

Меня пробивает натуральный озноб, сопровождающийся холодной испариной.

– Вы сейчас говорите глупости, Маргарита Валентиновна. Никому я ничего не хочу повесить, – качаю головой.

– Тогда делай аборт, раз решила остаться с моим сыном.

У меня все окаменело внутри. Это было выше моего понимания. Вроде адекватная снаружи женщина, вдруг оказывается сущим монстром изнутри.

– Я пожалуй пойду спать. Сделаю вид, что последних ваших слов не слышала, – скрипнув зубами, попыталась обойти женщину, но та встав у меня на пути и не думала пропускать.

– Ася, я сейчас вполне серьезно тебе говорю. Если срок позволяет избавься от ребенка делай аборт. Иначе … я вам жизни не дам. Хватит… я не хочу, чтобы моего сына держали за идиота. Второго раза я не потерплю…

Выплевывает она мне это в лицо и посторонив меня в сторону, тяжелой поступью направилась в столовую, оставив меня стоять в полном потрясении от услышанного.

Вдруг за спиной скрипнула дверь и:

– Ася, – сонный тихий-тихий, раздался голос Максима, – побудешь со мной? А то мне плохой сон приснился и теперь я боюсь засыпать.

Я медленно, не чувствуя под собой ног, поворачиваюсь к Максиму лицом. На моих губах уже приклеена улыбка, предназначенная обмануть мальчика. А в сердце горит невыносимая острая боль за него.

– Ну, раз я еще тут, то конечно побуду.

– Ася, – максим перехватывает мою руку своей пухлой ладошкой и тянет меня в спальню, – ты не обращай на бабушку внимание, она иногда бывает просто невыносимой, но я уже привык к ней. Не обижаюсь. И ты не обижайся. Папа приедет и заступиться за нас. Вот посмотришь. Бабушка его боится.

У меня душа рвется от его слов на части. Даже представлять не хочу, что могла эта женщина говорить мальчику, оставаясь с ним один на один, без свидетелей.

– Ну, теперь мы вдвоем. Мы справимся, – обнимаю Максимку за плечики и дойдя до кровати помогаю ему забраться под одеяло, целую в щеку, подсовываю уголки одеяла под него. – Спи, я буду рядышком.

– Ты мне нравишься, Ася. Хочу, чтобы ты осталась с нами. Ты добрая, и хорошая. И папе ты нравишься….

Максим бормочет что-то еще и еще, но уже не разборчиво, засыпает. А я же опустошенная, раздавленная, не знающая что делать и как теперь поступить сижу в кресле и просто тихо плачу, потому что на данный момент, я ничего другого сделать не могу.

Следующий день не заладился с самого утра.

Маргарита Валентиновна начала придираться к нам с Максимом уже за завтраком.

– Максим, доешь кашу, – потребовала женщина, на лету перехватывая запястье мальчика, тянущегося к кружке с какао.

– Ба, но я наелся, – поморщился Макс, отвернулся, когда женщина попыталась засунуть ему под нос одну ложку с недоеденной кашей. – Я не хочу, – отчеканил каждое слово. Атмосфера за столом стала накаляться. Я определила это по тому, как у Маргариты Валентиновны на лице появились красные пятна. Она еле сдерживала раздражение и гнев.

Решилась на то, чтобы вмешаться. Все-таки Максим только начинает оправляться после болезни, и думаю, что женщина сейчас очень неправильно поступает, заставляя его переедать. Это же ненужная нагрузка на детский ослабленный организм.

– Маргарита Валентиновна, – подаю голос и тут же улавливаю гневный взгляд. – Вам не кажется, что это лишнее? Потребность в пище у Максима сейчас невелика, потому что ребенок спокоен. И эта порция для него большая, зачем вы заставляете его доедать?

– А кто-то спрашивал твоего мнения, Ася? Не лезь туда, куда тебя не просят. Я сама со своим внуком разберусь. Ты тут живешь на правах няни. Помни это.

Немного высокомерно с долей презрения, произнесла женщина эти слова.

У меня от ее заявления аж перед глазами поплыли разноцветные круги. Ярость захлестнула с такой силой, что затмила разум.

– Бабушка! – в себя меня привел резкий оклик и