Рихард Зорге - Подвиг и трагедия разведчика - Сергей Голяков

Ибо, сведенное к своей прозаической сути, требование американского посла означало прекращение всех военных акций Японии в Китае, вывод японских войск, отказ от уже созданного монопольного хозяйственного и политического положения Японии, а стало быть, ликвидацию государственных трестов и созданных под крылышком японских оккупантов "временных правительств" и "автономных административных органов". Американцы, правда, намекнули, что они готовы заключить "новый" пакт девяти держав, в котором могли бы быть учтены особые интересы Японии в Северном Китае.

На случай, если Япония не примет эти требования, была заготовлена угроза невозобновления расторгнутого торгового договора между обеими странами и указано на возможность применения хозяйственных "санкций". При определенных обстоятельствах эта угроза могла бы иметь серьезные последствия, ибо в своей внешней торговле Япония в сильной мере односторонне зависит от Соединенных Штатов. Одно только невозобновление японо-американского торгового договора могло бы принести ощутимый вред внешней торговле Японии и ее судоходству (из-за автоматического повышения тарифов). Японский экспорт в Соединенные Штаты составлял 15 процентов всего вывоза и примерно 40 процентов японского вывоза, связанного с приобретением иностранной валюты. Две трети этого вывоза состояли из шелка-сырца, от которого Соединенные Штаты могли бы отказаться. Далее, с помощью Соединенных Штатов Япония покрывала примерно 35 процентов всех своих импортных потребностей и 70 процентов потребностей во ввозе материалов, важных в военном отношении. К этому добавлялось то, что европейская война сильно ограничила возможности внешнеторговой переориентации Японии.

Японское правительство, вопреки всем своим склонностям, не может выполнить требования Соединенных Штатов. Отказавшись от Южного и Центрального Китая, оно вызвало бы опасность тяжелых внутренних потрясений. Оно лелеет надежду, что Америка "блефует" и еще возвратится к приемлемым отношениям. Пока оно стремится прийти с Соединенными Штатами к промежуточному решению, способному создать замену торговому договору, срок которого истекает 26 января, благодаря чему можно было бы избежать такого состояния, когда обе страны не связывали бы больше никакие договорные отношения.

С другой стороны, американское правительство рассчитывало на весомость своих хозяйственных угроз, на якобы еще живое воспоминание о "черных кораблях коммодора Перри" и на удивительную способность Востока неожиданно находить компромиссные решения. Американские торговцы охотно продолжили бы без помех ведение весьма прибыльных дел с Японией. Так оба государства состязались в "войне нервов", которая, конечно, должна быть закончена до 25 января 1940 года. Но важнейшим политическим последствием японо-американской напряженности, превосходящей по значению напряженность в отношениях между Японией и Англией, было расширение оппозиции, направленной против англо-американской ориентации руководящих слоев Японии.

"Франкфуртер цайтунг",

29 декабря 1939 года.

А следующая статья многих политиков в Японии и Германии повергла в шок, стала примером журналистской аналитической мысли.

"БОЛЬШОЙ ПОВОРОТ"

("Ревизия" японской внешней политики в связи

с Тройственным пактом)

Т о к и о, н а ч а л о н о я б р я

Правительство Коноэ в течение первых двух месяцев пребывания у власти приняло важное решение, перед которым уже стояли три предшествовавших японских правительства. После этого решения, которое нашло свое выражение в Тройственном пакте, Япония на сегодняшний день прошла уже значительное расстояние по своему новому внешнеполитическому пути. При падении кабинета Ионаи-Ариты в июле этого года рухнула последняя попытка удовлетворить растущие притязания Японии на "жизненное пространство" под знаменем "традиционной внешней политики Японии", то есть в духе взаимопонимания с англо-американскими державами. Считают, что уже конфликт с Китаем лишил реальной почвы складывавшуюся на протяжении десятилетий внешнеполитическую традицию Японии; ибо напряженность между Японией и ее двумя "традиционными друзьями", которая прежде проявлялась лишь изредка, вылилась в ходе китайской войны в неразрешимые противоречия. А европейская война и большие политические и военные успехи Германии и Италии сделали из этой внешнеполитической традиции ошибку, которая поставила под угрозу саму реальность японской экспансии. Однако сила воздействия старой внешнеполитической ориентации, чрезвычайная важность поворота в политике, нацеленного на союз с Германией и Италией, вызвали на короткое время среди японских руководящих кругов определенные колебания и страх перед последним решительным шагом. Некоторые влиятельные слои, особенно те, которые неохотно признавали конец традиционной внешней политики страны, сочли себя обязанными рекомендовать новую ориентацию, которая была призвана позволить Японии в гордом одиночестве, не вступая в союз ни с одним из двух больших противоборствующих лагерей, пожать плоды великой борьбы в Европе. Эта концепция опиралась на то, что Германия после заключения пакта о ненападении с Советским Союзом слишком сосредоточилась, дескать, на борьбе в Европе, чтобы у нее вообще остались время и интерес заниматься Восточной Азией и поддержанием тесных отношений с Японией. Однако эти утверждения в середине сентября были опровергнуты ясными доказательствами немецкой готовности к сотрудничеству. Тем самым прошло и время колебаний для Японии. За какие-то две недели был подписан Тройственный пакт. Курс на новую внешнюю политику был взят при помощи новых методов и при активном содействии руководства японской армии и флота. Этот пакт от 27 сентября 1940 г. в отличие от "антикоминтерновского пакта" 1936 г. существенно конкретизировал цели трех стран, провозгласивших своей основной задачей в начавшейся между тем Второй мировой войне "создание и поддержание нового порядка в Европе и Азии".

Поворот в японской внешней политике следовало бы охарактеризовать как чрезвычайно радикальный — во-первых, в отношении главного направления, или территориально-целевой установки активной внешней политики, затем и в отношении потенциального противника и наконец в отношении роли Японии как договорного партнера Германии и Италии. Основное направление японской экспансии с древних времен (с 364 г. н. э.) до сегодняшних дней всегда оставалось неизменным: через Корею как мост в Китай, а точнее, в Северный Китай с Маньчжурией и провинцией Шаньдун. Аннексия принадлежавшего некогда Китаю острова Формоза ничего не меняет в принципиальных установках этой прослеживаемой через века основной цели японской внешней политики. Современная японская территориальная политика подчеркнула свою заинтересованность в северных областях Китая еще путем того, что она уже во время первой китайской войны 1894/95 годов видела единственного потенциального военного противника в России, так как уже тогда Китай рассматривался лишь как цель, а не как противник, которого следует принимать всерьез. Так возникло почти общепринятое мнение, что Россия, дескать, была, есть и будет заклятым врагом Японии. Даже сегодняшняя война в Китае началась с намерением расширить и обезопасить районы развертывания войск фронтом на север путем покорения Северного Китая и Монголии. Только воздействие "китайского пространства" как оружия в борьбе, а затем потрясение англо-французских позиций на Востоке в связи с немецкими победами в Европе позволили возникнуть "Великой Восточной Азии" как истинному жизненному пространству Японии с центром тяжести в Среднем и Южном Китае и юго-западной части Тихого океана. В то время как англо-японский союз 1902 года признавал только господствующие позиции Японии в Корее и ее особые интересы в Китае, Тройственный пакт признает за Японией в обязательном порядке это новое жизненное пространство "Великой Восточной Азии". Тем самым старое предвидение великого Хидэёси, который мечтал о зоне господства Японии от Китая до южных окраин Тихого океана, стало современной целью Японии и договорно признано победоносными великими державами Европы. Это действительно радикальный поворот в японской экспансионистской политике, какой она оставалась на протяжении минувших шестнадцати столетий. В кратчайший срок центр тяжести, почти минуя переходную стадию, переместился с северной части Азиатского континента на южные районы Тихого океана, включая Китайское море.

Тем самым одним махом сменились и "потенциальные" военные противники. Интерес к русскому "заклятому врагу" утрачен; на русских даже начинают взирать по-новому, как на возможных дружелюбных соседей. Но тем острее становится теперь столкновение с Англией и Соединенными Штатами, ибо они были властителями "великоазиатского пространства" и, пожалуй, продолжают претендовать на эту роль и сегодня. Именно эти две державы главным образом на протяжении десятилетий пытались ради сохранения своих тихоокеанских владений подтолкнуть Японию к экспансии на север континента. Сегодня вполне возможно, что Владивосток, который еще недавно называли "кинжалом, направленным на Японию", утратит свое острие. Сингапур же, напротив, уже сегодня является символом англо-американской враждебности по отношению к японской политике большого пространства на Тихом океане. Однако речь здесь идет не только о новоявленной политической вражде из-за территорий между Японией и англо-американцами. Япония с некоторых пор знает, что острота экономических угроз Англии и Америки в ее адрес объясняется тем, что она очень поздно осознала хозяйственное значение тихоокеанских областей, в основном Индокитая и Голландской Индии. Япония сегодня сознает, что традиционная дружба с Англией и Америкой в значительной мере выполняла роль функции экономического подчинения ее англо-американскому хозяйственному блоку. Длившиеся на протяжении десятилетий дружеские отношения заставляли японскую экономику идти по пути наименьшего сопротивления. Нефть, железо, хлопок доставались крупным японским концернам от американских и английских друзей с меньшими трудностями и большими прибылями, чем это было бы возможным при экономической и политической борьбе за отчасти еще не развитые области южной части Тихого океана.