Рихард Зорге - Подвиг и трагедия разведчика - Сергей Голяков

Ограниченность запасов сырья и важных в военном отношении материалов вынуждает к принятию крутых мер на родине. Резко сокращено потребление для невоенных целей 32 товаров широкого потребления, включая дерево, железо, бензин и кожу. Появляются заменители. С 1 июля запрещена реализация чистой шерсти и хлопка. В ткани должно добавляться до тридцати процентов искусственных волокон. Упрощение меню должно способствовать экономии продовольствия. Ввоз многих иностранных товаров, потребность в которых стала насущной и для японца, уже давно приостановлен или сведен до ничтожных размеров. Между тем мобилизация военнообязанных мужчин продолжается. Естественно, нельзя сказать, сколько их уже оторвано от своих профессий и семей и призвано на военную службу. Однако можно, пожалуй, считать, что число их сегодня в пять раз превышает контингент, требуемый для действительной службы в мирные времена. Как раз в эти дни появление на токийских улицах большого количества мужчин с вымпелами и красными шарфами служит указанием на продолжение призывной кампании. В качестве главной причины хозяйственных явлений этих месяцев, а отчасти и нерешительного ведения войны в Китае приводятся недостаточная сырьевая база Японии и пассивный платежный баланс, который при незначительных запасах иностранной валюты в Японии не позволяет ввозить в больших количествах некоторые недостающие товары. От этого страдает даже импорт некоторых продуктов, важных в военном отношении. Эти трудности должны возрасти в той мере, в какой поход из стадии имевших до сих пор место проволочек будет переведен в стадию войны с широким размахом. При этом некоторые иностранные наблюдатели считают, что даже в случае существенного обострения военных действий требования этой войны еще далеко не отвечали бы требованиям современной кампании в европейском смысле.

В последние недели совершился переход к энергичному ведению войны, с усиленным использованием людей и материала. После почти целого года усилий премьер-министру Коноэ удалось получить свободу рук для беспощадного ведения войны. На протяжении года Коноэ приходилось осуществлять политическое руководство походом с помощью кабинета, который был сформирован в намного более легких и мирных условиях. Перестройка на военный лад давалась этому кабинету с весьма большим трудом. Армейское руководство, критиковавшееся радикальными элементами как "военный генеральский центр", вводило японские силы в дело по капле и не без колебаний, придерживаясь многократно опровергнутого мнения, что Китай-де неспособен на серьезное сопротивление. Министр иностранных дел Х и р о т а тоже не полностью отвечал потребностям войны в Китае. И даже дельные сами по себе министры экономики и финансов оказались отчасти в слишком большом затруднении перед лицом совершенно новых задач перестройки хозяйства на военный лад. Переформирование кабинета полтора месяца назад было призвано положить конец этому состоянию.

Можно назвать чуть ли не иронией то, что премьер-министру Коноэ пришлось при этом передать два особо важных поста — военного министра и заместителя военного министра — ярко выраженным представителям Квантунской армии. Итагаки и Тодзио вместе с другими приобретшими известность офицерами принадлежат к этой "особой армии" в Маньчжурии с ее "духом Квантунской армии"; так же, как и радикальные офицеры, они являются резкими противниками упомянутого выше "военного генеральского центра". Однако Квантунская армия с ее известным лихачеством стояла как раз на точке зрения строгого ограничения китайской кампании Северным Китаем, чтобы не создать помех ускоренному вооружению Маньчжурии. Лишь после того, как военного решения не последовало и выяснились выгоды, которые предоставляло китайцам неуверенное ведение военных действий, Квантунская армия превратилась в энергичную поборницу решительной войны с Китаем до уничтожения всякого китайского сопротивления. Но назначение И т а г а к и на пост военного министра вопреки воле многих генералов с более продолжительным стажем соответствовало не только его общепризнанной репутации выдающегося руководителя, но и накопленному им лично в качестве командира дивизии на северокитайском фронте мрачному опыту в отношениях с нерешительным руководством господствовавшего до сих пор "военного центра".

Однако дальше этого мнимая ирония судьбы не идет. Коноэ, этот столь близкий к придворным кругам совершенно "невоенный политик", путем дальнейшего вовлечения бывшего генерала и неоднократного военного министра У г а к и в правительственную деятельность на посту министра иностранных дел и назначения знаменитого генерала Араки министром образования придал своему переформированному кабинету характер ярко выраженного в о е н н о г о к а б и н е т а. Никогда в истории современных японских правительств военный элемент не выступал столь сильно на первый план. При этом с внутриполитической точки зрения весьма значительным является то, что, включив в кабинет Араки, Итагаки и Тодзио и оставив на посту министра внутренних дел адмирала Суэцугу, князь Коноэ создал себе большие гарантии в среде более радикальных элементов страны.

Включение в кабинет крупного финансиста треста Мицуи И к е д ы не ослабляет "сильного характера" преобразованного кабинета. Правда, во время офицерского бунта в Токио Икеда значился в "черном списке" молодых офицеров. Однако с той поры, в особенности во время китайского конфликта, позиция крупного капитала в государстве и в общественном мнении существенно изменилась. Общепризнанная зависимость сегодняшнего ведения войны от активного сотрудничества японского крупного капитала, будущее которого зависит от исхода сегодняшней кампании в Китае, привела к значительному слиянию интересов. Сегодня и генерал У г а к и, которого армия еще полтора года назад считала "невыносимым", будучи новым министром иностранных дел, не означает ослабления более радикального курса, взятого князем Коноэ. Угаки, как и все другие министры, стоит на той точке зрения, что китайский вопрос является центральной проблемой Японии, переросшей все остальные, и что отношения с другими великими державами почти исключительно определяются их практической позицией касательно конфликта в Китае. От этой позиции зависит дружба и сближение с Японией или возрастающее отчуждение от нее этих держав. Но существует, кажется, и единство в отношении того, что отчуждение с Англией и Советской Россией не должно заходить так далеко, чтобы могли возникнуть новые военные осложнения с этими странами — и это до тех пор, пока не окончен поход в Китае и пока обстоятельства в Европе не допускают изменения этой точки зрения.

На своем втором году китайская кампания вступает в новую, более острую стадию. Можно полагать, что Япония продолжит и дальше свой победоносный поход во внутренние области Китая. Однако речь теперь идет не только о том, чтобы выигрывать сражения, а о том, чтобы в ы и г р а т ь в о й н у, избежав при этом перенапряжения, на которое надеются другие великие державы.

"Франкфуртер цайтунг".

А это уже не классика военно-политической публицистики Зорге. Знаменитая корреспонденция "Ветер богов". Вот ее полный текст.

ОТНОШЕНИЕ ЯПОНИИ К ЕВРОПЕЙСКОЙ ВОЙНЕ

Т о к и о

(от нашего корреспондента)

В воскресенье 3 сентября продавцы экстренных выпусков газет, пронзительно звеня специальными колокольчиками и до хрипа надрывая голоса, оповестили вечерний Токио о том, что Англия объявила войну Германии. Казалось, что на какую-то долю секунды скопище людей на Гиндзе, главной торговой улице города, замерло. Сильное напряжение, в котором Токио находился с момента первых боевых действий на польской границе до объявления войны Англией 3 сентября, быстро разрядилось. Биржа вскоре зафиксировала большое повышение курсов, все мало-мальски стоящие японские гостиницы заполнили оптимистически настроенные представители делового мира. Одна из особенно близких к японским хозяйственным кругам газет даже сравнила новую войну в Европе с вошедшим в японскую историю под названием "ветра богов" тайфуном, который в конце тринадцатого столетия спас Японию от величайшего национального бедствия — нашествия монголов под водительством Каблай-хана. Естественно, раздаются и голоса (в их число входит и голос нового премьер-министра Абе), предостерегающие от таких преувеличений. Тем не менее в вышеупомянутой позиции находит выражение мнение хозяйственных и политических кругов страны.

Эту позицию можно объяснить двумя причинами: во-первых, японской убежденностью в том, что чем сильнее европейские страны будут заняты сами собой, тем меньше у них будет возможностей вмешиваться в дела Дальнего Востока; во-вторых, важную роль играет то обстоятельство, что в последние месяцы Япония перенесла ряд ощутимых внешнеполитических ударов. Они вызвали в широких кругах чувство, что японская политика в Восточной Азии зашла в тупик. Казалось, японцы совершенно увязли в китайской войне, а расторжение Соединенными Штатами торгового договора разрушило так же надежды на понимающую позицию Америки в отношении японской политики в Китае. Стала твердой поначалу столь уступчивая позиция Англии, переговоры о тяньцзиньских инцидентах, начавшиеся столь перспективно, забуксовали в песке. Уже обозначились колебания в примирительной позиции сторонников Ван Цзиньвэя (представитель коллаборационистского течения в китайских верхах, вступивший в качестве марионеточного правителя в прямое сотрудничество с японцами) по отношению к Японии. Наконец, неожиданно пришло известие о заключении немецко-русского пакта о ненападении. Усилилось чувство изолированности — чувство, которое современный японец, в противоположность японцу времен Реставрации, переносит тяжело. Компромисс с англосаксонскими державами в Китае казался влиятельным кругам, недовольным радикальной политикой армии, единственным выходом. Одновременно усилилась напряженность в Европе, перспективы локализации европейского конфликта все больше исчезали. Оставались еще только известная неясность по поводу будущей позиции Соединенных Штатов и вопрос, не использует ли Советская Россия немецко-русское соглашение, скажем, для того, чтобы энергичнее выступить на Дальнем Востоке. Правда, зато и главнейшие противники в Китае — Англия и Франция были исключены на время войны из числа активных участников спора на Дальнем Востоке. И определяющим для Японии стало в конце концов это значительное облегчение всей ситуации.