Три женщины одного мужчины - Татьяна Булатова

– Все помощники. А случись чего, никого не допросишься.

– А что нужно? – прошелестела в ответ Люба.

– Ничего мне, Люба, теперь не нужно, – вошла в очередной виток Кира Павловна. – Хочу, чтоб закопали вот рядом с ним, – показала она на сына. – Хоть бы уж кто взял да порешил, – старуха скосила глаза на Веронику. – Митрофанову-то с первого этажа убили.

– Не в ту целились, – пробормотала себе под нос внучка Киры Павловны и получила от матери в бок: «Сейчас договоришься!»

Не дождавшись от находящихся в комнате никакой хоть мало-мальски внятной реакции, Кира Павловна продолжила:

– Так ее бандиты. А меня… – захныкала она. – Собственный сын. Убил и лежит вот. Вста-а-а-вай! – затрясла она гроб.

– Ну что вы, теть Кир! – вскочил Вовчик, не способный отделить игру от подлинных страданий. – Не надо! Он ведь не нарочно…

– Знамо, не нарочно, – тут же успокоилась Кира Павловна. («Сейчас про свой юбилей скажет», – предупредила Вероника мать и поискала глазами Веру.) – Кто ж юбилей человеку нарочно портит?

– Уж так, теть Кир, получилось… – вступился за школьного друга Владимир Сергеевич Рева.

– Много ты, Вова, понимаешь, – укоризненно покачала головой Кира Павловна и поджала губы. – У него всегда так получается. И с той… – Старуха показала глазами на Евгению Николаевну. – И с этой, – покосилась она на Любу. – Зато Марфе своей дачу купил…

– Марте, – исправила бабушку Вера.

– Один хрен, – отозвалась Кира Павловна, а потом спохватилась, широко раскрыла свои голубые глаза и с невинным выражением лица посмотрела на находившихся в комнате посторонних. – Никого часом не задела? – поинтересовалась кроткая старушка. – А то, может, зацепила ненароком. Тогда простите, люди добрые.

– Хватит уже паясничать, – подошла к Кире Павловне Вера и предложила немного отдохнуть: – Полежи…

– Щас! – пообещала бабка. – Належусь еще, успею. Правда, Женя? – поправила она галстук сыну и боязливо, как будто боялась потревожить, погладила его по холодному лбу. – Не идет твоя-то! Может, уж забыла… Или в саду цветочки сажает… Или чай пьет…

– Не была, что ли? – поинтересовалась соседка из квартиры напротив.

– Как же не была, – не стала врать Кира Павловна. – Была… Поплакала и ушла. Говорит: «Не проводы, а вечер встречи выпускников». Дочку свою подхватила и унеслась письма слать.

– Какие письма? – не поняла Евгения Николаевна.

– В телефон. – Кира Павловна никак не могла вспомнить это треклятое слово «эсэмэс».

– Вот, – протянул Вовчик свой мобильник, на экране которого подрагивал текст эсэмэски: «Сегодня в пять часов утра умер Евгений Николаевич Вильский».

– Ну и что? – не поняла, в чем дело, Желтая.

– А ты посмотри, с какого номера отправлено, – объяснил Владимир Сергеевич.

– С какого? – заинтересовалась Вероника и впилась взглядом в экран. Вместо традиционного набора цифр мерцала надпись «Женька Вильский». – С папиного! – ахнула она и в растерянности посмотрела на отцовского друга.

– Ты дальше смотри, – сказал Вовчик, по ходу поясняя: – Я, когда это увидел, думаю, что за черт, шутит, что ли, кто. С Женькиного номера. Может, телефон потерял. Пишу: «Кто это пишет?» Смотри, Ника, видишь?

– Вижу, – подтвердила Вероника. – «Кто это пишет?».

– Дальше читай, – попросил Владимир Сергеевич.

– «Последняя любовь Евгения Николаевича», – прочитала Ника и заплакала.

– Во как! – в абсолютной тишине крякнула Кира Павловна и обвела всех торжествующим взглядом. – «Последняя любовь!»

История четвертая и последняя: «Первая жена – подружка, вторая – служанка, а третья – госпожа»

Несмотря на неудачные замужества, Марья Петровна Саушкина верила в любовь. И эту веру она пронесла через всю свою жизнь, хотя могла бы бросить на полдороге. Доверие к прописным истинам типа: «Не давай поцелуя без любви», «Любит не тот, кто тратит, а тот, кто бережет», «Любовь всегда права», «Если любит, то вернется» и т. д. – в ней воспитали советские школа, двор и девичьи альбомы, именуемые «Анкетами моих друзей». В них на вопрос: «Кем вы хотите стать?» юная Марья Петровна честно отвечала: «Женой военнослужащего» – и рисовала два проткнутых булавкой сердца. В зависимости от настроения из одного из них могла капать алая кровь, «заливая» нижнюю часть страницы, для пущей убедительности заштрихованную красным карандашом. Это выделенное алым цветом поле не было случайностью, на нем романтичная барышня обязательно оставляла подругам главный совет, которому сама старалась следовать неукоснительно:

В двенадцать лет любовь опасна,В пятнадцать лет она вредна,В семнадцать лет любовь прекрасна,А в двадцать лет любовь поздна.

Этих «двадцати» Марья Петровна боялась как огня. Поэтому, как только она миновала отметку «15», в ее жизни появилась высокая цель, достигать которую коротконогая Машенька – студентка строительного техникума – ходила в гарнизонный Дом офицеров, где каждую пятницу и субботу играла музыка, под звуки которой и должно было состояться ее женское счастье.

Счастье не замедлило себя ждать, представ перед Машей Саушкиной в облике курсанта танкового училища по имени Завен.

– Разрешите пригласить вас на танец? – с акцентом рявкнул симпатичный носатый юноша, пытавшийся перекричать грохот музыки.

– Разрешаю, – с достоинством ответила студентка строительного техникума и сделала шаг навстречу судьбе.

– Завен, – шаркнул ногой низкорослый курсант-второкурсник.

– Марта, – представилась Машенька и тряхнула завитыми локонами с такой силой, что те послушно взлетели в воздух, а потом упали на плечи.

– Парта? – Завен почувствовал, что подвел собственную маму, «выбирая девушку по росту». «Жена не должна быть выше мужа», – звучали в его памяти мамины наставления. И в этом плане девушка, им избранная, целиком и полностью соответствовала выдвигаемым требованиям. Но, к сожалению, Завен не помнил, говорила ли мама о том, что у его возлюбленной может быть столь странное имя.

– Ма-а-арта, – прокричала курсанту в ухо Маша Саушкина. – Ма-а-арта.

– Ма-а-арта! – обрадовался Завен и от волнения сдвинул свои руки чуть ниже талии.

– Не надо, – ответила гордая девушка и качнула бедрами, пытаясь стряхнуть руки своего визави.

– Не буду, – тут же согласился курсант-армянин и по окончании танца отвел девушку на место.

То, что Маша, она же Марта, Завену понравилась, стало ясно буквально к началу следующего медленного танца. А то, что у молодого армянина на эту низкорослую даму серьезные виды, определилось уже к концу вечера. Больше к Машеньке никто из курсантов не подошел, потому что невооруженным взглядом стало видно: место занято!