Солнце в зените - Шэрон Кей Пенман

сила их разделяемой жажды притягивала обоих друг к другу с момента самой первой встречи, связала две жизни в браке так, как по всем правилам современности, никогда не могло произойти, к тому же, лишь крепла перед лицом всеобщего возмущения, его вопиющей неверности и ее неудаче в вопросе рождения сына.

Елизавета продолжила легонько перебирать пальцами вверх и вниз по предплечью Эдварда, затем чуть переместившись, чтобы его рука приятно сжала ей грудь. Она была удовлетворена, но не пресыщена, а чувственные сравнения двух мужчин, проводимые ею, опять развернули мысли женщины в этом направлении. Елизавета стала забавляться с блестящими мягкими волосами на груди супруга, нежно потягивая, она знала его тело, как свое собственное, знала как доставить ему удовольствие, как поддразнить, как вызвать внезапное возбуждение.

"Нед?"

Он отреагировал, ничего не сказав, звуком сонного удоволетворения, и Елизавета скользнула рукой ниже, на его бок и на бедро. Здесь ласки на время оказались ограничены, продолжившись потом выше, между ног.

Эдварду не потребовалось много времени, чтобы сбросить сонливость и пожелать ввериться мягким умелым рукам, вскоре заставившим его стонать от наслаждения.

Елизавета снова склонилась над ним для медленного поцелуя.

"Нед?" Она дышала ему в ухо, ожидая, пока он откроет вопрошающие глаза.

"Нед... что случится сейчас, когда Уорик получил прощение?"

"Я жду", ответил Эдвард коротко.

"Чего ждешь?"- прошептала Елизавета.

Она была так близко, что их губы разделял лишь ее шепот. Эдвард увидел, что жена наблюдает за ним внимательно, почти не дыша, словно судьба целого мира зависит от его ответа.

"Чтобы он перехитрил сам себя, любовь моя", тихо и серьезно ответил король.

"А он это сделает? Ты уверен, Нед?"

"Держу пари на свою жизнь, сделает", произнес Эдвард и подарил Елизавете улыбку.

'Мне больше пришлось бы по душе, если бы ты держал пари на его жизнь', ответила женщина. Ее рот почти накрывал его. Аромат, исходящий от нее, был неуловим, манок и провокационен, заставляя Эдварда искать источник местонахождения запаха, там, где их тела соприкасались, ее кожа притягивала своей теплотой, мягкостью и упругостью, словно натянутый шелк.

'Для меня?' - промурлыкала Елизавета. 'Разве ты не потребуешь его жизнь для меня, Нед?' Она снова стала искать его рот, резко остановившись, когда Эдвард рассмеялся.

'И когда Саломея танцевала перед царем Иродом, он пообещал дать ей все, что бы она не попросила, и потребовала Саломея, -пусть принесут для нее голову Иоанна Крестителя на серебряном блюде', процитировал Эдвард с ухмылкой, вызванной молчаливым недоумением Елизаветы, рассматривающей мужа.

С усилием она немного отодвинулась, словно давая тем самым отпор. Он был, в одно и то же время, самым восхитительным мужчиной из всех, кого Елизавета когда-либо знала, и самым раздражающим ее, ибо ничто не выводило английскую королеву из себя сильнее, чем чувство юмора, которое она считала извращенным, непредсказуемым и часто недоступным пониманию. Елизавета многого не постигала в Эдварде, но более всего она не могла уразуметь, почему он так мало в жизни принимает всерьез, потому как она почти ко всему относилась основательно.

'Мне сложно смеяться, Нед, надо всем, что относится к Уорвику', ровно произнесла Елизавета. 'Ты можешь порицать меня за это?'

'Нет, конечно, любимая'.

Его голос звучал виновато, но жена слишком хорошо знала своего мужа, чтобы оказаться обезоруженной.

'Когда Уорвик обхитрит сам себя, когда он падет...Что тогда Нед?' - настаивала она. 'Ты сказал, что за ним долг перед тобой. Как ты намереваешься его взимать?'

'Почему бы тебе, Саломея, не приблизиться, чтобы мы обсудили этот вопрос?'

Он снова рассмеялся и, еще до того, как Елизавета смогла возразить, перевернулся, устроившись на ее груди. Молодая женщина не заблуждалась, зная, Эдвард планирует отвлечь ее внимание от вопроса, на который не хочет отвечать. Она могла бы проявить упорство, задобрить мужа, заставить его ответить, но поцелуи уже отняли возможность ровно дышать, тело Эдварда придавливало ее, и Елизавета поняла, что сжимает руки вокруг шеи супруга, двигаясь навстречу его желаниям. Нет, она не забыла своего вопроса, несмотря ни на что, как не забыла о уклонении Эдварда от ответа на него.

Елизавета, утешившаяся, как могла уверенностью Эдварда, что Уорвик вскоре попадет в расставленные собой же сети, увидела, не прошло и трех месяцев с начала нового года, что ее муж одарен талантом совершать исполняющиеся политические предсказаниия.

Волнения снова вспыхнули весной 1470 года. Мятеж разразился в Линкольншире, разгоревшись от нападения лорда Веллса и его сына на усадебный дом человека, являющегося не только непоколебимым йоркистом, но и уполномоченным лицом личного имения Эдварда. Также, как и в случае с Робином Редейсдейлом, бунт Веллсов вскоре обнаружил цвета Невиллов.

Лорд Веллс, будучи вторым кузеном Уорвика, 4 марта опубликовал по всем церквям Линкольншира воззвание взяться за оружие, опирающееся на имя графа Уорвика и человека, который, как сейчас утверждалось, имел законное право на английскую корону, Джорджа, герцога Кларенса.

Эдвард выдвинулся в Линкольншир в начале марта. Уорвик и Джордж тогда пребывали в Лестере. Они усердно отрицали какое-либо вмешательство в восстание Веллса, но ответили отказом на требование Эдварда предстать перед ним. В Лестере они задерживаться не стали, направившись на север и лишь в Честерфилде услышав, что армия, предводительствуемая сэром Робертом Веллсом, встретилась с войском короля у городка Эмпингем. Когда бы Эдвард ни командовал лично своими солдатами, он никогда не проигрывал. Битва при Эмпингеме стала ошеломительным триумфом йоркистов и позже прославилась как битва на 'поле потерянных плащей', потому что груды сброшенных доспехов оказались скинутыми, и устилали поле, словно указывая следы отступивших мятежников.

У Уорвика и Джорджа не существовало иных вариантов