Изнанка - Сергей Палий

Он с трудом поднимается на ноги, стискивая драгоценную груду тряпья. Оглядывает ровное поле. Делает шаг, погружая искалеченную ступню в мягкую зелень. Трава здесь зеленая и сухая, нигде нет слякоти, гнилых корней и надоевшего гравия. Только трава. Манящая, чуть колышущаяся в теплом эфире ветерка, напоминающая почему-то о беспечном детстве.

В ней лежат люди.

Кто-то – на животе, подложив кулак под голову, кто-то – на боку, свернувшись калачиком, кто-то – распластавшись на спине и раскинув конечности в разные стороны... Десятки людей, тысячи, миллиарды...

Они спят.

Это их невесомое дыхание витает в безмятежной тишине.

Его тоже клонит в сон. Ноги подгибаются, руки слабеют, и ворох тряпок падает в траву. За мгновение до того, как веки облегченно смыкаются, он видит, как из истлевающих лохмотьев выкатываются несколько красных мелков... они касаются сочных травинок, пугая их, заставляя уклониться в стороны... и раздается неожиданно резкий металлический скрежет...

Рысцов открыл глаза.

За окном повторился лязг трогающегося товарняка. Поезд стоял на какой-то станции.

– Рязань, – с готовностью пояснил Гоша, узрев, что попутчик проснулся. – Пиво будешь?

Валера молча откинулся на смятую подушку. Осталось ехать часа три, не больше – он все-таки решил сойти в Сасове...

Удивительно: Рысцов отвык видеть обыкновенные сновидения, до которых не дотянуться лукавому эсу. Пусть они хоть трижды будут кошмарными, пусть он просыпается в мерзком холодном поту, но только пусть отныне... сны будут свои, личные, близкие только ему самому, рожденные из его собственных переживаний и воспоминаний. Валера вдруг понял, что не хочет больше делить их ни с кем-либо, ни... с чем-либо.

Забавно получается. Ровно сутки назад его в качестве чрезвычайного посла по вопросам развития С-пространственных технологий в Буэнос-Айресе на площади Плаза-де-Майо со всеми, разумеется, полагающимися почестями приветствовал сам президент Аргентины Хосе Гачатайнаго. Проныр-журналистов на церемонию не пустили по просьбе российской стороны. До начала закрытых переговоров жизнерадостный с виду Гачатайнаго знакомил его с бытом, кухней, нравами и музыкой гаучо – аргентинских ковбоев. После переговоров Рысцова на вертолете доставили в курортный городок Мар-дель-Плата, что в 400 километрах к югу от Буэнос-Айреса. Погода не способствовала плесканию в водах Атлантического океана, поэтому президент поручил развлекать высокопоставленного гостя из России другими прелестями Южного полушария. Чем и занимались на протяжении нескольких часов смуглые и умелые верноподданные Гачатайнаго женского пола...

Всего сутки назад.

А теперь он – беглец. Очнувшийся от странного наваждения и запутавшийся, где свои, а где чужие...

В малюсенькую деревушку Чукондово Рысцов добрался только к вечеру...

Сойдя с перрона в Сасово, он долго крутился на привокзальной площади в поисках такси. В конце концов подкатил дедок-частник, который взялся отвезти его в крошечный поселок. Дорога оказалась на редкость поганой – то колдобины, то заносы снежные в глухом бору, то сваленное ветром дерево. А с шаткого мостика через промерзшую до самого, наверное, дна Мокшу видавшая виды «копейка» вообще чуть было не слетела, уйдя юзом в залихватский вираж и шкрябнув передним крылом по ограждению. У Валеры порядочно прибавилось седых волос на шевелюре, а дедку – хоть бы хны! Мурлыкал себе под корявый нос какую-то развеселенькую песенку – только и всего. Лишь когда машина остановилась и салон перестало продувать сквозь многочисленные щели, Рысцов просек, что пенсионер был хмелен в дугу.

Русские деревеньки не меняются. Узкие улочки, немногочисленные огоньки в окошках, дымок из труб, покосившиеся завалинки, ленивое покряхтывание собак, печально уткнувшийся в забор трактор с прицепом... Так было при Петре, ну разве что вместо трактора топталась возле кривобокой телеги распряженная кобыла. Такой же пейзаж, по всей видимости, увидят и наши правнуки, если им доведется забраться в расейскую глушь.

Оглядевшись, Валера двинулся в сторону местного клуба – единственного двухэтажного здания во всем населенном пункте. В прошлый раз он подъезжал к Чукондово с другой стороны, поэтому не сразу сориентировался в одинаково-разных домишках. Они ведь именно одинаково-разные в маленьких поселках: и похожие для неискушенного городского проходимца словно близнецы, и в то же время каждый со своей неповторимой душой, древние языческие руны которой можно прочесть между узоров резьбы на ставенках, крылечках, фронтонах...

Побродив по сугробам, он наконец нашел знакомые ворота. Постучал в промерзшие доски калитки. Тут же во дворе зашелся хриплым лаем пес.

Через несколько минут за забором послышались хрусткие шаги и неразборчивое бормотание. Калитка, скрипнув засовом, отворилась, и в проеме возник мужик в тулупе, небрежно держащий внушительную двустволку наперевес.

– Чего надоть?.. – неприветливо справился он, щурясь, и заканифолил вопрос односложным матерным словцом.

– Дядь Сев, не узнаешь?

– Экма! Валерка, ты, что ль, прохиндей?!

– Точно! Я!

Мужик прислонил ружье к железной бочке и сгреб Рысцова в охапку, облобызал трижды по-русски, отстранился. Крякнул, тыча увесистым кулаком ему в бок:

– Эк, некормыш! Ни рыба ни мясо – одни косточки. Да проходь, чего в воротах обустроилси?

Валера зашел во двор. Пес породы поселочная сторожевая продолжал нещадно надрываться, громыхая цепью возле конуры.

– Цыц, Дозор! Свои! Утихни! – рыкнул дядя Сева, закрывая калитку и подхватывая двустволку. – Айда в хату, Валерка! Чего испужанный такой?

– Да... С местным пьяненьким лихачом чуть в Мокшу не улетели, пока добирались из Сасово. Ну, как вы-то здесь поживаете?

– Эк, нерадивый! – проворчал дядя Сева, запихивая Рысцова в сени. – Постреленыш твой – молодец! Хоть и непослушлив шибко, но работящ. Су временем мог бы пригожим подспорьем в хозяйстве стать. – Старик притянул Валеру за воротник плаща к себе и просипел на ухо: – На кой шут ты мне бабу припер, оккупант недобитый? Мало тоготь, что городская, дык еще и строптивая – аж жуть! Давеча скандал мне закатила... Что ты, цаца непужаная – прям не выматерись при ней по-человечьи!

Рысцов усмехнулся, с удовольствием вдыхая горьковатый аромат протопленной избы.

Сразу после того, как стал работать на Кристину, он решил подальше упрятать Сережку. В Москве пацана оставлять было чрезвычайно опасно. Забрал его втихомолку из школы, взял у телохранителей машину, сам сел за руль и тайком привез сюда, к дяде Севе – пожилому деревенскому мужику, знакомому еще по одному старинному мероприятию, связанному с перепродажей леса. В такой глуши ищи Сережку свищи... А больше Валера ни за кого и не боялся.