Ты всё ещё моя - Елена Тодорова

– Никакого стыдно. Никаких секретов. Никаких границ, блядь, – высекаю непоколебимо. – Возражений не приму! Или ты не моя?!

Лиза не отвечает. Рвано глотает воздух и в очередном, одной ей понятном жесте мотает головой.

– Как ты узнал, к какому врачу я хожу? Что именно спрашивал? Зачем?..

– Что значит, зачем?! Я теперь вообще на все приемы с тобой ходить буду.

– Ни за что! – верещит, распахивая в ужасе глаза.

– Буду! – отражаю так же громко и уверенно.

Разрываем воздух. По эмоциям конкретный передоз. Трещит пространство, разя нас дополнительными амперами тока. Перебивает нервные клетки, которых даже в их огромной массе катастрофическое количество выгорает.

Сражаемся взглядами непосильно долго.

– Ты любишь меня? – тянет Дикарка неожиданно. Тихо и очень тоненько, почти бездыханно. – Любишь?

Внутри меня будто какая-то проводка замыкает. Гаснет. Резко вспыхивает. И снова гаснет. Закорачивает люто.

Люто же… Люто.

– Что за вопрос? – давлюсь хриплым смешком.

– Обычный, – отражает Лиза так тихо, что уже прислушиваться приходится.

Я сглатываю. Планомерно перевожу дыхание. Но внутри, словно после резкой дозы стимуляторов, растет оборотами паника.

– Мы вроде без этого дерьма все выяснили, – толкаю, не отмеряя эмоции.

По тому, как Дикарка вздрагивает, осознаю, что чересчур зажестил.

– Дерьма? – повторяет, не скрывая удивления. – Почему ты так говоришь? Раньше ты говорил мне…

Удар, удар, удар… Сердце калечится о ребра.

– Раньше было раньше, – обрываю грубо.

Лиза отшатывается. Медленно моргает. Нежно вздыхает.

– А что теперь не так? – не прекращает докапываться. – Я тебе уже говорила, что люблю тебя. И когда мы целовались на площадке, тоже…

Волна моего страха проламывает мне череп и вырывается наружу.

– Ты всегда была ведомой, – сам понимаю, что полную дичь вещаю. Но остановиться не могу. – Я давил, провоцировал, внушал… И ты выдавала то, что мне нужно! Даже не подозревая, что это результат моих манипуляций.

– Что ты несешь? – задыхается Лиза.

Позволяю ей себя оттолкнуть. Замираю, наблюдая за тем, как отшагивает и ошеломленно смотрит мне в лицо. Стискиваю челюсти и принимаю. Она ведь не подозревает, как внутри меня бомбит.

– Правду несу, – давлю на каких-то инстинктах. – Стоило кому-то другому на тебя оказать малейшее влияние, ты обо мне забывала и сбегала. Растворялась любовь? Ее просто никогда не было. И сейчас… Сейчас я просто знаю, как действовать, чтобы ты чувствовала себя хорошо, оставалась рядом со мной, говорила и делала то, что я хочу.

Удар.

Звон в ушах ощущаю раньше, чем расползается жжение по щеке. Прикрываю веки на мгновение. Медленно втягиваю носом воздух. Открываю глаза, прекрасно осознавая, что на этот раз вал Лизиных эмоций не выдержу.

– Заслужил! – первое, что она выкрикивает, тыча мне в грудь пальцем. А там и без того будто решето. И ее слезы, словно кислота, которая ментально меня разит. – Манипулятор, блядь… Нет, ты просто идиот! Чертов-чертов идиот!!!

Маты из ее уст звучат так странно, что я в какой-то момент тупо на них и подвисаю. Откашливаюсь, умудряюсь потребовать:

– Не ругайся!

– Это все, что тебя сейчас волнует? – выкрикивает Лиза и вновь кидается, чтобы врезать мне по морде.

Ладно… Еще одну пощечину терплю… Вторую чисто по фэншую до пары принимаю. Ну и к той троице, которую любит Бог. А после перехватываю руки своей Дикарки, сжимаю запястья и заваливаю ее на кровать.

– Успокойся, – цежу приглушенно, притискивая телом к матрасу.

– Успокоюсь, когда ты уберешься из комнаты! Не хочу тебя видеть!

– Лиза…

– Убирайся, сказала! – вопит, не позволяя ничего сказать. – Убирайся, или уйду я…

– Хорошо, – долблю неохотно. – Уйду, блядь… Успокоишься, приходи. Или напиши, я приду. Слышишь меня? Слышишь?! Успокоишься, закончим долбаный разговор.

– Ничего я заканчивать не хочу! Все и так понятно…

– Ничего, блядь, непонятно, – наклоняюсь и зачем-то кусаю ее за губу.

Кусаться ведь – не целоваться. Кусаю еще… Она шумно тянет воздух. Я всасываю искусанную плоть. Тогда встречаю сопротивление – царапает мне руки и всем телом толкается.

– Убирайся, сказала!

Сжимаю зубы и позволяю Дикарке спихнуть себя с кровати. С каждым вдохом нутро все яростнее шмонает. Трясет настолько, что проступает дрожь в руках.

Замираю, чтобы перевести дыхание.

– Напишешь? – выталкиваю сипло.

– Нет! – и бросает в меня подушкой.

Ловлю машинально. Прижимаю к груди, вдыхая ее запах.

– Я спать не буду, – признаю грубо, но откровенно.

– Это твои проблемы!

– Не будь такой, – давлю сердито и, блядь, испуганно.

– Какой? – вспыхивает Лиза как спичка. Садится на кровати. Прожигает взглядом, разя током. – М? Какой не быть? Что не нравится? Иди себе другую найди! Эта кукла, – указывает себе в грудь, – сломалась! Но ты же великий манипулятор… Дерзай дальше, Чарушин!

– Я тебя… – все силы стаскиваю, чтобы это выдохнуть. – Я тебя люто. Только тебя.

Лиза вздрагивает. Улавливаю, как спадает ее злость. Но не до конца, конечно. Мотнув головой, опускает взгляд.

– Я теперь не знаю, что это значит.

По моим венам летит какая-то горячая и хмельная смесь. Грудь и голову разрывает гудящими вибрациями.

– Знаешь, – убеждаю агрессивно.

– Не знаю! – повышает голос в ответ. – Правда, Артем… Уйди вон!

44

Знаешь, наверное, правду говорят,

что дважды в одну реку не войти…

© Лиза Богданова

Когда Чарушин ушел, я расплакалась. Да, в прошлом, в силу своего воспитания, забитости и страхов, я