Правосудие во имя любви - Мэри Бакстер

Томас повернулся и сделал шаг к двери.

— Ты куда?

— Не твое дело.

— Ублюдок! Подожди, ты свое получишь!

Он слегка обернулся и облил ее презрением.

— Кончай распускать слюни. Займись тем, на что ты только и способна — напейся.

Мик Престон собирался уже выйти из редакции на улицу, когда зазвонил телефон. На мгновение он заколебался, стоит ли брать трубку, потом чертыхнулся и ответил:

— Да-а?

— Что-то от тебя ни слуху, ни духу.

— А, это вы, Харлен. Приветствую вас.

Мик постарался, чтобы его голос звучал как можно более беспечно, но в душе он ясно сознавал, что шагает по тонкому льду. По правде говоря, он сидел по уши в дерьме.

— Свои приветствия оставь кому-нибудь другому. Я тебе заплатил кругленькую сумму за информацию, но до сих пор ничего не получил. К тому же пока не заметно, чтобы велась хоть какая-то кампания против избрания Кейт.

Мику стало жарко.

— Минутку, минутку. Уже вышли две статьи, где она представлена в самом невыгодном свете.

— Это не называется «в невыгодном свете»! По результатам всех опросов, она, как и прежде, лидирует! — Тон Харлена не сулил ничего хорошего.

— Ну, знаете, — жалобно запротестовал Мик, — я делаю все, что могу.

— А что насчет Брока?

— Тут дело такое: я выследил, как он ездил в одно очень занятное место.

— Неужели?

— Да, он прокатился в родные края нашей уважаемой судьи — в Фор-Корнерс. Она там выросла.

— Ага, вот это дело.

— Только, кажется, я слегка засветился.

— Ты что, с ума сошел, Престон?

— Да подождите вы! — воззвал Мик. Он старался сохранять выдержку, но это давалось ему с трудом. Больше всего ему хотелось послать Харлена подальше, но он не мог позволить себе такую роскошь. Харлен Мур — человек влиятельный, и можно в два счета остаться без работы, если его разозлить.

— Времени не осталось ждать, идиот!

Мик побледнел. Он этого не заслужил: столько времени из кожи вон лез.

— Дело обстоит вот как. Я потолковал с тем же старикашкой, с которым разговаривал Брок. Он хозяин бакалейной…

— К черту подробности. Давай самую суть.

— Старик не пожелал со мной откровенничать. Разглядывал меня с ног до головы, а когда я упомянул Кейт Колсон, он прямо в столбняк впал.

— Черт побери!

— Припугнуть его было нечем, а что еще я мог поделать? Но я так просто от своего не отступлюсь.

— Если ты придешь с пустыми руками, то приготовься вернуть мне денежки, которые получил.

В трубке раздались короткие гудки.

— А пошел ты… — злобно пробормотал Мик. Он стоял неподвижно, но мысли его лихорадочно заметались.

Сойер поднял взгляд на своего помощника, входящего в кабинет, и подумал, что веснушки у Ральфа сегодня темнее, чем обычно. Впрочем, причиной тому могла быть пасмурная погода. Солнце не заглядывало в окна, и все вокруг казалось темным.

— Ну что? — спросил Сойер, сцепив руки на затылке и потянувшись назад.

— Я разыскал собор Иисуса Христа, но до монастырских архивов мне было не докопаться.

— Короче говоря, сел в калошу.

— Виноват. — Ральф вздохнул. — По правде говоря, у меня такое чувство, как будто я с разбегу налетаю на кирпичные стены — одну за другой.

— Значит, придется идти напролом, если другого пути нет.

Ральф с неудовольствием покосился на него.

— Тебя послушать, так это плевое дело. Только эти архивы как корова языком слизала. — Он плюхнулся на стул перед столом Сойера. — Я сказал святым отцам, чтобы они перерыли все шкафы. Пообещал их отблагодарить.

— Правильно сделал. Я охотно внесу пожертвование на нужды церкви.

Оба задумались и помолчали. Потом Сойера прорвало:

— Черт возьми, монастырские архивы должны быть где-то в соборе.

— Это ты так думал, босс. Но тамошняя публика, как я заметил, достаточно безалаберна.

— Нас это не должно останавливать.

— А что если архивы и в самом деле потеряны? Что если их уничтожили, когда сносили здание?

Сойер запустил пальцы в шевелюру, а затем стукнул кулаком по столу.

— Я отказываюсь в это верить. Если я правильно понял, отец Франклин, старый священник, занимался делами приемных детей. Значит, записи должны где-то храниться. Проверь это и выясни, не было ли в соборе каких-нибудь перемен.

— Например, каких?

— Например, ремонта, перепланировки или чего-нибудь в этом роде.

— А это мысль!

— Поспрашивай насчет чердаков или кладовок, куда могли сложить архивы, а потом позабыть.

— Слушай, ну почему я-то не додумался до этого?

Сойер улыбнулся:

— Ты в самом деле хочешь, чтобы я ответил на этот вопрос?

— Иди к черту, — буркнул Ральф.

Сойер засмеялся и, как ни странно, на душе у него полегчало.

— Так что, ты хочешь, чтобы эти архивы стали для меня задачей номер один?

— Ты ведь уже был на полпути.

— Как только я отсюда выйду… Да, между прочим, как ты просил, тут есть кое-что насчет этого святоши, Дженнингса. — Ральф подал Сойеру папку с бумагами.

— Спасибо.

— От меня что-нибудь еще требуется?

— Да, нужно поручить кому-нибудь из наших парней заняться вон тем, — показал он на стопку папок.

Еще несколько минут они обсуждали неотложные дела, которые требовали внимания. Самым важным из них было приобретение пяти сотен натасканных служебных собак для эмира Кувейта: борьба с терроризмом за рубежом становилась одним из направлений деятельности агентства Брока.

Когда все нужное было сказано, Ральф вышел из кабинета.

Сойер открыл досье Томаса Дженнингса и прочел его от корки до корки, однако не обнаружил там ни дымящегося пистолета, ни самой маленькой нити, которая как-то связывала бы его с Кейт, если не считать того, что они выросли в одном и том же городке. А это уже было известно Сойеру.

Сойер сосредоточенно смотрел перед собой. Нет, надо отыскать связующую нить. Он не сомневался, что именно Дженнингс был отцом девочки, которую родила Кейт. Даже если Сойер и ошибался, из бумаг в досье следовало, что Дженнингс не был праведником, каковым его считали верующие. Прежде всего, налоговая инспекция уже дышала ему в затылок, учуяв факт сокрытия доходов, а это выставляло образ телепроповедника в неприглядном свете. Да-а, думал Сойер, где-то около Дженнингса должна быть дохлая крыса. И когда он, Сойер, отыщет се, он и других заставит принюхаться.

— Ах ты, черт, — пробормотал он, уставившись в потолок, мучительно пытаясь избавиться от ломоты во всем теле, но зная что только зря тратит силы: пока он не увидится снова с Кейт и не прижмет ее к себе, облегчения он не дождется. Пусть она, если ей так угодно, делает вид, что не хочет его. Он-то знал: она хочет его так же сильно, как и он — ее.