Ювелирные сокровища Российского императорского двора - Игорь Зимин

Как было сказано ранее, после № 623 список ценностей, заверенный подписями вице-президента Кабинета князя Гагарина и начальника II Отделения (Камерального отделения) Петухова, был продолжен.

№ 624, именованный как «Склаваж из 27 рубинов» стоимостью в 33 337 руб., был внесен в опись 26 марта 1841 г.[416] Далее упоминается, что 5 декабря 1841 г. из кладовой № 1 придворному ювелиру К. Болину были выданы «различные драгоценные камни», «выломанные из вещей на сделание диадемы», и уже 2 января 1842 г. под № 629 в Список была внесена «Диадема, составленная из коронных брильянтов и жемчугов», стоимостью в 62 950 руб.

Второй раз Список был дополнен в феврале 1861 г. Тогда в Список внесли бриллиантовые вещи, изготовленные для императрицы Марии Александровны в 1856 г. при подготовке к коронации. Это были: «Маленькая бриллиантовая корона, изготовленная для Ея Императорского Величества Государыни Императрицы Марии Александровны в 1856 г.» (№ 635) стоимостью в 56 008 руб. В «Списке» помечено, что эта корона и в 1861 г. продолжала находиться в «комнатах у Ея Императорского Величества».

Тогда же в список были внесены под № 636 две «Бриллиантовые цепи ордена Св. Апостола Андрея Первозванного», также изготовленные придворными ювелирами к коронации 1856 г. Эти цепи предназначались для двух императриц: вдовствующей – Александры Федоровны («состоящая из двадцати четырех частей, принадлежащая в Бозе почившей Государыне Императрице Александре Федоровне, сделанная в 1856 г.», стоимостью 16 236 руб.) и царствующей – Марии Александровне («состоящая из двадцати четырех частей, принадлежащая Государыне Императрице Марии Александровне, сделанная в 1856 г.», стоимостью в 18 404 руб.). Следует отметить, что стоимость цепи царствующей императрицы на 2000 руб. дороже. Тем самым придворные ювелиры тактично и сдержанно оттенили ее более высокий статус.

Тогда же после смерти вдовствующей императрицы Александры Федоровны в Список были внесены «вещи, оставшиеся после в Бозе почившей Императрицы Александры Федоровны, которые на основании духовного завещания императрицы Марии Федоровны, должны поступить в число коронных бриллиантов». Это были (табл. 23):

Таблица 23

Эта традиция российских императриц переводить часть своих личных ювелирных украшений «в число коронных неотчуждаемых бриллиантов» была положена императрицей Марией Федоровной (Вюртембергской, женой Павла I). Потом этой традиции следовали все российские императрицы, за исключением последней императорской семьи, которая не смогла последовать этой традиции по причине падения царской власти.

Последняя запись в «Списке» датируется 16 февраля 1861 г., когда в кладовую № 1 под № 649 поступили 25 изумрудов весом 11 3/4 карата на 2761 руб. 50 коп.[417] Скорее всего, это были вещи великой княгини Ольги Александровны, королевы Вюртембергской, лично отобранные императрицей Марией Александровной и переданные в Бриллиантовую комнату в качестве коронных драгоценностей. Об этом сюжете речь пойдет ниже.

В 1865 г. старую описную книгу заменили новой, куда и были внесены коронные драгоценности после их переоценки. Инициатива по «денежной» оценке всех императорских регалий и коронных бриллиантов принадлежала министру Императорского двора В.Ф. Адлербергу. Распоряжение об оценке ценностей состоялось еще в 1863 г., однако выполнение этого распоряжения откладывалось вплоть до 1 октября 1864 г., когда умерла камер-фрау А.А. Эллис, которая жила в Зимнем дворце и отвечала за бриллианты с 1840 г.

В этот же день министр Императорского двора В.Ф. Адлерберг распорядился «в комнату, где хранятся коронные бриллианты никого не впускать впредь до моего назначения комнат для товарки, а ключи, бывшие у г-жи Эллис, представить мне». Распоряжением Адлербега Бриллиантовую комнату немедленно опечатали: «Никого не впускать до производства надлежащей проверки означенных бриллиантов особой комиссией», в которую министр включил члена Кабинета тайного советника Петухова, начальника Камерального отделения Кабинета статского советника Данилевского и «кадровый резерв» в лице камер-фрау фон Винклер[418].

В этот же день камер-фрау фон Винклер получила записку от министра Императорского двора: «По высочайшему Государя Императора повелению, камер-фрау Государыни Императрицы фон Винклер поручается хранить Государственные бриллианты вместо умершей камер-фрау Эллис. Г-же Винклер предложить принять оные по проверке назначенного мною комиссею. 1 октября»[419].

Надо заметить, что Каролина Егоровна фон Винклер уже предметно представляла, чем ей предстоит заниматься, поскольку уже несколько лет фактически заменяла болевшую камер-фрау Эллис.

Окончательный состав особой «Оценочной комиссии» выглядел следующим образом: ее возглавил начальник II Отделения (Камерального) Кабинета Е.И.В. Петухов. В состав комиссии вошел комендант Зимнего дворца К.Л. Кубе[420], начальник Камерального отделения Данилевский и ювелиры-оценщики Кабинета Бутц, Болин и Зефитинген.

Именно тогда стоимость каждой ювелирной вещи была внесена в описную книгу 1865 г. При этом опись 1838 г. использовалась оценщиками как черновик. В пустой графе простым карандашом в столбик ювелирами-оценщиками подсчитывался как общий вес бриллиантов в каратах, так и общая стоимость самого изделия. Следует отметить, что при определении стоимости художественные достоинства вещи, ее исторический шлейф и стоимость металла совершенно не учитывались. Оценке подлежали только караты, суммируя стоимость которых ювелиры и выходили на итоговую сумму всей вещи. Примечательно, что идея использовать опись 1838 г. в качестве черновика, видимо, возникла в процессе работы в 1865 г. Так, карандашные записи появляются только в конце работы по оценке Большой императорской короны 1762 г., когда напротив знаменитой рубиновой шпинели появилась первая запись, оценивавшая уникальный камень в 100 000 руб.

Как это ни удивительно, но даже столь авторитетные эксперты при составлении описи допустили ряд ошибок. Дело в том, что в описи значилось пять пар алмазных серег, изготовленных Леопольдом Пфистерером около 1773 г. При этом в серьгах были использованы вставки из темно-розового камня. В описи 1838 г. они были определены как гранаты, а в описи 1865 г. как агаты. И только в 1922 г. специалисты определили, что это «красивые кусочки розового гранита пегматита в виде плоской розы…»[421].

В это не могли поверить многие. Но для помещения полированного гранита (т. е. булыжника) в женские сережки был весьма веский повод. Дело в том, что это были полированные осколки знаменитого Гром-камня, на котором поднял на дыбы своего коня Петр Великий, работы Этьена Фальконе. В память об этой работе и появились в перечне коронных бриллиантов женские сережки со вставками из полированного гранита. Тогда, в 1780-х гг., они были в большой моде.