Самые странные в мире. Как люди Запада обрели психологическое своеобразие и чрезвычайно преуспели - Джозеф Хенрик

качества государственного управления, отсутствия системы социальной защиты, специфического климата, эндемических заболеваний или угнетения со стороны местного населения в новой стране проживания. Скорее, эти психологические отличия сохраняются у взрослых детей иммигрантов сразу по двум причинам: потому что иммигранты часто воссоздают основанные на интенсивном родстве институты, которые существуют в странах их происхождения (например, договорные кузенные браки), и потому что определенные модели мышления и чувствования усваиваются от родителей, братьев и сестер, а также от тех, кто входит в свежесформированные социальные сети. Передаваемые методом культурного обучения аспекты психологии могут сохраняться еще долго после исчезновения реальных практик, связанных с полигинией, кузенными браками и клановой системой[370].

Те же закономерности проявились, когда мы сопоставили результаты иммигрантов во втором поколении и дозой БСП в странах происхождения их родителей. Люди, чьи предки дольше находились под влиянием Церкви, были более индивидуалистичны и независимы, менее конформны и послушны, а также более склонны к обобщенным доверию и справедливости.

Идея состоит в том, что средневековая Церковь сформировала современные психологические особенности посредством разрушения основанных на родстве европейских институтов. Однако, как я уже отмечал, на интенсивность родственных связей влияли и другие факторы, включая экологию и климат. Действенный способ проверить выдвинутые мною гипотезы — отвлечься от Европы и посмотреть, как в отсутствие Церкви экологические факторы могли влиять на интенсивность основанных на родстве институтов и тем самым порождать сходные психологические закономерности.

Психологические различия в Китае и Индии

Интенсивность родства в Китае и, вероятно, в большей части Азии зависит от сочетания экологических и технологических факторов, связанных с рисоводством и ирригацией рисовых полей. В частности, в доиндустриальном мире рисовые поля могли быть невероятно продуктивными (с точки зрения урожайности на единицу площади) по сравнению с культурами вроде пшеницы, кукурузы или проса. Однако для поддержания высокого уровня продуктивности проливного рисового земледелия требовалась кооперация относительно крупных групп людей. Одно крестьянское хозяйство просто не могло построить, поддерживать и защищать ирригационные каналы, дамбы и террасы, а также прилагать трудовые усилия, связанные с прополкой, удобрением и пересадкой пророщенной рассады. Как мы уже знаем, клановая структура общества способствует развитию именно тех сплоченных, вертикально управляемых организаций, которые необходимы для решения подобных требующих кооперации задач[371].

Из истории нам известно, что после X в. значение риса в Китае значительно возросло в связи с приходом новых скороспелых сортов проливного риса из Юго-Восточной Азии. Этому способствовала и миграция северных крестьян на юг и восток страны, вызванная климатическими изменениями и участившимися набегами монгольских скотоводов. За примерно 800 лет это привело к постепенному распространению и усилению патрилинейных кланов в различных регионах Китая, и в первую очередь в тех из них, где потенциал рисоводства был наиболее высок. К началу XX в. в коллективной собственности кланов находилось около трети обрабатываемых земель в провинции Гуандун и примерно 44 % — в дельте Жемчужной реки[372].

Сегодня провинции Китая сильно различаются по доле сельскохозяйственных угодий, отведенных под заливное рисоводство (рис. 7.5). Зависимость населения от проливного риса уменьшается по мере продвижения на север; при этом увеличивается роль других культур, таких как пшеница и кукуруза. Чем темнее заливка на рис. 7.5, тем выше доля пахотных земель, на которых выращивается проливной рис. Эта ситуация представляет собой естественный эксперимент, поскольку порождает разнообразие в интенсивности родства, и в частности в значимости кланов, которое можно связать с фактором окружающей среды: экологической пригодностью территории для выращивания риса. Мы можем сопоставить это экологическое разнообразие с психологическими различиями внутри Китая[373].

На сегодняшний день я не обнаружил подробных статистических данных о таких явлениях, как кузенные браки, полигиния и послебрачное место жительства в Китае, поэтому я не могу вывести для китайских регионов исторический индекс интенсивности родства, подобный тому, который применялся выше. Однако данные об исторической значимости кланов в разных провинциях подтверждают, что чем больше в них доля сельскохозяйственных угодий, отведенных под выращивание риса, тем более распространенными и важными оказываются патрилинейные кланы[374].

Рис. 7.5. Карта Китая, показывающая долю сельскохозяйственных угодий, отведенных под заливное рисоводство. Чем темнее заливка, тем выше в провинции доля таких угодий. Во врезке показано, как группа Томаса Тальхельма анализировала округа внутри провинций, расположенных вдоль границы между севером и югом страны (см. текст)[375]

Чтобы прямо связать сельскохозяйственные практики с психологическими различиями, психолог Томас Тальхельм и его группа провели в шести китайских университетах эксперимент, наблюдая за тем, как более чем тысяча ханьцев из 27 провинций Китая выполняли три различных задания. Вот они[376]:

1. Внутригрупповой фаворитизм. Участников просили представить, что они вступают в деловые отношения (1) с другом или (2) с незнакомцем. Затем в том и другом случае они отвечали на вопросы о готовности вознаградить или наказать друга или незнакомца, если тот ведет себя (а) честно или (б) нечестно. Люди из традиционно рисоводческих регионов, чья социальная жизнь, вероятно, в большей степени определялась интенсивным родством, должны были в большей мере отдавать предпочтение друзьям и родственникам. Напротив, люди с более слабыми родственными связями должны быть открыты как для поиска новых отношений, так и для переоценки старых; старые связи, возможно, придется разорвать, а сегодняшние незнакомцы потенциально могут стать завтрашними друзьями.

2. Фокусировка на самом себе. Участников просили нарисовать социограмму себя и своих друзей, обозначая круги соответствующим образом. Фокусировка участников на самих себе оценивалась по тому, насколько бóльшим был круг, которым они обозначали себя, по сравнению со средним размером кругов их друзей. Более сосредоточенные на себе люди, как правило, изображают себя крупнее остальных. Поскольку участникам не объясняют, зачем им нужно рисовать социограмму, они не могут знать, что именно измеряется и чего хотят исследователи. Это устраняет опасения, что в данном случае люди репрезентируют себя определенным образом или просто делают то, чего, по их мнению, хочет экспериментатор. Здесь участники из регионов, исторически менее зависимых от заливного рисоводства и, предположительно, кланов, должны были изображать себя кругами, бóльшими по размеру, чем круги их друзей.

3. Аналитическое мышление. Участники выполняли задание тройственного выбора, описанное в предыдущих главах. Люди из регионов, менее зависимых от заливного рисоводства, где кланы не играли такой важной роли, должны были демонстрировать бóльшую склонность к аналитическому мышлению.

Результаты, полученные Тальхельмом и его группой, в целом однозначны. В задании на внутригрупповой фаворитизм (история про «делового партнера») участники-ханьцы из провинций, где под рисовые поля отводится более значительная доля пахотных земель, были склонны