Свет – Тьма - Елена С. Равинг

Девушка старательно набивала себе цену, и, зная характер Вани, готова была поклясться, что её усилия не пройдут даром.

Когда гулкое эхо их торопливых шагов стихло, я судорожно вздохнула. Внутри ощущался противный осадок, но вызвала его не злость и обида на Высшие Силы, не жалость и горечь утраты, а удручающая усталость и осознание ответственности за мамину смерть. Я ещё не до конца поверила Ваниным словам, не увидев ни тела, ни могилы — она умерла лишь на словах. Точнее, умерла её плоть, а душа освободилась, переместившись в совершенно иную реальность. Я не знала, куда именно, но очень надеялась, что там её, наконец, ожидало успокоение.

Как назло, слёзы закончились, хотя именно сейчас, когда никто не видел, я могла позволить себе проявить слабость. Но вместо этого чувствовала лишь опустошённость. Я не могла спасти этот мир — то была Ванина роль. Я не могла никому помочь и никого защитить — я только всё разрушала. И единственное, что приносило облегчение — это осознание, что на психику Вани пока давили не так сильно, как на мою, и не так сильно калечили и разрушали его жизнь, как нашу.

План Света работал на сто двадцать процентов — главным объектом воздействия по-прежнему оставалась я.

Что ж, хоть на что-то я сгодилась…

А что дальше? Когда в моей жизни разрушать будет уже нечего, не возьмутся ли они за Ваню? Конечно, он уже сделал свой Выбор, но этот Выбор не давал ни защиты, ни неприкосновенности, ни даже гарантии, что его нельзя было изменить. Выбор не давал ничего, кроме самого факта Выбора, и потому у меня тоже не было уверенности, что до начала Битвы они его не тронут…

Где-то на этих мыслях, чуть раньше или чуть позже, я заснула, поддавшись навалившейся усталости. Но ни сцен из давно минувшего сражения, ни маму этой ночью не увидела. Зато в первый раз мне приснился Иван. В моём сне он казался серьёзным, возмужавшим и необъяснимо грустным, словно пережил множество страшных событий, а на его чуть осунувшиеся плечи давил тяжкий груз воспоминаний. Иван будто повзрослел лет на десять, хотя я знала, что ему всё ещё было не больше двадцати.

Рядом стояла светловолосая девушка в голубом платье, которое практически сливалось цветом с кристально-ясным небом. Она прижалась к Ивану, подхватив его под руку и положив голову на плечо, словно красна девица из славянских приданий.

Взгляд Ивана был устремлён куда-то вниз, а девушка отрешённо смотрела в сторону. Оба погрузились в раздумья и ни разу даже не шелохнулись за тот отрывок сна, который я запомнила. А вокруг, насколько хватало глаз, кружили маленькие рыжие огоньки, наполнявшие пронзительную, бездонную синеву яркими вспышками…

Глава 13. Жизнь после

На следующий день Ваня не приехал. Он был занят похоронами, а я промучилась до вечера, не имея возможности узнать, что там происходило. Это оказался самый долгий и тоскливый день в моей жизни. В перерывах между уколами и анализами я бездумно смотрела в доступное мне окно, наблюдая, как по его серой, немытой поверхности сползали тонкие струйки. Сегодня снова пошёл дождь, словно не только я, Ваня и, может быть, отец грустили о маминой смерти, но и сама природа. Капли, как слёзы, монотонно барабанили по железному карнизу, однако я плакать уже не могла. В душе всё сжалось до размера самой крошечной капли, и глаза оставались сухими. Мне не хотелось ни думать, ни переживать. Мне хотелось оказаться в другом месте — рядом с мамой, чтобы в последний раз увидеть её, прежде чем деревянный гроб исчезнет под двухметровым слоем земли. Попрощаться и сказать хотя бы её телу то, что я не успела сказать при жизни. Но моё тело было приковано к холодной железной койке, и с этим я ничего не могла поделать.

Из больницы меня, естественно, никто не отпустил. Не отпустили, даже если бы я сплясала перед врачами лезгинку. С утра на смену заступила новая медсестра, и я решила попытать счастья, обратившись к ней с просьбой. В ответ она лишь усмехнулась и быстро вышла из палаты, укоризненно покачав головой.

Её безоговорочное и молчаливое «Нет» убило во мне последние капли надежды. Хотя на что я, собственно, надеялась? Что меня под ручки, вернее под поручни кровати-каталки доставят на похороны, а потом привезут обратно в реанимацию? Это было абсолютно глупо и нереально…

Когда за окном, наконец, стемнело, а новенькая медсестра делала вечерний обход, я попросила дать мне снотворное, понимая, что сегодня точно не смогу уснуть. Она недолго думала, и уже через пятнадцать минут я получила заветную таблетку, которая прокатилась по пищеводу, как гигантский шершавый шар, застряв где-то глубоко в горле и наполнив носоглотку неприятным привкусом лекарства. Но даже этому я была рада, за последний год жизни впервые не испытывая страха перед очередной ночью.

Можно было не волноваться, что кто-то потревожит мой тяжёлый лекарственный сон. Даже если бы у меня случился инфаркт, или инсульт, или приступ лихорадки, ни одна живая душа не появилась бы в палате, чтобы помочь. Ночью отделение словно вымирало. И лишь глухие стоны страдавших больных призрачным эхом отражались от бетонных стен, насыщая воздух жутким привкусом боли.

Прихода Тьмы я тоже больше не боялась, поскольку она не могла сделать ничего хуже того, что уже произошло. Я и так была искалечена и физически, и морально, лишившись всего, что было мне дорого и во что я верила. У неё остался только один вариант — убить меня. Но этого точно не случится до Битвы, поскольку тогда Свет получит право на ответное действие, что могло лишить её победы. Хотя планы Тьмы, как и планы Света, я не пыталась предугадать. У них существовали свои, совершенно иные Законы, и они руководствовались своими, совершенно иными мотивами и логикой, которые простым смертным были непонятны и недоступны…

Утро четвёртого и, как оказалось, последнего дня моего пребывания в реанимации началось иначе. После очередного забора анализов и дозы ежедневных лекарств меня впервые покормили жиденькой серой кашей, названия которой я даже не знала, и на этом высший сервис закончился. Но я не расстроилась. Желудок настолько сжался после длительной голодовки, что совершенно не просил пищи. Зато нормального душа организм настойчиво требовал, вот только подобная роскошь пока была мне недоступна.

После меня отвезли на рентген, просветили ногу, спину и бок, где были сломаны рёбра. И сильно удивились, поскольку не обнаружили недавних переломов. По