Логово белого червя - Брэм Стокер

Как сказано у Шекспира, “иной не сносит чавканья свиньи, иной впадает в раж, кота завидя”. Я едва не спятил при виде той крысы. Вы можете смеяться, если угодно, но она уставилась на меня, казалось, совершенно по-человечьи злобным взглядом и, поскольку ерзала она буквально у меня под ногами, глядя снизу вверх, я распознал в нем, могу в том поклясться — тогда я лишь чувствовал, теперь же знаю точно, — инфернальный взгляд и ненавистное выражение лица моего старого “приятеля с портрета, вселившегося на время в эту вонючую тварь у меня под ногами.

Во мгновение ока я вновь оказался у себя в комнате — в таком ужасе и отвращении, что не поддаются никакому описанию, — и заложил дверь на все засовы, как будто снаружи ломился голодный лев. А чтоб их, этот проклятый портрет, а заодно и его прототипа! В душе я прекрасно сознавал, что эта крыса — да, да, эта самая крыса, КРЫСА, которую я только что имел счастье лицезреть, — есть не что иное, как жуткий маскарад моего исчадия ада, шаркающего в обличье крысы по пустынному дому с целью устроить какой-то свой дьявольский розыгрыш.

Наутро я ни свет ни заря уже брел по топким улицам и в числе прочих дел отправил наконец условленное письмо Тому. По возвращении, однако, я нашел дома записку от моего отсутствующего “сожителя”, извещающую о его намеченном на завтра прибытии, что меня обрадовало вдвойне, ибо я уже вполне преуспел в моих квартирных хлопотах, а перемена действующих лиц в этой пьесе представлялась мне особенно желательной в свете отчасти абсурдного, отчасти ужасающего приключения прошедшей ночи.

Я по-солдатски без удобств провел следующую ночь в своей новой квартире по Дигес-стрит, но уже к завтраку поспешил вернуться обратно в наш заколдованный замок, чтобы не прозевать возвращение Тома.

Я угадал — он явился туда тотчас же по приезде, и первый его вопрос был о наших успехах в поисках нового местожительства.

— Слава Богу! — искренне обрадовался он, узнав что все уже устроено, — Я в восторге от вас, Дик! Что до меня, то смею заверить вас: на всей земле нет причины, способной заставить меня провести еще одну ночь в этом кошмарном доме-западне.

— Не будите лиха! — вскричал я в неподдельном страхе и с гримасой отвращения. — У нас не было ни минуты покоя, с тех самых пор, как мы поселились здесь. — И я продолжал дальше в том же духе, припомнив попутно мое приключение с чудовищной старой крысой.

— Ну, если все дело в крысе, — заявил мой кузен, пытаясь обратить мои переживания в шутку, — то не стоит делать из мухи слона.

— Но ее глаза, дорогой мой Том, ее демонический взгляд! — упирался я. — Если бы вы сами повидали ее, вы бы не говорили так.

— Я склоняюсь к мысли, что лучшим заклинателем в вашем случае оказался бы упитанный кот, — смеясь, объявил Том.

— Тогда, может быть, выслушаем рассказ о вашем собственном приключении? — предложил я с изрядным сарказмом.

Брошенный мною вызов заставил Тома невольно оглянуться по сторонам — видать, разворошил я далеко не самые приятные из его воспоминаний.

— Вы услышите его, Дик, я расскажу вам, — сказал он. — Клянусь небом, сэр, расскажу, хотя делать это здесь мне как-то не по себе. Уповаю лишь, что среди бела дня мы достаточно крепки и привидениям не вполне по зубам.

И хотя он говорил это как бы в шутку, по-моему, он был вполне серьезен. В углу комнаты престарелая Геба упаковывала по корзинам жалкие останки нашего дельфтского фаянса. Но вскоре, приостановив возню, она буквально оцепенела с отвисшей челюстью и широко распахнутыми глазами. Исповедь Тома звучала примерно так:

— Я видел это трижды, Дик, целых три раза, и я совершенно уверен, что являлся субъектом некой инфернальной атаки. Я был в опасности, в самой настоящей опасности, и не дай я деру столь вовремя, мой рассудок наверняка пострадал бы, и это еще мягко сказано. Боже, какое счастье, что я унес ноги оттуда.

В первую ночь моего ужасающего злоключения я в позе покойно спящего возлежал на этом допотопном подобии великанской кровати. Даже вспоминать противно. Я бодрствовал при потушенной свече, но лежал тихо, будто уже заснул, и, хотя мысли мои не знали покоя, ни о чем плохом я не думал.

Полагаю, что примерно около двух пополуночи я и услышал первые звуки оттуда — из этого мерзкого укрытия в дальнем конце спальни. Такое впечатление, будто кто-то, протащив по полу добрый кусок веревки, приподнимал ее и снова пускал гулять кольцами. Разок-другой я садился в постели, но, ничего не заметив, решил, что за стенными панелями просто разгулялись мыши. Кроме обычного любопытства, я ничего тогда не ощутил и минуту-другую спустя перестал замечать эти звуки.

Сколько я лежал так, теперь трудно судить; но внезапно без всяких предисловий и предчувствий я увидел старика, весьма плотного с виду, в чем-то вроде халата светло-красного цвета и в темной шапке на седой голове, который медленно брел по диагонали, от алькова мимо моей кровати к чулану слева. У него было что-то зажато под мышкой; голову он держал слегка набок, и — Господь милосердный! Когда я увидел его лицо!..

Том помолчал, затем продолжил:

— Жуткое выражение его лица, которое мне не позабыть до самой смерти, ясно открыло, кто он такой. Никуда не сворачивая, он прошествовал мимо меня и скрылся в чулане у изголовья моей постели.

Пока это неописуемое воплощение вины и смерти двигалось мимо меня, я сам оцепенел, точно труп. Даже часы спустя после его исчезновения я ощущал себя неспособным шевельнуть хоть пальцем. Только с рассветом я набрался достаточно сил и храбрости, чтобы осмотреть свою комнату и особенно маршрут движения жуткого пришельца, однако же не отыскал ни единой улики чьего-либо присутствия. Никаких следов вторжения не обнаружил я и среди хлама, разбросанного по полу чулана.

Тогда я уже начал приходить в себя. Совершенно измотанный, под самое утро я забылся тревожным сном. Спустился позднее обычного и, застав вас не в духе после ваших собственных ночных грез о портрете, с оригиналом которого я, по-видимому, и имел счастье свидеться, решил умолчать о моем инфернальном видении. В сущности, я старался убедить самого себя, что столкнулся всего лишь с иллюзией, и просто-напросто опасался воскрешать в памяти жуткие впечатления минувшей ночи. Или же рассказом о моих переживаниях боялся подвергнуть нелегкому испытанию свой былой скептицизм.

Могу сказать, что подняться следующим вечером в спальню и снова улечься в постель потребовало от меня немалой выдержки, — продолжал Том. — Я вошел туда с известным трепетом, который, не стыжусь теперь признаться, под малейшим воздействием, мог обратиться в откровенную панику. Но эта ночь прошла относительно спокойно, а за ней и еще одна, и еще две или три. Я вновь обретал былую уверенность и начал было воображать, что снова верю в теорию спектральных иллюзий, которая так мало помогла моим чувствам в случае с первым видением.