Искупление Путника - Сара Дуглас

Несмотря на скользкую дорогу, сильный холодный ветер и непредвиденные задержки в пути, Готье привел солдат в Горкентаун, как и планировал, на десятый день перехода.

Едва въехав в городские ворота, лейтенант обратился к начальнику караула:

— Где дежурный офицер?

— В комендатуре, сэр. Сегодня дежурит Годдарс.

— Пошли к нему вестового. Пусть этот… Поддарс, или как его там, расселит моих солдат. Да пусть не забудет их как следует накормить. Если утром я выясню, что солдаты остались голодными, то этому бездельнику, не соизволившему встретить меня, придется питаться одним дерьмом до конца своей жизни.

Отдав это распоряжение, Готье сменил грозный вид на приветливую улыбку и, обратившись к Фарадей, предложил:

— А нам, миледи, лучше отправиться в Горкен-форт. Представляю, каково сейчас Борнхелду. Чем раньше он увидит тебя, тем быстрее избавится от душевных переживаний. Не сомневаюсь, он извелся от горя, получив известие о твоей гибели. Верно, не спит ночами.

Фарадей кивнула и подала знак Ир следовать за собой.

Тимозел, о котором словно забыли, не предложив ни отправиться к Борнхелду, ни остаться в городе вместе с солдатами (что было бы унизительно и неприемлемо для бравого топороносца), молча поехал сзади, проклиная в душе неучтивого лейтенанта.

Давно наступил вечер, и в городе было темно. На улицах — ни факела, в домах — ни огня. Как оказалось, дальновидный главнокомандующий, надеясь остановить наступление бестелесных существ не только пиками, мечами и топорами, но и действием очистительного огня, отдал распоряжение беречь все, что может гореть.

Несмотря на темноту и узкие улочки, Готье пустил коня рысью, увлекая за собой спутников и заставляя шарахаться в сторону подгулявших солдат, безропотно сносивших лихачество офицера, а заодно с ними и бродячих собак, которые, в отличие от безответных служивых, тут же принимались выказывать недовольство согласно своему собачьему нраву: одни щерились и утробно рычали, другие — заливисто лаяли, соперничая друг с другом. И все же, как ни спешил Готье, ему не раз приходилось переводить лошадь на шаг, ибо многие улицы были перегорожены баррикадами, сложенными из черных камней, добытых в предгорьях Ледяных Альп.

— Город подготавливается к осаде, — пояснил лейтенант, преодолев по узкому извилистому проходу первую баррикаду.

Но вот впереди показался форт, возвышавшийся на холме и состоявший из четырех круглых башен, обнесенных толстенной стеной с зубчатым ограждением наверху.

Фарадей подняла глаза. Все башни без окон, одни бойницы, да и то светится лишь одна, да еще… бр-р… каким-то жутким, зловещим светом.

— Надежное сооружение, — хвастливо пояснил лейтенант, дождавшись, когда с ним поравняется Фарадей. — Крепостная стена толщиной в двадцать пейсов, на стене — пушки, а на башнях — дозорные. Несут службу и днем и ночью. За фортом Ледяные Альпы. С крепостной стены они хорошо видны, а в ясную солнечную погоду ты даже сможешь разглядеть гору Скорби, главный оплот отверженных, вершина которой обычно прячется в облаках. Впрочем, ни отверженных, ни бестелесных существ тебе, миледи, нечего опасаться. Надежный форт и четырнадцать тысяч солдат под командованием искусного полководца гарантируют полную безопасность. А что еще надо для тихой семейной жизни?

Для тихой семейной жизни… Фарадей съежилась. Да, семейной жизни не миновать. Да только разве будешь счастливой, выйдя замуж за нелюбимого человека? Впрочем, она дала слово выйти за Борнхелда блюстителям предсказания. Она сдержит слово, внесет свой вклад в борьбу с Разрушителем. А где сейчас Аксис? Неужто уже в Горкен-форте? Если так, планы блюстителей предсказания могут расстроиться.

Фарадей подняла глаза на мрачную каменную громаду. В этом форте родился Аксис, в этом форте умерла Ривка. А что ожидает ее саму?

Размышления девушки прервал возглас Готье:

— Ворота в форт! Мы у цели!

Ворота форта еле виднелись в конце крутого длинного пандуса.

— За мной! — Готье пришпорил коня.

Фарадей последовала примеру бравого лейтенанта и тут же пожалела об этом, почувствовав, что вот-вот вылетит из седла: крутой подъем не для неопытной всадницы!

— Готье, придержи коня! — крикнул, встревожившись, Тимозел. — Я спас Фарадей, а ты хочешь ее угробить. Миледи вот-вот свалится с лошади.

Готье оглянулся, одарив топороносца угрюмым взглядом, но, заметив, что Фарадей действительно может вылететь из седла, коня все-таки придержал. Это не помогло. Мгновение, и Фарадей, потеряв поводья, стала клониться вниз. И свалилась бы с лошади, если б не Тимозел. Поравнявшись с растерявшейся девушкой, он подхватил Фарадей и перекинул перед собой через шею коня.

— Какого черта ты не уследил за миледи раньше! — крикнул Готье. — Ты же ее охранник.

Тимозел открыл было рот, но так и не нашел язвительного ответа.

Тем временем лейтенант осадил коня и заговорил с двумя дюжими охранниками, стоявшими у ворот со скрещенными пиками.

— Тимозел, что с Фарадей? — спросила Ир, поравнявшись с топороносцем.

— Потеряла сознание. Видно, за время долгого перехода совсем обессилела. А ты куда смотрела? Могла бы вдохнуть в нее силы, ведь ты же колдунья.

— Во-первых, я не колдунья, а во-вторых, не знахарка. А ты прежде думай, а потом говори. Колдунов, магов и чародеев в Ахаре не жалуют, так же, как и тех, кто общается с ними.

Возразить Ир Тимозел не успел. После нескольких гневных возгласов и оживленной жестикуляции лейтенанта ворота открылись.

Во дворе форта оказалось светлее. Обширное пространство двора освещалось мутно-красноватым светом нескольких факелов, укрепленных в железных скобах по крепостной стене форта. Двор был полон солдатами. Но вот толпа расступилась, и навстречу появившимся всадникам шагнул высокий, крепко сбитый мужчина. На его квадратном лице с тяжелым волевым подбородком отражалось надменное высокомерие.

— А, Готье, — сказал он. — Надеюсь, ты обошелся в пути без потерь.

— Мало того, милорд. Я сумел пополнить свои ряды! Посмотри! — и, величественно закинув голову, откачнувшись всем телом назад, лейтенант простер руку, указуя на Тимозела и Фарадей.

— И кто же эти люди, о которых ты докладываешь начальнику с неуместной патетикой? — губы Борнхелда стали складываться в презрительную усмешку, но вдруг остановились на полпути и открылись от удивления. Он узнал Тимозела. Герцог опешил. Но тут на смену его замешательству пришло величайшее изумление, ибо женщина, свисавшая с лошади Тимозела, неожиданно встрепенулась и, подняв голову, тихо произнесла: