Солнечные стрелы - Джудит Тарр

Я действительно получил приглашение во дворец через посланца вашей матушки-императрицы. Но это случилось уже после того, как мы задумали поставить этот спектакль. Мы объездили много городов и селений. Мы слышали, что говорят люди. Их речи полны недовольства и скрытых угроз.

Им не нравится варвар, сидящий на троне?

Да, милорд, но это не вся правда. Они замышляют мятеж.

Сомневаюсь. Люди любят почесать языками. Пустые угрозы, застарелые обиды все идет в ход. И все остается на прежних местах. Разве не так?

Трудно не согласиться с вами, милорд, сказал Торуан, и все же...

Ладно, поморщился Эсториан, оставим это. Кто писал для вас текст песен? Айбуран? Он неплохо владеет пером, я знаю. Разбуди дремлющего неплохой ход. Уверен, что это его идея. Но я не потерплю крамолы в собственном храме.

Милорд, Торуан умоляюще воздел руки, я действительно виделся с верховным жрецом, признаю это. Но я говорил с ним только как с посланником леди Мирейн. Он убедил меня, что вы защитите нас, даже если очень рассердитесь. Вы сумасбродны, сказал он, но справедливы. А пьесу свою мы писали сами. Мы вынуждены были для этого удалиться в Керуварион.

Ну да, чтобы оттуда подстрекать мятежников к выступлению. Эсториан не был рассержен, вовсе нет, но его гнев уже порывался соскочить с удерживающей его цепи. Поставить такой спектакль, чтобы люди после него тут же бежали к торговцам ядами или разыскивали наемных убийц.

Вы должны обо всем знать, сказал Торуан упрямо, как истинный северянин или совершеннейший идиот. Айбуран думает так, и леди Мирейн тоже. Вы давно отвернулись от них. Они надеялись через меня достучаться до вашего сердца.

Они достучались, мрачно буркнул Эсториан. Можно сказать, достукались. Reoep| у меня должна болеть голова, как вытащить тебя из беды. Высокий двор не любит шутить. Итак, что же ты мне советуешь? Вернуться обратно в Керуварион?

Прежде всего вам надо пошире раскрыть глаза и выглянуть за дворцовые стены, сказал Торуан. Спеси в его голосе поубавилось, но упрямства еще хватало. Все обстоит плохо, милорд, и станет еще хуже. Сидя сиднем в своем дворце, вы все сильнее раздражаете их. Они вооружаются. Они называют вас захватчиком, а кучку ваших гвардейцев армией насильников, грабящих Кундри'дж-Асан.

Они называли меня захватчиком, когда я находился в Керуварионе, и то же самое говорят, когда я пришел к ним. Не вижу тенденции к ухудшению.

Они убили сборщика налогов в Ансавааре.

Простой люд издревле склонен бросаться на палку, которая их бьет. Ты видел, как все это было?

Они прогнали отряд стражников, явившийся усмирить их, и захватили город, засели в его стенах. Они объявили себя свободными от вашей власти.

Неужели? Эсториан привстал с кресла. Но их необходимо обуздать. Почему я ничего не знаю об этом?

Потому что вы засыпаете на ходу, милорд. Это бедствие, это чума. Вы ведь знаете эту болезнь. Когда она проникает в дом, она поражает сначала мужчину, потом женщину, потом детей, потом домашних животных. В одних случаях они выживают, в других нет, однако все это не очень опасно, если чума не выходит за пределы локальной ячейки. Но все пропало, если она проложит себе дорогу во внешний мир. Она кочует от дома к дому, она охватывает весь город, потом ползет через селения к другим городам. Тогда начинается эпидемия, и вымирают земли, и прекращается жизнь. Вот чем грозит вам маленький бунт, милорд. Мятеж быстро перерастет в большое восстание, если его вовремя не подавить. Застарелая злоба питает молодые обиды.

Как странно, усмехнулся Эсториан. Сначала они прилагают все силы, чтобы меня сюда заманить, потом лезут из кожи вон, чтобы меня выкурить. Как ты думаешь, они удовлетворятся когда-нибудь? Торуан не понял его или просто задумался. Он вздрогнул.

Милорд, я плохой советчик, но думаю, что вам следует чаще выглядывать за стены дворца. Дела обстоят хуже, чем тогда, когда вы сюда прибыли. Много хуже. В некоторых городках я, как северянин, просто боялся за свою шкуру. Тучи сгущаются, и скоро грянет гром.

Мои гвардейцы свободно разгуливают по столице. Никто не плюется и не бросает камни им вслед. Никто не потревожил и меня, когда я однажды прошелся до храма. А я был безоружен и не накладывал на лицо грим.

Кундри'дж это только Кундри'дж, милорд, сказал Торуан. Он обвел взглядом покои, в которых они сидели. Как вы можете здесь оставаться? Вы задохнетесь, сир.

Они ведь сами учили меня терпению, продолжал Эсториан, оставив без внимания слова актера. Передай моей матушке и жрецу, что я оценил их настойчивость и усилия. Тебя никто не посмеет тронуть. Ты можешь отправиться с труппой в Керуварион, где ваше искусство найдет достойный прием. Но, добавил он, будь впредь мудрее и не разыгрывай глупых трагедий. Люди не любят глядеться в правдивые зеркала.

Мы играли только для вас, сказал Торуан. Он отодвинул от себя чашу и опрокинул ее вверх дном. Мы любим вас и преданы вам. Но мы лишь капля в бушующем море. Асаниане возбуждены. Они сменили старые шляпы на новые, но не сменили взгляды. Умоляю вас, сир, будьте настороже!

Я всегда осторожен, ответил Эсториан. Ему вдруг стало невыносимо скучно. Он надеялся на приятный вечер, но этот самонадеянный идиот безнадежно испортил его. Впрочем, он вовсе не порицал рвения актера. Талант всегда мечется от одной крайности к другой. Иное дело матушка и Айбуран. Они все еще считают его ребенком и злятся, теряя свое влияние на него. Со всей возможной вежливостью он постарался поскорее выпроводить болтливого комедианта, отправив его под охраной в покои императрицы, и внушил гвардейцам, что они отвечают за безопасность певца головой. Он надеялся, что }rncn будет достаточно. Он почти улыбался, вспоминая реакцию Высокого двора на спектакль. С досточтимых лордов слетела асанианская невозмутимость. Но они вынуждены были прикусить языки, потому что их император рукоплескал дерзким актерам. Варвар, наверное, думали они, простолюдин, болван. Он бесцельно блуждал по своим покоям, почему-то не чувствуя привычной усталости. Слуги крадучись следовали за ним, он прогнал их. Гвардейцы сопротивлялись дольше, но в конце концов пришлось ретироваться и им. Он попытался уснуть, но сон бежал от него. Он развернул свиток. Строчки дрожали и сливались в одну толстую линию. Он пил вино, пока в голове не стало светло и ясно, потом решил прогуляться по крыше, где когда-то любил принимать солнечные ванны. Сейчас там, наверное, сыро от моросящего денно и нощно дождя. Какая-то тень скользнула к нему, когда он ступил на гремящую жесть кровли. Он улыбнулся широко и открыто, впервые за много дней.

Желтоглазый, сказал он, я рад тебя видеть. Корусан ничего не ответил. Это было вполне в его манере, поэтому Эсториан ничуть не обеспокоился. Он сделал оленейцу знак следовать за собой и вернулся в покои. Он шел, не оглядываясь, свободно болтая о том о сем, с языка его словно слетели оковы, так радовался он тому, что маленький охранник нашелся. В геральдическом зале, увешанном боевыми знаменами и доспехами прежних времен, его лопаткам вдруг сделалось холодно. Он обернулся. Корусан стоял, прислонившись к колонне, устремив на него горящий блуждающий взгляд. Лихорадка, подумал Эсториан, протягивая к мальчишке руку. Он знал, что Корусан ненавидит прикосновения посторонних людей, но не видел иного способа проверить свое подозрение.