Неспящие - Барбара Морриган
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А что, если я не захочу?
От этого вопроса Тэо немного опешил.
– К сожалению, тебе придётся. На Храмовом Острове рожать детей не разрешено во избежание распространения болезни. А если вдруг ребёнок окажется здоровым, его заберут и отправят на материк…
Хил некоторое время молчала, разглядывая стену перед собой.
– А давно это случилось?
– Мы не можем сказать точно. Но он ещё очень-очень маленький. Или она… – На этих словах Тэо осёкся. Вероятно, наделять плод личностью сейчас всё же не стоило. – Послушай, Хил… Я знаю, это непросто. Особенно для женщины. Но поверь, так будет лучше для всех. Знаешь, когда родился Тори, у него были карие глаза. Такие глубокие, ещё темнее, чем сейчас. На секунду мне показалось, что они чёрные. В тот момент моё сердце остановилось. Я будто на мгновение увидел всю его будущую жизнь. Бесконечные лекарства и абсолютное одиночество вдали от родных…
Тэо резко замолчал, поняв, что только что сказал.
– Да ладно тебе, – тоскливо усмехнулась Хил. – Не пытайся сгладить углы. Я понимаю, о чём ты. Всё это ждёт и меня, но она не заслуживает такой жизни. У неё всё ещё есть выбор.
– Почему ты думаешь, что это девочка? – не удержался Тэо, заранее коря себя за этот вопрос.
– Не знаю, – Хил пожала плечами. – Просто чувствую. Можем тогда поскорее с этим закончить?
– Конечно, – засуетился он. – Я могу договориться на завтра и…
– А это можешь сделать ты сам?
Несмотря на то что зрачки и радужка слились в единый сгусток тьмы, глаза её блестели от слёз.
– Честно говоря, это не мой профиль… Но, думаю, это возможно. Если ты хочешь…
– Хочу, – кивнула она, утерев слёзы рукавом.
В кабинете стоял полумрак, но Тэо слепила самая яркая из ламп над рабочим столом. Здесь царил идеальный порядок: инструменты, распределённые по категориям, стерильный раствор, обезболивающая смесь виджи, лиловая мазь… Всю нижнюю часть лица врача скрывала многослойная повязка, а защитные перчатки доходили едва ли не до локтей. Работать с аурой приходилось крайне редко, но от этого работа становилась не менее опасной. Аурную эссенцию использовали в двух случаях: в первом её с детства небольшими дозами вводили Совам, чтобы навсегда изменить их организм, наделив лучших воинов Аструма нечеловеческими рефлексами. Те, кто успешно переживал подобную инициацию, отдавали взамен зрение и сильно сокращали отведённые им судьбой годы. И всё же быть воином в золотой маске было донельзя почётно, и многие аструмцы искренне сокрушались о том, что родились в обычной семье и не имели возможности быть отданными на воспитание в Слепой Легион. Вторым же поводом для применения аурной эссенции были те случаи, в которых медицина достигала границ своих возможностей. Её использовали для прерывания беременности, пробуждения уснувших эгеров и иногда на последних стадиях прочих неизлечимых заболеваний. Аура подавляла болезнь, но бесповоротно влияла и на здоровую часть организма. Успехом такое вмешательство заканчивалось примерно в половине случаев, если не считать беременностей: для этого требовалась самая незначительная доза, а потому процент выживших был намного выше. Опасность для здоровья, конечно, никто не отменял: в ауре таилось само естество всего сущего. Эфир, воплощённый богами из звёздной пыли, давал империи свет, тепло и энергию. Но для человека он был губителен. Сладок и губителен.
Тэо с особой осторожностью открыл контейнер и извлёк на свет плотно закупоренный фиал с золотистыми огоньками, танцующими за стеклом. Нужно было высчитать всё точно, до последней капли, не упустив ни одной секунды и ни в коем случае не вдохнув летучие пары до того, как они смешаются с основой для эссенции. Хил сидела в кресле позади, отсутствующим взглядом рассматривая кабинет.
– Тэо, – вдруг позвала она, и он обернулся, осторожно отложив реагенты. – Можно тебя спросить?
– Конечно. Всё что угодно.
– Что ты почувствовал, когда родился Тори?
Тэо тяжело вздохнул и, избавившись от защитной маски, опустился в кресло напротив неё.
– По правде говоря, я чуть не умер от страха, – улыбнулся он.
– Когда подумал, что он – эгер?
– Нет, сразу после этого. Как только я понял, что это обыкновенный мальчишка, стало страшнее в тысячу раз.
– Почему?
– У меня под боком разворачивалась эпидемия, а где-то совсем рядом мои соотечественники нашпиговывали пулями охайцев. И в этом мире я должен растить сына! Но самое страшное даже не это… Я держал в руках этот маленький комочек и понимал, что я – его мир. Я должен показать ему, как здесь всё работает, научить, что хорошо, а что плохо. И желательно сделать это так, чтобы он не вырос пьяницей. Кто же знал, что судьба распорядится так, что я не смогу быть с ним рядом…
От этих мыслей у Тэо начинал дрожать голос. На его руках неоднократно умирали пациенты, он много раз наблюдал опыты на живых людях, и не всегда они были гуманными. Да, мрак его разбери, он изливает душу волчице, которой платил за встречи, пока жена ждала его дома! Но ни за что на свете он не винил себя сильнее, чем за будущее своего сына, будущее, в котором отца не будет рядом.
– Думаю, ты драматизируешь, – Хил взяла его за руку. – Скоро вы разберётесь, как вылечить эту дрянь, и ты сможешь вернуться домой. Будете ходить на рыбалку! Или что там обычно делают сыновья и отцы…
Тэо закрыл глаза. На днях в лабораторию привели охайскую рабыню. Из неё выкачали столько крови, что бедная женщина едва стояла на ногах, а санитарки ещё полдня отпаивали её сосновым сиропом. Тайна эгерума плескалась где-то там, под толщей багрового моря крови этой женщины, её соотечественников, до которых имперцам удалось добраться, тысяч аструмских неспящих… С какой бы стороны врачи ни пытались взглянуть на это проклятие, сколько бы опытов ни проводили, конца ему не было видно. Кровь охайцев заметно отличалась от аструмской, и её сходство с кровью эгеров нельзя было не замечать. Что такого изменилось в сущности этих несчастных, что сделало их похожими на змеиный народ? Тэо знал, что ответ где-то рядом, но тот продолжал ускользать. Никто не понимал, как зараза проникла в тела имперцев: принесли её охайцы или боги за что-то наказывают своих подопечных? Сколько ещё лет пройдёт, прежде чем все эти люди на Храмовом Острове погибнут в муках?
– Почему ты сказала,
