Дом душ - Артур Мэкен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да, – проговорил он, – любопытная монета. Она вам знакома?
– Мне известно о ее существовании. Это одна из сравнительно немногих сохранившихся реликвий; о ней рассказывают множество историй, как о тех драгоценностях, про которые мы с вами читали. Вокруг этой монеты витает целый сонм легенд; говорят, она была частью серии, задуманной Тиберием в память о некоем постыдном эксцессе. Видите, на реверсе надпись: Victoria. Говорят, в силу поразительного стечения обстоятельств все монеты угодили в плавильный котел и лишь эта уцелела. Она мерцает среди исторических хроник и преданий, появляясь и исчезая с периодичностью в сотню лет то на одном, то на другом континенте. Один итальянский гуманист ее «открыл», потом она была утеряна и вновь найдена. В 1727 году сэр Джошуа Бирд, ведущий торговлю с турками, привез эту монету домой из Алеппо, показал знатокам искусства – и через месяц как сам Бирд, так и его находка исчезли неведомо куда. С той поры про нее никто ничего не слышал. И вот она здесь!
Помолчав, он прибавил:
– Положите ее в карман, Дайсон. На вашем месте я бы никому не позволил даже мельком взглянуть на эту штуку. Я бы не стал говорить о ней. Кто-нибудь из тех мужчин заметил вас?
– Думаю, нет. Сомневаюсь, что первый, который выскочил из тьмы, как пробка из бутылки, вообще хоть что-то видел; и я уверен, что он не заметил меня.
– И вы их толком не рассмотрели. Вы бы смогли узнать кого-то из двоих, встретив завтра на улице?
– Нет, вряд ли. Как я уже говорил, уличные фонари светили очень тускло, и незнакомцы бежали, как сумасшедшие.
Двое друзей некоторое время сидели молча, на свой лад осмысливая случившееся; в Дайсоне стремление к чудесам постепенно одерживало верх над здравым смыслом.
– Реальность превосходит мои фантазии, – проговорил он наконец. – Происшествие само по себе весьма странное; человек неспешным шагом идет по тихой, спокойной, заурядной лондонской улице, где дома серые, а стены безликие, и вот на миг как будто отодвигается завеса, испарения Преисподней просачиваются через плиты мостовой, раскаленная докрасна земля светится у него под ногами, и доносится шипение адского котла. Некто спасается бегством в безумном страхе за свою жизнь, а воплощение ярости и гнева следует за ним по пятам с ножом наголо; да, таков истинный ужас; но как все это связано с вашим рассказом? Послушайте, Филлипс: я вижу, интрига усложняется; отныне мы на каждом шагу будем соприкасаться с тайной, а самые обычные происшествия преисполнятся особой значимости. Можете противиться и закрывать глаза, но их откроют насильно; попомните мои слова, вам придется смириться с неизбежным. Ключ к разгадке, пусть и очень замысловатый, случайно попал в наши руки; наше дело – его использовать. Что касается виновного или виновных лиц, участников сей странной истории, им от нас не скрыться, мы раскинем наши сети повсюду в этом колоссальном городе, и внезапно, где-то на улице или в общественном месте, тем или иным образом узнаем, что столкнулись с неведомым преступником. Воистину, я почти вижу, как он медленно подходит к этой вашей тихой площади; слоняется без дела где-нибудь на углу или бродит, с виду бесцельно, по убегающим вдаль проспектам, но вместе с тем приближается, притянутый непреодолимым магнетизмом, как корабли притягивались к Магнитной горе в восточной сказке.[85]
– Мое мнение таково, – ответил Филлипс. – Если вы достанете эту монету и будете размахивать ею у кого-нибудь перед носом, как делаете в настоящий момент, то почти наверняка столкнетесь с тем самым преступником или с любым другим преступником. Вас, несомненно, ограбят с применением насилия. В ином случае не вижу причин для беспокойства. Никто не видел, как вы забрали монету, и никто не знает, что она у вас. Я, со своей стороны, буду крепко спать и заниматься своими делами без опасений и с непоколебимой уверенностью в естественном ходе вещей. Признаю, вечернее событие – то есть ваше приключение посреди темной улицы – кажется странным, но решительно отказываюсь иметь с этим что-то общее и, если необходимо, обращусь в полицию. Я не дам «Золотому Тиберию» себя поработить, пусть он и возник передо мною этаким нежданным метеором в кругу светил,[86] то бишь весьма театральным образом.
– А я, со своей стороны, – подхватил Дайсон, – отправляюсь на поиски приключений, как странствующий рыцарь. Если точнее, мне не придется их искать – приключения сами меня найдут; я уподоблюсь пауку посреди паутины, который не упустит из виду ни одно колыхание нити, ибо он всегда настороже.
Вскоре Дайсон откланялся, а мистер Филлипс остаток ночи рассматривал собственноручно приобретенные кремневые наконечники для стрел. У него имелись веские причины полагать, что они представляли собой результат труда не палеолитического, а современного человека; и все же он не испытал даже тени удовлетворения, когда тщательный осмотр продемонстрировал, что подобные подозрения вполне обоснованны. Разгневанный подлостью, которую некто позволил себе по отношению к этнологам, Филлипс совершенно забыл про Дайсона и «Золотой Тиберий»; а когда отправился спать с первыми лучами солнца, вся эта история окончательно вылетела у него из головы.
Встреча на прогулке
Мистер Дайсон, совершая неторопливый променад по Оксфорд-стрит и с добродушным любопытством разглядывая все, что привлекало внимание, ощущал себя занятым весьма усердным трудом и упивался этим ощущением во всем многообразии редкостных вкусов. Наблюдения за людьми, уличным движением и витринами магазинов уподобились составляющим изысканного букета, щекочущим чувства Дайсона; он выглядел серьезным, как тот, на кого возложены нешуточные обязанности, не терпящие отлагательств; и внимательно смотрел по сторонам, опасаясь упустить из вида какую-нибудь особенно важную деталь. На перекрестке его чудом не сбил несущийся фургон, ибо Дайсон терпеть не мог ускорять шаг, к тому же день был жаркий; и вот, стоило приостановиться у популярного заведения, как поразительная жестикуляция хорошо одетого незнакомца по другую сторону улицы привела к тому, что Дайсон застыл, как очарованный, и разинул рот, словно рыба, извлеченная из воды. Тройной поток двуколок, карет, фургонов, экипажей и омнибусов стремился с востока на запад и наоборот, и лишь отважнейший из искателей приключений-на-перекрестках осмелился бы попытать счастья; однако мужчина, привлекший внимание Дайсона, продолжал метаться на самом краю тротуара, то и дело бросаясь вперед и рискуя мгновенно расстаться с жизнью, и каждая неудача заставляла его буквально пританцовывать от возбуждения, к вящему удовольствию прохожих. Наконец между
