Тревожное небо - Эндель Пусэп
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«А вдруг приведет немцев или полицаев? — засверлила тревожная мысль. — Тогда конец…» Но прежде, чем я успел принять какое-либо решение, вижу, что бородач возвращается один, пыхтит вовсю трубкой и несет под мышкой большой сверток. Развернув его передо мной, старик ткнул в него пальцем и говорит:
— Вот, давай сменяемся.
Думать тут было уже не о чем. На земле лежали старые холщовые штаны, домотканой материи сермяга и почти новые лыковые лапти. Тут я сразу понял, что мне предлагают. Сбросил быстренько с себя меховые унты, комбинезон и переоблачился в принесенное. Оглядев меня с ног до головы, бородач одобрительно хмыкнул:
— Ну вот, так-то куда лучше.
Мои сомнения о его намерениях стали рассеиваться.
— А теперь хорошенько запомни, что я тебе скажу, — наставлял он меня. — Когда минешь сторонкой Дедовичи, то в следующей за ним деревне разыщи тетку Веру. Дом ее стоит поправой стороне. Заметный дом — ставни зеленые. Найти легко. Фрицев в деревне не должно быть. Но ты поостерегись, неровен час. Вот это захвати с собой, а то отощаешь, — протянул он мне полбуханки хлеба.
Свернув унты и мой комбинезон, захватил их подмышку и зашагал к деревне.
Отщипывая пахучий хлеб, я с благодарностью посмотрел ему вслед. На душе полегчало и укрепилась надежда, что мне удастся добраться до партизан.
Двинулся к югу и я. Решив идти только по ночам, забрался в густой ельник и поспал до вечера. После захода солнца снова пошел дальше. Сколько прошел за ночь, трудно сказать, но к рассвету Дедовичи еще не показались. Пришлось снова ждать вечера. Залез в кусты и лег спать. Думал про себя, что добрый мужик все же этот дядя Андрей, дорогу указал да еще и хлебом снабдил. А после я узнал, что он все это время шел за мной следом. Смотрел, куда я иду. И тут, перед самими Дедовичами, убедившись, что я иду по правильному маршруту, обошел меня и успел предупредить кого надо о моем появлении.
В Дедовичи я зайти не отважился. Там наверняка могли быть фашисты, обошел его стороной и, снова выйдя на дорогу, дошел до небольшой деревни. Без особого труда нашел хату с зелеными ставнями, прошел во двор и постучал в двери.
Открыла совсем еще молодая женщина.
— Тетя Вера дома? — спросил я.
— А кто вас послал?
— Дядя Андрей… — ответил я.
— Заходите, — сказала она и, пропустив меня вперед, закрыла дверь на крючок.
— Я — Вера. Что вам нужно? — огорошила она меня. Вот так тетя! Лет двадцать ей или чуть побольше.
— Помогите мне дойти до партизан, — сразу же попросил я.
— А почему вы думаете, что я это смогу сделать?
— Дядя Андрей говорил, что вы может быть знаете…
— Может быть знаю, а может быть и нет… Вы кто? — спросила она и посмотрела на меня в упор.
— Я… русский.
— Русские тоже разные бывают… И такие, кто любого замедный грош продать могут…
— За кого вы меня принимаете? — обиделся я.
— Не обижайтесь. Мы тут уже всяких навидались, — сказала Вера. — Пойдемте со мной, я провожу вас.
Прошли мы с ней почти всю деревню. Не дойдя до околицы, свернули в боковую улочку и огородами вышли к задней двери небольшого домика. Вера стукнула два раза. Дверь открылась, и на пороге показался широкоплечий крепыш с обвислыми усами.
— Дела ищет, — только и сказала Вера и тут же пошла обратно.
— Проходите, — пригласил меня усатый, уступив дорогу. Запер дверь на задвижку и пошел впереди. Пройдя темное помещение, вошли во второе, окна которого выходили на улочку.
Пододвинув табуретку, хозяин пригласил меня сесть, а сам задернул занавески, зажег керосиновую лампу и, усевшись за стол, стал рыться в ящике стола. Вынул оттуда лист и начал громко читать:
— Командир корабля Шамрай, из третьей эскадрильи 890-гоавиационного полка тяжелых бомбардировщиков 45-й дивизии Авиации дальнего действия, стартовал 20 августа и потом был сбит зенитным огнем над железнодорожным узлом…
С каждым произносимым им словом во мне нарастала тревога. Кто этот человек? Друг или враг? Откуда он знает обо мне такие подробности? Для чего читает их мне? Раздумывать было некогда и я решился на единственное возможное — сбежать. Быстро сунул руку за пазуху, за пистолетом, но вытащить оружие не успел. Хозяин дома оказался проворнее, и я увидел в его руках нацеленный мне в грудь наган. «Теперь конец, — мелькнула мысль, — стоит мне пошевельнуться и все…»
— Спокойнее, капитан, не надо торопиться, — заговорил он. — Уберите руку, так будет лучше.
Я вытащил руку. Усатый положил свое оружие на стол. Мне показалось странным, почему он не отобрал у меня пистолет?
— Так вот, капитан, — продолжал он спокойно. — Весь ваш экипаж попал в лапы немцев, только вы и еще двое на воле. Правильно я говорю?
— Раз вам все известно, зачем же еще меня спрашивать? А сами вы кто? — спросил я в свою очередь.
— Я? Я тут староста, волостной. Ну, дядей Ваней еще кличут.
Это было сказано таким дружелюбным тоном, будто идет беседа в мирные дни с хорошим знакомым. И пистолет у меня он оставил… Я уже хотел было спросить о судьбе попавших в плен, когда с улицы послышался громкий разговор и тяжелые шаги по дощатому крыльцу.
Староста мигом вскочил на ноги и открывая люк в подполье, скомандовал:
— Живо! Давай сюда!
Я едва успел встать, как он схватил меня и столкнул вниз. Падая, больно ударился о что-то плечом и оцарапал щеку. Стараясь не шуметь, устроился поудобнее и стал вслушиваться в разговор над головой.
— Хайль Гитлер, — услышал я дребезжащий голос, — зи геррист псковски комендатур. Ты организирт ему не мала цванциг скотина. Жирный скотина. Ты понимайт?
— Все понял, герр группенфюрер. Но я обязан вам доложить, что поблизости появились опять партизаны. Может быть можно немного подождать, пока они уйдут? А то, неровен час, заберут они всю нашу скотину, — докладывал староста почтительным голосом.
— Что ты понимайт? Ничего ты не понимайт? Храбрый дейчесолдатен очистит все этот бандит в двадцать четыре часа, — повысил фашист голос, а мне думалось, что раскричался он от страха перед партизанами.
— Как прикажете, — согласился староста, — мой долг вас предупредить.
— Завтра вечером будет здесь ейнундцванциг скотина. Все остальное делает мой храбрый дейче солдат.
Голоса умолкли, скрипнула дверь. Вскоре я услышал опять над головой шаги, люк открылся:
— Вылезайте, товарищ Шамрай.
Я не поверил своим ушам! «Товарищ…» Выбрался наверх. Стою. Молчу. Жду, что будет дальше. Заметив на моем лице кровь, староста достал из настенного шкафчика армейский индивидуальный пакет и наложил повязку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});