Слабости сильной женщины - Анна Берсенева

Стас позвонил, как и обещал, ровно через два дня. Голос у него был такой, словно и не было этих двух дней, – обычный его пленительный бас. Он не стал ни о чем спрашивать – просто пригласил Леру на презентацию самого шумного фильма года в Дом кино, куда ожидался весь бомонд и весь официоз; и она согласилась.

Глава 4

Митя позвонил неожиданно и довольно рано для воскресенья. У Леры так мало было теперь этих выходных, ей так редко удавалось поспать подольше, что она никогда не подходила в такие утра к телефону. Но тут мама принесла ей телефон к кровати.

– Митя звонит, Лерочка, – сказала она. – Он очень просил, чтобы ты подошла. Может, у него случилось что-нибудь?

Митя – другое дело, на его звонок она ответила бы в любое время суток и в любом состоянии. Но сейчас, даже спросонья, Лера порадовалась, что он звонит, а не разговаривает «наяву». Она почему-то чувствовала стыд перед ним, хотя не делала ничего такого, чего можно было бы стыдиться.

– У тебя случилось что-нибудь, Митя? – сразу спросила она.

– Нет, Лер, ничего. Ты извини, что я тебя разбудил. Просто подумал: вдруг ты исчезнешь потом? У меня концерт сегодня в Консерватории. Последний концерт, Лера. Так и не удалось мне оперу в Москве поставить, что ж теперь… А концерт хороший будет, правда. Это очень хороший оркестр, я-то знаю…

Она никогда не слышала, чтобы у него был такой голос; Митя всегда был более чем сдержанным.

– Конечно, я приду, – сказала она. – Почему ты мне раньше не говорил, Митя?

– Да ведь ты не ходишь, – напомнил он. – Я бы и сейчас не стал тебе это навязывать, но я и правда не знаю, что будет дальше и когда я вообще сюда вернусь, ты понимаешь?

– А ты-то хочешь вернуться? – спросила она. – Ты же знаешь: все получится так, как ты скажешь.

– Ты все еще помнишь это детское наблюдение? – Лера почувствовала, что он улыбнулся на другом конце провода. – Если бы… Ну, неважно. Приходи, Моцарта будет много – и Сороковая твоя, и «Юпитер». Я очень хочу, чтобы ты была.

Она не успела ответить: короткие гудки зазвучали в трубке. Лера набрала Митин номер, но он звонил не из дому; никто не ответил ей.

Ее взволновал Митин звонок. Она почувствовала: что-то решилось у него именно сегодня, вот только что, и он позвонил, чтобы она пришла на его последний концерт в Москве. Может быть, вчера он вообще не знал, что концерт будет именно последним?

Вернувшись в Москву год назад, Митя приглашал Леру на все свои выступления. Но каждый раз получалось, что именно в этот вечер она ну никак не может вырваться – просто рок какой-то!

– Мить, ты прости меня, – звонила ему Лера на следующий день. – Я сама не понимаю, что такое, но ты поверь мне: я очень хотела прийти, и вот…

– Я верю, верю, подружка, – неизменно говорил он. – Значит, не судьба.

– Ну зачем ты так? – чуть не до слез обижалась Лера. – При чем здесь судьба, просто обстоятельства так сложились…

Сегодня она решила пойти во что бы то ни стало.

«Надо встряхнуться наконец, – подумала Лера. – Музыку послушать, Митю увидеть… Сколько можно жить в этом безумии?»

Безумием она называла то, что происходило с нею вот уже неделю – после того как она встретилась со Стасом Потемкиным, «подумав» два дня. Она ожидала тогда, что прямо из Дома кино он повезет ее к себе, – и все в ней содрогалось, и одновременно все трепетало в предчувствии этого.

Но он отвез ее домой – Лера никогда не приезжала на свидания с ним на машине – и галантно поцеловал руку у ее подъезда. Лицо у него было непроницаемое, губы сжаты, и он был немного пьянее – а значит, мрачнее – чем обычно.

– Я тебе позвоню, – сказал Стас.

– Когда? – невольно вырвалось у нее.

– Когда получится, – пожал он плечами. – Возможно, завтра.

Назавтра она целый день старалась быть у телефона – сначала на работе, потом дома. Она ненавидела себя и проклинала, но ждала его звонка, как давно уже ничего не ждала в жизни. Даже не звонка его, а того обещания, которое заключалось в каждом его звонке, в каждом появлении, – обещания его тела, его страсти, его сводящих с ума объятий…

Он не позвонил ни завтра, ни послезавтра. А через три дня позвонил как ни в чем не бывало и предложил поехать в какой-то загородный ресторан с цыганами.

«Да ведь он просто „выдерживает“ меня, – понимала Лера. – Грубо, по-хамски ставит на место, дает понять, что он, и только он, может быть хозяином положения, что только от него зависят наши отношения».

Она чувствовала унизительность всего этого, чувствовала, как изменился даже его тон – и ничего не могла поделать. То, что исходило от него, то, что она чувствовала в каждую минуту, проведенную с ним, – было сильнее ее воли.

Сегодня встречи со Стасом не ожидалось, и Лера решила воспользоваться этим, чтобы хоть немного вырваться из-под его неотменимой власти.

«„Юпитер“, – подумала она. – Когда это Митя уже дирижировал „Юпитером“, или мне кажется? На первом его концерте в Консерватории, когда Елена Васильевна пригласила нас с мамой? Нет, тогда Гайдн был, симфония эта красивая, со свечами. Когда же?»

Лера заранее приготовила к вечеру новое свое платье – то самое, черно-белое, «на грани фола», которое следовало носить с лаковыми туфлями на прозрачных каблуках. И туфли эти приготовила, и выбрала духи.

Она почему-то многого ждала от этого вечера, хотя предстояло просто слушать музыку. Но Лера знала, что такое Митина музыка – музыка в его руках… И она так надеялась на нее сейчас – как на единственное свое спасение.

Времени до концерта оставалось достаточно, но Лера хотела выехать пораньше, чтобы успеть в отличный цветочный салон на Малой Бронной, где они всегда заказывали цветы для симпозиумов и коктейлей «Горизонт-банка».

Она вздрогнула от телефонного звонка.

– Мама, меня уже нет! – крикнула она из своей комнаты. – Ты же видишь, я уже оделась, через десять минут выхожу! Или – подожди…

Лера выбежала в коридор и сама взяла трубку.

– Лерочка, я хочу тебя видеть, – услышала она. – Я не звонил тебе заранее, хотел сюрпризом. Я хочу тебя видеть, умираю от желания тебя видеть… Когда мы встретимся?

– Стас, но мы ведь не договаривались сегодня, – начала было она.

Но он остановил ее:

– Ну и что же, что не договаривались? Разве у нас деловые переговоры, что мы должны их планировать? Надо самим устраивать себе праздники, а как же иначе? Я хочу устроить тебе такой красивый праздник, какого никогда не было в твоей жизни… Когда мы встретимся?

Он говорил какую-то ерунду – «красивый праздник, никогда в жизни»… Но разве прежде он говорил что-то более значительное, разве она вообще обращала теперь внимание на то, что именно он говорит?