У каждого своя война - Виктор Тюрин

– Двадцать восемь солдат, из них три сержанта. Два поста. В надвратной башне и перед воротами. Все остальное я скажу, когда получу ваше согласие. И в другом месте.

Главарь быстро пробежал глазами по залу, затем повернул голову ко мне и сказал:

– Может, вы и правы, но насчет денег мы можем поговорить сейчас.

– По десять золотых флоринов на нос сразу, и еще сорок каждому – после дела.

– Цена хорошая, что и говорить. Грех отказываться от таких денег. Задаток у тебя с собой? Пришла моя пора усмехаться: – С собой. Но его сначала заработать нужно.

Тут раскрыл рот, сидевший по правую руку, крепкий парень с обычным, ничем непримечательным лицом:

– Что-то ты, господин хороший, не то говоришь. Ты что нам не веришь? Сейчас в его голосе звучала неприкрытая угроза.

– С чего это я вам верить должен? – ответил я с наигранной ленцой. – Проверить сначала надо, на что вы способны.

– Проверить, говоришь? – сказал здоровенный малый с грубым, обветренным лицом, сидевший по левую руку от своего атамана. – Хорошо. За один золотой я прямо сейчас перережу глотку любому, сидящему в этом зале.

В зале воцарилась напряженная тишина, а меня, наоборот, пробило на веселье. Сдерживая смех, я коротко обежал глазами замерший зал, затем сказал:

– Я на всякую ерунду деньги не трачу. Идемте. Продолжим разговор на свежем воздухе.

Выйдя на улицу, я сразу повернул направо. До того как войти в харчевню, я, если можно так сказать, обошел ее кругом, и нашел рядом с ней пустырь – пепелище. Как сказал мне хозяин этого заведения, между харчевней и городской стеной была небольшая конюшня, а потом взяла и сгорела. Отстраивать ее, видно, было невыгодно – так и осталось пустое место.

Завернув за угол, мы оказались на этом самом пустыре. Пройдя несколько метров, я неожиданно развернулся и выхватил меч. Бандиты на миг замешкались, но уже в следующую секунду в их руках блеснули длинные ножи. Мгновенно подобравшись, они сейчас походили на хищников, настигших жертву, чем на людей – холодный взгляд, напряженные для прыжка тела, выставленные вперед ножи – клыки.

– Нападайте! Здоровяк бросился на меня самый первый. «Грубо и неумно. Я-то думал, что они профи».

Я и правда думал, что у них есть наработанные схемы уличных схваток, но подобное начало разом поставило под сомнение наем этих бандитов. Уход в бок, резкий взмах меча и кинжал вылетел из руки бандита, выбитый моим мечом, а уже в следующее мгновение мне пришлось менять свое мнение, уходя от ножа главаря. Тупые действия здоровяка оказались своего рода отвлекающим маневром для того, чтобы остальным напасть на меня с двух сторон. Уйдя от замаха атамана, мне пришлось использовать весь свой богатый опыт, чтобы среагировать на удар второго бандита. Выбить нож у него не удалось, но я смог ударить его плашмя мечом по плечу. Взвыв от боли, разбойник отскочил в сторону. Я уже начал разворачиваться к главарю, а тот уже атаковал меня. Его удар я смог парировать только потому, что тот имитировал удар, а не бил в полную силу. Сделав шаг назад, я поднял меч, говоря тем самым, что схватка закончилась.

– Ну, как? – поинтересовался здоровяк.

– Беру.

Сунув меч в ножны, кивнул Джеффри, который вместе с Игнацио, присутствовал при схватке. Тот отсчитал им по десять золотых, после чего я рассказал им подробности плана, а по окончании договорился о месте и времени встречи. Спустя два часа я встретился с Винценто Перроне. Согласовав с ним последние детали, мы расстались.

На следующее утро Игнацио был послан за одеждой стражников, а Джеффри за фальшивыми бумагами для сопровождения пленника в крепость. Когда все было принесено, в шесть часов вечера, под колокольный звон, мы выехали из города к месту встречи с бандитами. Около часа ушло на переодевание и согласование действий. Главарь переоделся в балахон узника, а лицо и руки измазал сажей. Остальные двое головорезов переоделись в форму городских стражников, как и мы с Игнацио. Оставив одежду и оружие на попечение Джеффри, вышли, сели на лошадей и поехали в сторону крепости – тюрьмы.

Часовой на стене, услышав про пленного, стал виртуозно сравнивать городскую стражу со всеми подряд представителями животного мира и угомонился только после того, когда я ему пригрозил:

– Еще одно слово и я перекину бумаги через стену, а узника привяжу к воротам! После чего мы уедем!

Часовой сразу заткнулся, но через секунду снова закричал, но уже не нам, а вглубь замкового двора:

– Узника привезли! Принимайте!

Спустя десять минут я уже протягивал через окошечко в воротах сержанту бумаги на арестанта, после чего мы ждали еще полчаса, пока не приоткрылись сами ворота. Внутри нас встретил заместитель коменданта тюрьмы. Худой, неопрятно одетый, человечек с мутными глазками и редкой растительностью на подбородке. Судя по виду и по запаху, было видно, что его оторвали от дружеской и продолжительной беседы с кувшином вина. Презрительно кривя губы, он, в свою очередь, обрушил на нас, поток ругани. Два стражника, которые его сопровождали, откровенно ухмылялись, глядя на нас. Излив свой гнев, заместитель коменданта, зло буркнул: – Кто из вас старший?

– Я, – сказав, шагнул вперед.

– Пойдешь со мной! Остальные олухи пусть здесь ждут! А вы чего ухмыляетесь, придурки? – обратился он к своим стражникам, стоявшим у него за спиной. – Примите у них арестанта! И живо за мной!

Замок был построен в незапамятные времена из слегка обтесанных серых глыб. Своды, нависавшие прямо над головой, полумрак, который с трудом рассеивал колеблющийся свет редких факелов, сырость и холод, идущие от стен, все это создавало впечатление мрачности и обреченности, изрядно давившее на психику.

Поднялись на второй этаж, где находился кабинет заместителя коменданта. Единственным светлым пятном, среди серой и убогой обстановке комнаты, был ярко пылающий камин. Сев за стол хозяин кабинета минут пятнадцать царапал пером по листку бумаги, буквально после каждой написанной буквы возводя глаза в потолок и шевеля губами. Скрутив листок, он подал его мне, сопроводив ее словами: – Слышь, ты, порождение осла, читать умеешь?

– Откуда, господин? Крестик могу поставить, где скажете, – при этом я постарался придать наиболее раболепное выражение своему лицу.

– Дурак! Я тебя что спросил?! Зачем мне твой крестик?! Бык тупоголовый!

– Извините, господин!

– В этой бумаге, что я тебе дам, написано: что я, Маттео Джованьолли, заместитель коменданта замка Льюченце, принял узника. Дальше стоит моя подпись и дата. Запомнил?!

– Запомнил, господин!

– Слава Богу! А теперь…

Договорить ему не дал договорить мой меч, упиравшийся острым концом в шею одного из стражников. Второй солдат уже хрипел, пытаясь остановить кровь, бьющую из перерезанного горла. Он еще стоял на ногах, но его смерть была делом нескольких секунд. Убрав меч от шеи стражника, я шагнул к столу, за которым сейчас сидело трясущееся от страха жалкое подобие человека.

– Хочешь жить? Тот усердно и часто закивал головой, не сводя с меня молящего взгляда.

– Тогда успокойся и слушай меня внимательно.

Заместитель коменданта опять закивал головой, но тут раздался шум упавшего тела и его взгляд невольно переместился мне за спину. Я недовольно посмотрел на главаря, стоящего с окровавленным ножом над телом второго стражника: – А потише, что нельзя?

Тот в ответ только виновато пожал плечами. Я снова перевел взгляд на труса, а тот все никак не мог оторвать взгляда от трупов.

– Ты, урод, лучше на меня смотри, если жить хочешь!

– Пощадите, милостивый господин. Не убивайте меня! Ради всего святого! У меня семья, дети! Проявите милосердие! До конца жизни буду за вас Бога молить! И детям своим…!

– Заткнись! Ты пока еще ничего не сделал, чтобы что-либо мог у меня просить!

– Да, господин! Сделаю все, что скажете, добрый господин! Все! Только скажите! Я…!

– Где камера графини Беатрис ди Бианелло?

– Она наверху, господин! Наверху!

– Где наверху, придурок?

– На верхнем этаже, добрый господин! Я отведу вас к ней! Отведу! Вы меня можете закрыть в ее камере! Никому ни слова не скажу! Клянусь!

– Сколько там охранников?

– Только один! А днем их двое! Сейчас…!

– Не понял!

– Э – э… Господин, не гневайтесь! Двое солдат, это потому что так удобнее пленников кормить. Один солдат дверь открывает и смотрит, чтобы все было в порядке, а второй тем временем еду заносит в камеру. Так положено, господин!

– Сколько солдат в крепости?

– Э… Два десятка, наверно. Точно не знаю, господин. У сержанта, начальника охраны, надо спрашивать.

– Пошли!

Только мы стали подниматься по лестнице, как я неожиданно почувствовал волнение оттого, что сейчас увижу Беатрис. Я вдруг почувствовал себя сопливым мальчишкой, идущим на свое первое свидание. Даже напряжение, державшее меня все это время в своих цепких лапах, как-то стушевалось перед душевным волнением и отступило куда-то вглубь, но только мы успели пройти лестничный пролет, как неожиданно раздался топот многочисленных солдатских сапог, доносящийся снизу. Дробясь, он отдавался гулким эхом от каменных стен.