У каждого своя война - Виктор Тюрин

Пока я тщательно вытирал меч об одежду ближайшего разбойника, Джеффри перерезал глотку раненому, а затем принялся вырезать арбалетный болт из человеческой плоти. Игнат, к тому времени вытер меч и сейчас пытался помочь остановить кровь раненому солдату. Я уже собрался идти к возку, как у меня за спиной раздались утробные звуки, издаваемые человеком, которого выворачивает наизнанку. Я бросил взгляд через плечо. Это был Винценто Перре, стоявший на коленях. Качнув осуждающе головой, я продолжил путь к возку. Только теперь я разглядел изящную резьбу и лакировку его стенок, а так же отметил хорошо выделанную упряжь и вышитую узорную попону на муле.

«Не зря разбойники выбрали этого типа в качестве добычи. Кто бы, не сидел сейчас в возке за занавесками – он явно при деньгах. Кстати, а где он? Затих или потерял сознание от страха?».

Не успел я подойти к возку вплотную, как из него раздался плаксивый старческий голос:

– Не убивай меня, кто бы ты ни был! Я заплачу тебе за свою жизнь!

Мне вдруг стало смешно, и я пошутил: – Я простой торговец, господин! Торгую трупами разбойников! Есть на любой вкус! Выбирай – не скупись!

Наверно с полминуты длилось молчание: видно моя шутка для господина из возка показалась необычной. Но вот занавеска пошла в сторону, и в открывшемся проеме показалась физиономия старого итальянца. Редкие седые волосы, лицо, изрезанное морщинами, сухая кисть руки, покрытая выпиравшими наружу венами. Вот только глаза никак не подходили к его возрасту. Цепкие, внимательные и острые. Недоверчиво оглядев меня, он перевел взгляд на скалящего зубы Игнацио, затем на ухмыляющегося Джеффри. Пробежав глазами по лежащим в вязкой грязи трупам, он снова поднял взгляд на меня.

– Это была шутка?

– В каждой шутке есть доля правды, мессир.

– Так вы и ваши люди спасли мне жизнь?

– Можно сказать и так, господин.

– Гм. И вы хотите за это награды… э…

– Можете называть меня по моему воинскому званию «капитан».

– Вы хотите награды, мессир капитан?

Я уже понял, что имею дело со «старым скрягой», который является либо ростовщиком, либо каким другим дельцом от денег. С такими людьми, я уже знал, надо говорить прямо и грубо, поэтому сказал: – Жаба душит! Жалко денег?!

– Жаба? Гм! Это вы так образно выразили жадность? Интересное выражение. Не слышал. А денег, конечно, жалко! Может вы благородный рыцарь, которого я просто оскорблю, предлагая деньги. Или вы не благородный рыцарь?

– Знаешь, что я тебе скажу… А впрочем, езжай ты куда ехал! Я уже поворачивался, как старичок быстро сказал:

– Вечно вы молодые торопитесь! А куда? Впрочем, я все же не прав. Были времена, когда я тоже спешил. Правда, не для того чтобы проткнуть кого-нибудь мечом, а к женщинам и вину! Торопился взять от жизни все! Ах, эти славные забавы моей юности!

Старик резко замолчал, а его глаза подернулись словно дымкой, похоже, он полностью ушел в воспоминания. Только я собрался съязвить на эту тему, как старик неожиданно заговорил снова: – Знаете, деньги подразумевают аккуратность и честность. Вы, наверно, поняли, уже кто я? Так вот, я не только умею считать деньги, но и отдавать долги. У меня нет с собою наличных, но я могу написать вам денежную расписку, которую примут в любом из банкирских домов Италии. Вас это устроит, мессир капитан? Теперь давайте обговорим сумму!

– Знаете, господин хороший, вместо того чтобы торговаться, вам следовало просто поблагодарить нас за ваше спасение. И все. Кстати, это сделать еще не поздно.

– Гм! Значит, я не только жадный, но еще и неблагодарный старикашка. Впрочем, есть правда в ваших словах. От всего сердца благодарю вас и ваших людей за спасение наших жизней!

Коротко кивнул головой в знак признания своих заслуг, я уже собрался развернуться, чтобы уйти, как старик снова заговорил:

– Вы опять торопитесь, молодой человек! Ответьте мне на один вопрос: куда вы следуете?

– В Реджио.

– Отлично. Я тоже еду туда. Если вы не против, то хотел бы поехать с вами. Не волнуйтесь, за охрану вам будет оплачено отдельно.

Мне не хотелось связывать себя этой обузой, но просто так бросить на дороге старика и раненого солдата было неправильно. Кивнул головой в знак согласия, но секунду подумав, добавил:

– Только до ближайшего крупного населенного пункта. А платы не надо.

Утром мы выехали, положив раненого солдата в возок, вместе со стариком. Красноголовый дятел с белыми полосками на крыльях некоторое время кружил над нашими головами, провожая нас, пока не улетел обратно в лес. Прошел час после восхода солнца, а от утренней прохлады уже не осталось и следа. Старик здорово замедлил скорость нашего движения, но я не роптал. К этому времени я уже знал, что его зовут мессир Джованни да Биччи и он банкир. Вечером, в разговоре у костра я спросил о его делах, но тот вежливо и ловко увильнул от прямого ответа, отделавшись общими словами. Когда я в свою очередь упомянул, что держу деньги в банкирском доме братьев Бомаччи, старик несколько секунд с непонятным интересом разглядывал меня, словно видел впервые. Когда я спросил его, что его удивило в моих словах, он сказал, что впервые видит наемника, копящего деньги. Все, кого он знал и знает, были гуляками, пьяницами и страшными мотами.

Спустя еще два часа, проехав несколько оливковых рощ, мы оказались среди полей и виноградников, на которых виднелись фигурки работающих людей, а еще дальше виднелось большое селение, домов в пятьдесят. Если до этого дорога была практически безлюдна, то теперь она постепенно наполнилась народом. Священник на муле, несколько купцов и ремесленников со своим товаром, идущая куда-то группа крестьян, да у самой деревни наткнулись на пару коробейников. У священника мы узнали, что за деревней есть монастырь, где можно будет оставить раненого.

Когда мы свернули на дорогу, ведущую к монастырю, я поневоле залюбовался красотой места, где тот был расположен. Выехав из-за деревьев, мы увидели работающих, облаченных в белые рясы, монахов – цистерцианцев. То один, то другой из монахов бросал на нас любопытные взгляды, но при этом ни один из них не прерывал свою работу. Чуть дальше, из-за сада выглядывал кусок луга и пасшееся на нем овечье стадо. Мы уже подъезжали к монастырским воротам, когда в монастыре ударил колокол.

«Бьет третий час, что означает на современный лад – девять утра. Самое время для завтрака».

Ворота монастыря были закрыты, но калитка была распахнута настежь. Рядом с ней, на вкопанной в землю скамеечке, сидел худой монах средних лет. При виде вооруженных людей, он тут же вскочил и схватил прислоненную к стене палку. Закрыв спиной калитку, он слегка поклонился и сказал традиционную фразу на латыни, которую говорят в каждом монастыре: – Мир вам, путники!

– Мир и тебе, монах! – ответил я. – Говорят, у вас есть лекарь. Правда ли это?

– Да. Брат Бонифаций. Подождите меня здесь. Я схожу за ним.

Уходя, он закрыл за собой калитку. Спустя некоторое время калитка снова открылась, и перед нами предстали двое монахов. Привратник, вслед за ними перешагнувший через порог, остался стоять за их спинами. Плотный и коренастый, с живыми и веселыми глазами, монах, быстро и внимательно, оглядел нас всех, после чего спросил: – Где раненый?

– Он в возке!

Пока монах – лекарь, подойдя к возку, осматривал рану, второй монах, худой и жилистый, с таким же худым лицом, обратился к нам:

– Здравствуйте, добрые люди! Не угодно ли пройти в тень и выпить стакан холодного вина с наших виноградников?!

– Угодно, брат! Еще как угодно! Сегодня, похоже, нас ожидает жаркий день, не так ли?!

– Все в руках Божьих, добрый человек!

Я спрыгнул с коня и передал поводья молоденькому монаху, только что вышедшему из калитки. Как только все оказались на ногах, монах аскетического вида, провел нас в сад, где у самой стены стояла каменная беседка, вся увитая плющом. Она была укрыта от палящего солнца тенью, падающей от монастырской стены и растущих рядом деревьев.

– Как там наши лошади? – спросил я, сев на каменную скамью.

– Насчет ваших коней, мула и повозки не волнуйтесь. Брат Амвросий, наш конюх, за ними присмотрит.

– Надеюсь, что так, – буркнул в ответ Джеффри. – А где же ваше обещанное вино?

– Вино у нас свое. Увы, не самое лучшее, но хорошо утоляет жажду. Если хотите перекусить, то у нас есть прекрасный козий сыр, а брат Лука печет самый лучший хлеб в округе. И еще мед! Принести?

Есть не сильно хотелось по такой жаре, но когда еще придется спокойно поесть в дороге, подумал я и сказал:

– Несите!

Как только принесли и поставили перед нами два деревянных подноса с вином и едой, я достал и положил в ладонь монаху золотую монету.

– Благодарю вас, господин, за столь щедрое подношение для нужд нашего монастыря!

Еще спустя полчаса пришел лекарь и сказал, что жизнь раненого вне опасности.