Другая страна - Джеймс Болдуин

меня оказалось страшным потрясением известие о его смерти. Я узнал об этом в Париже.

– Да я и не думала обвинять вас. Мы с вами, мне кажется, подружимся. А вы как считаете?

– От всей души надеюсь.

– Что касается меня, то это дело решенное. – И прибавила, улыбаясь и широко распахнув свои невероятные глаза: – А чем вы занимались в Париже все это время?

Он усмехнулся.

– Пытался повзрослеть.

– А здесь разве нельзя было? Или не хотелось?

– Не знаю. В Париже – занятнее.

– Еще бы! – Она потушила сигарету. – Ну и как, повзрослели?

– Не знаю. Боюсь, люди на это вообще не способны.

Она широко улыбнулась.

– В этом есть своя правда.

К столику подошел Вивальдо. Ида подняла на него глаза.

– Ну и как там малыши?

– Ничего. Голос у Кэсс немного расстроенный; она шлет вам обоим привет и надеется скоро увидеть. Что вы решили, посидим еще или как?

– Давайте поужинаем здесь, – предложила Ида.

Вивальдо и Эрик обменялись быстрыми взглядами.

– Я, к сожалению, не смогу, – поторопился сказать Эрик. – Валюсь с ног. Доберусь до дома – и в постель.

– Но еще так рано, – посетовала Ида.

– Я попал к вам в прямом смысле с корабля на бал, – отшутился Эрик, поднимаясь. – У меня еще палуба ходит под ногами. Прошу меня извинить – как-нибудь в другой раз.

– Ну а мой господин и владыка, как вижу, тоже не горит желанием остаться. – Ида встала и вышла из кабинки. – Пойду навещу комнатку для маленьких девочек. Встретимся на улице.

– Прости, – сказал Вивальдо, когда они, поднявшись по лестнице, оказались на улице. – Так хотелось посидеть с тобой, почесать языком и все такое, но, сам видишь, нам нужно сейчас побыть одним. Ты ведь понимаешь меня?

– Конечно понимаю, – успокоил его Эрик. – Позвоню тебе на следующей неделе. – Стоя на тротуаре, они разглядывали бесцельно слонявшихся людей.

– Тебе, наверное, все здесь непривычно, – сказал Вивальдо. – Но ты, надеюсь, не считаешь, что у тебя уже нет друзей. Потому что они есть. Я очень люблю тебя, Эрик. Хочу, чтобы ты это знал и не думал, что я стараюсь побыстрей от тебя отделаться. Просто сегодня вечером все так сошлось. Бывает. – Он смотрел вдаль, лицо его было совершенно измученным. – Эта девушка иногда такое со мной выделывает, что я не знаю, на каком я свете.

– Мне это знакомо, – сказал Эрик. – И не волнуйся из-за меня. – Он протянул Вивальдо руку, тот задержал ее несколько дольше положенного. – Через пару дней позвоню. Поклон от меня Иде.

– Хорошо, Эрик. Будь здоров.

Эрик усмехнулся.

– И ты тоже.

Он машинально направился к Шестой авеню, сам не зная, куда идет. Какое-то время он чувствовал на себе взгляд Вивальдо, но потом эту живительную нить разорвали заслонившие Вивальдо прохожие.

На углу Шестой авеню Эрик остановился и огляделся, дожидаясь смены огней светофора. Мимо пронесся грузовик, Эрик разглядел лицо шофера и вдруг испытал неодолимое желание оказаться в кабине рядом с водителем, мчась неведомо куда.

Но вместо этого он пересек улицу и зашагал к своему дому. Засесть там было сейчас для него безопаснее всего, нигде больше он не мог находиться. Мимо него в разных направлениях двигались какие-то непонятные ему люди, непонятные пока, но вскоре он сам станет одним из них – на всех лицах запечатлелся один и тот же уклончивый, полный отчаяния взгляд; не желая видеть его, Эрик уставился в тротуар. Пока еще не ты. Еще нет. Еще нет.

3

В ту среду, когда Ида отправилась на свидание с Эллисом, Кэсс позвонила днем в книжный магазин, где работал Вивальдо, и пригласила его посидеть с ней где-нибудь после работы. Ее торопливый приглушенный и безрадостный голос отвлек его от собственных переживаний. Он попросил ее зайти в шесть часов за ним в магазин.

Она появилась точно в назначенное время, легкое зеленое платье очень молодило ее, в руках она держала огромную, невероятного размера соломенную сумку. Зачесанные назад волосы свободно падали на плечи, и на какое-то мгновение, глядя, как она входит в дверь, залитая солнечным светом – вся как на ладони и одновременно как бы в дымке, – Вивальдо показалось, что он видит перед собой Кэсс его ранней юности, тех, канувших в прошлое лет. Тогда она казалась ему самой прекрасной из всех златокудрых девушек, несравненной, а Ричард – самым замечательным, самым великим из всех мужчин.

Кэсс выглядела страшно взволнованной, ее будто сжигало изнутри с трудом сдерживаемое пламя. Она улыбнулась ему, такая молодая и такая измученная, и его вдруг обдало ее теплом, ее ароматом.

– Как поживаешь, Вивальдо? Сто лет тебя не видела.

– Твоя правда. И моя вина. Как там у вас?

Она иронически повела плечами, воздев по-детски руки.

– По-разному. – И тут же поправилась: – Сейчас все скверно. – Потом осмотрелась. Находившиеся в магазине люди разглядывали полки с книгами подобно тому, как дети глазеют на рыбок в аквариуме. – Ты свободен? Мы можем идти?

– Да. Я только тебя и ждал.

Он попрощался с хозяином, и они вышли на раскаленную улицу. Это был Ист-Сайд, район «пятидесятых стритов».

– Куда ты хочешь меня затащить?

– Мне все равно. Лишь бы работал кондиционер и отсутствовал телевизор. Этот бейсбол опротивел до чертиков.

Они двинулись на восток, по направлению к центру, каждый как будто стремился уйти как можно дальше от мирка, который хорошо знал, и от своих обязанностей и ответственности. Их покойному, молчаливому единению мешали посторонние люди, они шли навстречу или обгоняли их, выскакивали прямо перед носом из подъездов и такси или пересекали тротуар. И каждый прохожий, будь то мужчина или женщина, казалось, нес свою непосильную ношу; разгоряченные и недовольные лица выдавали печальные секреты их личной жизни.

– В такие дни, – вдруг заговорила Кэсс, – я вспоминаю, что значит быть молодой, очень молодой. – Она подняла на Вивальдо глаза. – Когда все волнует, все имеет цвет и запах, когда все – впервые и даже страдание прекрасно, потому что оно – совершенно.

– Ты играешь с огнем, Кэсс. Что касается меня, то второй раз в эту шкуру я не влез бы ни за что на свете.

Но он понимал, что она имеет в виду. Ее слова отвлекли ненадолго от мыслей об Иде и Эллисе, от жутких картин их близости. («Ты ведь говорила, что не встречалась с ним после того вечера». – «Я видела его только однажды, когда пришла сказать о своем дебюте». – «А почему потребовалось идти, могла бы обойтись звонком». – «Не было уверенности, что он вспомнит меня по телефону. А тебе ничего не сказала, потому что знала твою реакцию». – «Плевал я на твои слова, крошка, уж я-то знаю, чего ему надо – залезть к тебе под юбку». – «Господь с тобой, Вивальдо, ты что, думаешь, я не умею ставить таких нахалов на место?» – И она посмотрела на него многозначительным взглядом – разве что только не говорила: не хорохорься – ты сам пляшешь под мою