Русская трагедия - Александр Зиновьев

– Почему предательство осталось ненаказанным?

– Потому что инициаторы и руководители (организаторы) предательства вовлекли в ситуацию предательства многие миллионы советских людей, «утопив» свое личное предательство в массовом предательстве и сняв с себя тем самым ответственность за него. Кроме того, вся система советской власти была организована так, что массы подвластного населения были полностью лишены социально-политической инициативы. Последняя была монополией власти. А в рамках самой власти она сосредоточивалась в ее верхах, лишь в ничтожной мере распределяясь по ее иерархическим ступеням. Население было приучено полностью доверять власти. А внутри власти это доверие фокусировалось на ее верхушку. Людям в голову не приходила мысль, что верхи могут встать на путь предательства. Так что когда процесс предательства начался, население восприняло его как мероприятие власти, и аспект предательства остался незамеченным.

– А сейчас?

– Сейчас в стране господствуют те, кто сами были предателями или воспользовались последствиями предательства в своих интересах. Предателей некому судить.

– Американские генетики открыли основу супружеской измены в генах. Возможно ли нечто подобное в отношении предательства, о котором мы говорили?

– Современная «наука» может обосновать любую чепуху. Если американцам будет выгодно такое «открытие» в отношении социального предательства, они это немедленно сделают.

Интеллигенция и идеологенция

– Какую роль в контрреволюции сыграла интеллигенция? – Слово «интеллигенция» неоднозначно. До революции в интеллигенцию включали писателей, ученых, инженеров, учителей, врачей и других более или менее образованных людей, занимавшихся трудом, требовавшим образования и интеллектуальных усилий. Их было сравнительно немного. В советские годы образование стало достоянием миллионов людей. Число людей, ранее относимых к интеллигенции, выросло в сотни раз. Высокообразованные люди заполонили все прочие профессии – государственные учреждения, управленческий аппарат, юридические учреждения, милицию, армию, спорт и т. д. Большое число ученых, писателей, врачей, юристов, профессоров и др. заняли такое положение в обществе, что их скорее следовало отнести к категории чиновников, чем к интеллигенции в старом смысле. Кто-то пустил в ход слово «образованщина». Оно отразило тот факт, что образование перестало быть отличительным признаком интеллигенции. Но социальный статус категории людей, интуитивно считаемой интеллигенцией, остался неопределенным. Возьмем, например, научно-исследовательский институт. Его сотрудники образуют социальную иерархию. Директор, заместители, заведующие отделами и т.д. Доктора наук, кандидаты, без степеней. Академики, членкоры. У всех высшее образование. Зачастую младшие сотрудники лучше образованы, чем начальники. А сколько людей с высшим образованием, с учеными степенями и званиями работали в партийном аппарате, в органах безопасности, в милиции, в судах, в армии и т.д.! И что – все они представители интеллигенции? Но это не социальная характеристика. Чувствуете, что тут требуется новый понятийный аппарат?

– Что вы называете интеллигенцией в социологическом смысле?

– Надо исходить не из слова и затем подыскивать, кого бы назвать этим словом, а из анализа реальной социальной структуры населения. И выделив какую-то категорию граждан, дать ей походящее название. В советские годы сложилась особая категория людей, в которую вошли люди с высшим и специальным средним образованием, занятые интеллектуальным и творческим трудом по профессии – ученые, писатели, профессора, журналисты, художники, музыканты. Для них источником средств существования и жизненного успеха стало их профессиональное образование и заслуги в профессиональной работе. Многие из них заняли довольно высокое положение в обществе, многие – среднее, некоторые – высшее, многие – низшее, но с перспективой повысить свой статус и улучшить жизненный уровень. В целом эти люди имели ряд преимуществ перед другими, сравнительно обеспеченное положение, легкость и интересность работы, минимум или отсутствие риска, гарантии положения, возможности улучшений, доступ к культуре, среде общения и т. д. Важно определить социальный статус этой категории людей в совокупности, их функцию в социальной организации общества в целом.

– И какова же эта функция?

– Обработка сознания людей и снабжение их «духовной пищей». Поскольку они действовали под контролем идеологии и были ее орудием, их в совокупности можно назвать словом «идеологенция».

– Таким образом, то, что называют словом «интеллигенция», можно разделить на образованщину и идеологенцию?

– Если хотите, да. Резкой грани тут нет. Но для начала такое разделение сгодится. Оно имеет силу и теперь.

– Каково было положение идеологенции в советское время?

– Она была (и остается!) наиболее циничной, приспособленческой, трусливой и подлой частью населения. Она была лучше других образована. Она была уверена в своей профессиональной нужности и ценности. Ее менталитет был гибок, изворотлив. Она умела представить любое свое поведение в наилучшем свете и найти оправдание любой своей подлости. Она была добровольным оплотом режима. Она была не жертвой режима, а его носителем, его слугой и хозяином одновременно. Она была социально эгоистичной, думала только о себе. Ее роль была двойственной. С одной стороны, она поставляла людей в оппозицию к режиму, сочувствовала диссидентам и даже поддерживала их, была подвержена влиянию западной пропаганды. А с другой – она поддерживала антиоппозиционные действия властей и сама активно громила диссидентов и «внутренних эмигрантов».

– Какая сторона доминировала?

– В зависимости от обстоятельств. Но постепенно первая усиливалась. В хрущевские годы стали приобретать влияние люди, выглядевшие либералами в сравнении с людьми сталинского периода. Они отличались от своих предшественников и конкурентов лучшей образованностью, «большими» способностями и инициативностью, более свободной формой поведения, идеологической терпимостью. Они вносили известное смягчение в образ жизни страны, стремление к западноевропейским формам культуры. Они стимулировали критику недостатков советского общества, сами принимали в ней участие. Вместе с тем они были вполне лояльны к советской системе, выступали от ее имени и в ее интересах. Они заботились лишь о том, как бы получше устроиться в рамках этой системы и самую систему сделать более удобной для их существования. Но при этом они стремились выглядеть так, будто они суть жертвы «режима». Не рискуя ничем и не теряя ничего, они изображали себя как бы репрессированными. Они жили, как говорится, «с кукишем в кармане». В их число вошли представители науки, литературы, музыки, журналистики, профессуры, театра, изобразительного искусства и других сфер культуры. Это известные личности, имевшие более или менее широкое и сильное влияние на умы и чувства людей. Этот слой «властителей дум» советского общества стал базой западного идейного наступления на советское общество, поставщиком людей в «пятую колонну» Запада в Советском Союзе.

– Каково отношение «либералов» и диссидентов?

– В брежневские годы «либералы» приобрели настолько сильное влияние на всю интеллигентскую среду, что первую половину брежневского правления можно было бы назвать либеральной, причем с большим основанием, чем хрущевские годы. Во вторую половину брежневского правления «либерализм» пошел на спад. Но это не означало, что «либералов» потеснили некие «консерваторы». Это означало, что сами «либералы» в массе своей стали эволюционировать в сторону «консерватизма», исчерпав свой «либерализм» и урвав свои куски от благ общества. Они уступили инициативу диссидентам, которые открыто встали на путь антисоветизма и антикоммунизма. Но как только с высот власти была дана установка на «перестройку», реформы и переворот, «либералы» оживились и стали самой активной частью сил контрреволюции, оплотом и апологетами постсоветского строя. Характерный документ на этот счет – известное письмо видных интеллектуалов-либералов, одобривших расстрел «Белого дома» по приказу Ельцина. Некоторая часть «либералов» оказалась в оппозиции, но в оппозиции довольно вялой, неорганизованной, идейно хаотичной и нельзя сказать, что умной и талантливой.

Предчувствие и жажда перемен

После финансового краха положение в стране стало еще более ухудшаться. Росла ненависть к Ельцину и ельцинизму. Настойчиво говорили, что Ельцин вот-вот умрет, и с нетерпением ждали этого, надеясь на улучшения. О переменах говорили и мои собеседники.

– Перемены неизбежны, – сказал Защитник. – Но на радикальные не рассчитывайте. Все значительные события уже произошли. Будущее уже наступило. Но попытка остановить или хотя бы затормозить движение России к исторической гибели возможна. Шанс для этого, по всей вероятности, представится.