Русская трагедия - Александр Зиновьев

Условия труда у них в принципе легче. Плюс к тому – проблема поисков работы, а также проблема найма и увольнения. До кризиса, начавшегося в 1985 году в Советском Союзе вследствие перестройки, имела место стопроцентная занятость. Найти работу не было проблемой. Более того, лиц, уклонявшихся от постоянной работы, считали преступниками. Для западных людей иметь работу в большинстве случаев является главной проблемой жизни. Местом работы дорожат. Нет уверенности в том, что оно надолго. Трудность найти работу и страх ее потери являются могучим средством поддержания дисциплины труда и интенсивности его. С этой точки зрения коммунистическое общество в его нормальном состоянии, какое в Советском Союзе имело место в хрущевские и брежневские годы, есть рай земной в сравнении с западным. Советские люди еще не осознали того, что с попыткой пойти по пути Запада они потеряли больше, чем приобрели.

Характерная клеточка западного общества, превосходно выполняя свои функции, является совершенно пустой и обездушенной с точки зрения социальной жизни внутри ее. Если тут и происходит нечто подобное, это растянуто во времени, загнано вглубь и всячески скрывается. Это деловой механизм, а не объединение людей со всеми их достоинствами и недостатками. Если о ней нельзя сказать, что она бесчеловечна, то нельзя сказать и того, что она человечна. В ней человеческие чувства сведены к внешнему притворству, формальны, искусственно преувеличены, заучены, неглубоки и непродолжительны. Сопереживание не превращается в нечто принципиально важное и не порождает глубокие драмы. В ней человек свободен от такой власти коллектива, как в коммунистическом обществе. Но он из-за этого лишен такой заботы и защиты со стороны коллектива, какая имеет место в коммунистическом коллективе. Для западной деловой жизни человек важен лишь как существо, исполняющее определенную деловую функцию. Западный человек оболванивается идеологически и как-то ограничен политически, но делает это не деловая клеточка. Последняя проявляет в этом отношении интерес к своим сотрудникам, если в стране возникает какая-то общая кампания, но не по своей инициативе. Например, это имело место в США в пятидесятые годы, когда там свирепствовала антикоммунистическая кампания («маккартизм»). Но такое случается в порядке исключения.

Короче говоря, если деловая клеточка коммунизма пронизана и опутана отношениями коммунальности, то в деловой клеточке западнизма эти отношения ослаблены или исключены совсем. Если деловая клеточка западнизма пронизана и опутана правилами наилучшего исполнения деловых функций, то в деловой клеточке коммунизма эти функции ослаблены или превращены в чистую формальность. Тут лежит одна из самых глубоких причин того, что коммунистическое общество есть общество внутренне сложных, но плохо работающих бездельников, паразитов и имитаторов деятельности, западное общество есть бездушный, хорошо работающий механизм, состоящий из внутренне упрощенных, но хорошо работающих полуроботов.

Существует довольно обширная литература о формальной организации деловой жизни западных клеточек, но исключительно редко попадаются описания того, что происходит в них на уровне человеческих отношений. Сведения об этом можно получить лишь косвенным путем из литературных произведений, фильмов и газетных статей, причем, как правило, в крайних криминальных проявлениях. Конечно, западные клеточки уступают коммунистическим в этом отношении, тем не менее в них можно видеть многое такое, что является обычным делом в обществе коммунистическом. Законы коммунальности и здесь дают о себе знать. Во всяком случае, читая книги и смотря фильмы, в которых как-то затрагивалась внутриклеточная жизнь западного общества, я узнавал феномены, хорошо знакомые мне по жизни в России, но с одним коррективом: в западных клеточках эти феномены проявляются в более, жестокой форме, а индивид меньше защищен от социально более сильных коллег.

У меня не было иллюзий насчет внутриклеточных отношений на Западе. И все же то, что мне довелось узнать из официальных источников в Германии, меня потрясло. По исследованиям социологов и психологов, более миллиона наемных работников в Германии является жертвами систематического психологического террора со стороны коллег. Многие исследователи условий труда считают центральной проблемой девяностых годов преследование группой сотрудников своих «слабых» коллег. Рабочее место для огромного числа людей превращается в ад. Интриги, оскорбления, шантаж, угрозы, принуждение к сексу и т.п. являются обычными явлениями. На рабочих местах идет ежедневная война такого рода. В коммунистических коллективах против этого была хоть какая-то защита (партийная и комсомольская организация, общие собрания, дирекция, стенная газета и т.п.), в западных же ее почти нет. Клеточка коммунистического общества более человечна.

Решающий фактор

– Что сыграло решающую роль в той катастрофе, которая произошла у нас? – спрашиваю я Защитника.

– Трудно сказать категорически, – сказал он. – В партийном аппарате накопилось много проблем. Шла борьба разных сил. Общая ситуация в стране была нелегкая. И холодная война шла. Ведь все накапливалось постепенно, по мелочам. Все в отдельности не вызывало опасений. А когда начался общий кризис и обвал, было уже поздно. И главное – никому в голову не приходило, что глава партии и государства окажется предателем. В войну 41—45 годов тоже плохо было. Но все были уверены в том, что в Кремле – Сталин, что он не предаст, что он делал все для победы. И мы выстояли. А тут – глава партии и государства со своей кликой, захватившей важнейшие пункты системы власти, перебежал на сторону врагов и возглавил разгром своей страны! Было ли нечто подобное в истории?! Тут произошло нечто подобное тому, как если бы на корабле во время шторма пост капитана и командиров захватили кретины, сумасшедшие и преступники и направили корабль на рифы.

– Если бы Горбачев не пришел к власти, то катастрофа не произошла бы?

– Лучше сказать так: если бы был избран на пост генсека другой человек, катастрофы можно было бы избежать.

– Вы знали такого человека?

– Выбор происходил из ограниченного числа людей. Среди них я не видел ни одной значительной личности.

– Но главное, чтобы избираемый не стал предателем.

– Такая проблема вообще не возникала. Даже сейчас далеко не все считают Горбачева предателем. А тогда тем более никто и подумать не мог такое.

– Критик предупреждал об этом еще до того, как Горбачев стал генсеком.

– Его слышали немногие. Да и что он был такое, чтобы его слушать?!

– И те, кто возводил Горбачева на «русский престол», знали, что он – их человек.

– Они враги. Им верить нельзя.

– Выходит, катастрофа была предрешена?

– Ее планировали.

С тем же вопросом пристаю я к Критику.

– Такой вопрос с самого начала ориентирует на ошибки, – говорит он. – Конечно, это соблазнительно – найти какой-то один фактор, ссылаясь на который, можно объяснить все Это характерно для обывательского способа мышления. Но такого решающего фактора нет. Вернее, выделение его зависит от аспекта, в котором рассматривается проблема, от времени хода событий и других обстоятельств. В общем виде можно сказать лишь одно: решающую роль сыграло историческое совпадение целого комплекса факторов. Каких именно – это и должен установить научный анализ.

– Поддаваясь соблазну обывательского мышления, что бы вы выделили в комплексе факторов в первую очередь?

– Колоссальный перевес сил Запада над Советским Союзом и советским лагерем.

– Но и мы все-таки были сильными. Во всяком случае, могли обороняться, могли сохранять независимость.

– Это верно. Это говорит о том, что каждый фактор по отдельности нельзя считать решающим. Значит, от первоочередного фактора перейдем к следующему по порядку рассмотрения.

– И что вы назовете во вторую очередь?

– Идейное, психическое и моральное состояние советского общества, включая низкий интеллектуальный уровень высшего руководства, убожество идеологии и пропаганды, непонимание достоинств советской социальной системы и недостатков западной.

– Этот фактор никак не укладывается в моем сознании. Ведь десятки миллионов людей пользовались достоинствами советского образа жизни! Десятки тысяч профессионально изучали наше и западное общество!

– Скажите, вы сами давно стали ценить достоинства советской системы?

– Вы правы. После того, как их потерял.

– Так что говорить о других?! А западный реальный образ жизни вы понимаете?

– Начинаю понимать только теперь, сталкиваясь с ним лицом к лицу.

– Это еще только начало. Еще сохранилась инерция советского периода. Пройдет еще немного времени, и все кошмары, о которых писали честные писатели-реалисты, станут тут явью. Локти будут кусать даже нынешние энтузиасты западнизации. Да будет уже поздно.