Собор - Измайлова Ирина Александровна

Колокольчик опять стал надсаживаться. Огюст подошел к двери и спросил, наклонившись вперед, не повышая голоса:

— Что надо? Кто такие?

— Прошу прощения! — отозвался из-за двери хрипловатый голос. — Полиция, сударь. Приказано квартиры все осмотреть. Днем дворник видел у вашего крыльца подозрительное лицо. И кровь у вас на лестнице. Откройте. Мы бунтовщиков ищем. Цареубийц.

— У нас таких нет, — спокойно сказал Монферран.

— Август Августович, — зашипел ему в ухо Алексей. — Я скажу, что это я впустил его, а вы не знали…

— Молчи! — Огюст резко обернулся, взгляд его стремительно пронесся по коридору. — Молчи уже…

— Откройте, сударь, — снова настойчиво проскрипел голос за дверью. — Мы посмотрим и уйдем.

— Да не может у их быть, — донесся еще один голос, и Монферран узнал здешнего дворника Игнатия. — У кого угодно, да не у них… Это ж человек известный, строитель. Чего ему бунтовщиков прятать?

— Мне велено все осмотреть! — отрезал хриплый.

И тут Огюст толкнул Алексея в плечо и шепнул ему:

— Быстро, Алеша, быстро! Часы к двери!

Алексей понял приказ и живо метнулся к высоченным старинным часам, что стояли у стены посреди коридора. Эти музыкальные часы-шкаф Монферран, не удержавшись, купил год назад на какой-то распродаже и установил в коридоре, ибо для любой из комнат они были велики. Часы были настоящим произведением искусства, их оформление приводило в восторг всех, кто приходил в гости к Монферрану, однако били они так громко, что будили всех в квартире, и Огюст вскоре, поковырявшись в механизме, лишил их боя.

Зная, как тяжел громоздкий шкаф, архитектор подскочил к слуге и помог ему сдвинуть часы с места. В несколько секунд они передвинули их на две сажени вправо, шкаф заслонил и совершенно скрыл дверь библиотеки, притиснувшись к стене детской.

После этого Огюст вернулся назад и спокойно отворил входную дверь.

Вошли трое полицейских, один из которых, судя по всему офицер, держал в руке обнаженную саблю, и с ними дворник Игнатий.

— Извиняемся, ваша честь! — пробормотал он в сильном смущении, прошмыгивая мимо Монферрана.

— Кто предписал вам, сударь, учинять обыск в моей квартире? — резко спросил Огюст офицера. — Вы знаете, кто я такой?

— Знаю, ваша милость, — ответил полицейский. — Знаем-с, что при дворе служите… Но закон-с! Бунт был сегодня. А тут видели бунтовщика. Позвольте-с только в комнаты заглянуть. И мы тотчас уйдем. Приказ генерал-губернатора — искать везде и всюду.

— Не городите вздора! — прорычал Монферран. — Генерал-губернатор убит. Я это видел своими глазами.

— Стало быть, помощника, сударь… Либо нового уже назначили. Я не знаю, но мне так велено. Не извольте гневаться.

— Ну хорошо же! — глаза архитектора метали молнии. — Как вам угодно, но имейте в виду, так просто вам это не обойдется. Лезьте же, куда хотите: в шкафы, под кровати. Извольте! Однако со мной шутки плохи, запомните!

Офицер, пожилой и опытный служака, слышал не раз такого рода угрозы и знал, что они не всегда пусты, но долг пересилил в нем опасения, к тому же он был только исполнителем чужой воли. Втроем стражи порядка заглянули в каждую из комнат. Сначала — в привратницкую и комнатку горничной, причем там и там не постеснялись действительно нагнуться, чтобы заглянуть под кровати, и приоткрыть дверцы платяных шкафов. То же произошло и в хозяйских спальнях, а в кабинете офицер полез было под письменный стол, но у него заломило поясницу, и он разогнулся с кряхтением, понимая, как нелепо искать бунтовщика под столом. В гостиной прятаться было негде — туда полицейские не стали и заходить, только посмотрели через порог. Однако Огюст указал офицеру на пылающий камин и настойчиво посоветовал:

— Туда посмотрите, туда! Может, он из породы саламандр!

— Чертей не ловим-с! — отрезал офицер и, дойдя до конца коридора, остановился перед дверью детской. — А что здесь имеется?

— А вы зайдите и посмотрите! — понижая голос, но так же яростно ответил хозяин и, так как офицер заколебался, схватил его за рукав и, распахнув двери, втянул в комнатку.

Луи спал крепко. Шум в коридоре не разбудил его. Под опущенной кисеей просвечивало его хрупкое личико.

Огюст близко поднес свечу в подсвечнике к изголовью колыбели, отдернул полог, осветив спящего ребенка, и глухо прошипел в лицо опешившему офицеру:

— Ну? Похож он на вашего цареубийцу?! Заберете или нам оставите?

— Простите, ваша честь, — с видом ужасного смущения пробормотал страж порядка. — Не извольте сердиться… Прощайте-с!

— А я вам говорил! — прогудел из угла коридора дворник!

— Молчать, болван! — отрубил в ответ ему полицейский, и через минуту всей компании не осталось и следа.

Огюст тщательно запер за ними двери и, упав на табурет, тихо расхохотался. Элиза встала возле него на колени и молча его обняла.

Алексей вытер концом указательного пальца капельки пота, выступившие у него на переносице, и улыбнулся Анне, которая на протяжении всей сцены стояла возле стены, будто приклеившись к ней, с расширенными застывшими глазами, а теперь, оживая, начала тихонько всхлипывать.

— Надо же! — произнес наконец Алеша. — И как они, Август Августович, не догадались-то, что тут еще комната есть?

— Ты бы тоже не догадался, — усмехнувшись, проговорил архитектор. — Тут голову иметь мало, надо уметь в голове план рисовать, а этому учиться надо. Гостиная длинная, окна вдоль стены, так что кажется еще длиннее. Ширина библиотеки невелика. Высчитать ее в уме не так легко, а этим-то болванам и подавно такая задача не по плечу. А я еще жалел, что для книг у меня так мало места… Уф! Пусти меня, Лиз, я встану. И давайте-ка отодвинем часы и посмотрим на вашего гостя.

— Анри, но ты… ты помнишь… он ранен! — чуть дрогнувшим голосом произнесла Элиза.

— Еще бы не помнить! Без этого на лестнице бы не было крови, — налегая плечом на шкаф, архитектор в душе удивился, как они с Алексеем смогли так быстро его сдвинуть. — А вы, господа, не могли додуматься смыть кровавые пятна, а?

— Я смывала, — чуть слышно отозвалась Анна. — Мне Элиза Эмильевна велела, и я смыла. Но, значит, не везде.

— Значит, делать это надо было тебе, Алеша, а ребенку этого не поручать! — заметил Огюст. — Уф! Ну, кажется, ползет… Экая тяжесть!

Дверь библиотеки была заперта, и Элиза, поспешно достав из-за корсажа ключ, открыла ее.

Между тесными рядами книжных шкафов, прямо на полу лежал матрас, застеленный чистой простыней. Поверх одеяла на этой импровизированной постели полулежал, опираясь на локоть, человек, одетый в гренадерский мундир. При появлении хозяина он, видимо сделав над собой неимоверное усилие, поднялся, держась рукой за шкаф, и шагнул навстречу Огюсту. Свеча озарила ладную фигуру, растрепанную белокурую голову, совсем молодое лицо с голубыми чистыми глазами. Раненому было, наверное, около двадцати пяти лет.

— Сударь, — тихо проговорил он, выпрямляясь явно из последних сил, — я прошу меня извинить… Мне…

И тут вдруг его глаза расширились от изумления, он отпрянул, едва не потеряв равновесия, и тихо вскрикнул:

— Мсье Монферран!

Ошеломленный архитектор в свою очередь отшатнулся.

— Только этого и не хватало! — воскликнул он. — Мы еще и знакомы с вами, корнет? Учтите, в любом случае, я вас не знаю и знать не хочу!

Молодой человек улыбнулся, и улыбка сделала его лицо совсем мальчишеским.

— Разумеется, — сказал он, — вы не знаете меня, но я не виноват, что за одиннадцать лет вы совершенно не изменились. Позвольте представиться: граф Георгий Артаманцев.

— Вы?.. — потрясенный Огюст, не веря себе, вгляделся в корнета. — Вы Артаманцев? Сын полковника Артаманцева?

— Мой отец вышел в отставку уже генералом, — Георгий крепче стиснул рукой угол шкафа и сморщился. — Сейчас отец живет в своем имении за Гатчиной… Простите, мсье, но можно я сяду?

Монферран нахмурился:

— По-моему, вам лучше лечь. И не здесь, а в гостиной: здесь душно. Анна, приготовь постель на диване. Алеша, помоги этому господину, не то он сейчас упадет. А ты, Лиз, что так смотришь? Позволь тебе представить: это сын того самого полковника, который отпустил меня из плена.