Первородный сон - Владислав Селифанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вместе с архонтом, стоило ему закончить свой прорыв, коснулся вражеской палубы и Айдагилль. Он, изначально разгадал манёвр своего командира, и без сомнений бросился вслед…
– Это будет твой последний танец…
С этими словами Танцор Вихря пришёл в движение. Мечи исчезли из его рук, он поднял с палубы длинный двузубец и метнул его с нечеловеческой силой в сторону Хайдара. Копьё, пролетев над морем и кораблями, пригвоздило ноги визжащего хеда к палубе, и все пираты инстинктивно расступились, образовав круг неправильной формы. Танцор Вихря побежал по широкой дуге, ускоряя шаг и не сводя глаз с Хайдара.
Двойной прыжок – и он дважды перескакивает с корабля на корабль. Пираты расступаются перед ним. Самые сильные и смелые пытаются атаковать, но не успевают и как заворожённые бегут следом.
И вот Танцор Вихря оказывается рядом с двузубцем. Он касается древка рукой, и вокруг возникает тишина. Только хед скулит в луже собственной крови. Он пытается отбросить от себя шёлковую серебряную кисть, украшающую древко эльтасмирийского оружия, но вместо этого пачкает её собственной кровью. Танцор Вихря выдёргивает копьё из бёдер хеда, обводит толпу пиратов взглядом, находит Хайдара и бросает двузубец ему…
Вельсиолл и Айдагилль встретились взглядами…
И Айдагилль начал Танец Вихря. Всё, что успел Вельсиолл, это забежать ему за спину и закрыться щитом. Стараясь не упасть на скользкой от крови палубе, он следовал за движением соратника на безопасном расстоянии и лицезрел последствия его Танца. Мечи порхали вместе с Айдагиллем, подчиняясь одному ему ведомой мелодии. Когда противник делал лишь один замах, Танцор Вихря наносил три удара. Со стороны казалось, что он распахнул два огромных веера, и, танцуя с ними, втягивает в пляску врагов, которые после нескольких неловких движений падают замертво. Один круг – и на палубе остались лишь убитые и раненые пираты.
Вельсиолл вновь прижал руку к горлу, готовясь к Гласу Архонта. Только на этот раз повреждённое горло могло не выдержать, и он рисковал остаться немым на всю свою жизнь. Но перед его глазами витал лежащий на палубе умирающей Минта’эдвен-Эарини мокрый от крови цветок Локтоиэль. Архонт поднял вверх свободную от щита руку и сжал материализовавшееся в этот момент из воздуха копьё цвета весенней листвы.
Копьё Леса. Одно из немногих боевых заклинаний, известных Вельсиоллу, использующее силы живых деревьев, сейчас позаимствовало их у Минта`эдвен-Эарини.
По окружающим водам раскатился громкий Глас Архонта:
– Все в воду!
После этого он метнул Копьё Леса в возвышающийся борт огромного соседнего корабля…
Хайдар, округлив глаза, попытался поймать двузубец руками, но копьё пронзило его обоими остриями. Он упал в воду, перелетев через борт корабля, вынырнул и ухватился за обломок доски. И тут на его лицо с палубы обрушился кровавый дождь.
Хайдар поплыл к берегу. Ужас в его сердце преодолел ту грань, за которой власть страха над разумом исчезает. Пират знал, что не позволит морским обитателям сожрать своё тело. Перед его затуманенным взором стоял умерший давно отец-краснодеревщик, который говорил ему в детстве, что негоже человеку жить и умирать в море, подобно пучеглазым рыбёшкам. Теряя сознание от смертельной раны, Хайдар грёб и грёб, держась за доску. Пусть он жил не так, как хотел отец, но умрёт он на твёрдой земле.
Улыбка озарила его лицо, когда ноги коснулись дна. Пират вышел на берег, сделал несколько неуверенных шагов, выдернул двузубец из своего тела и вонзил его в песок. Из открытых ран толчками полилась кровь.
Последнее что он увидел – это зовущего за собой отца, уходящего куда-то в дымку. Хайдар счастливо засмеялся, закашлялся кровью и сомкнул глаза…
Вельсиолл знал, что не мог нанести ощутимый ущерб морскому боевому кораблю. Но вызвать переполох или лёгкий ступор своим непонятным для врага поступком – вполне.
Пробив обшивку, копьё лопнуло. Раздался ужасный треск и грохот. Все затихли, ожидая разрушения корабля. Послышались редкие шлепки о воду. Это самые опытные и сметливые моряки на всякий случай попрыгали в море. Громовой глас архонта, мощный удар и треск дерева, кровавый Танец Айдагилля – всё это вызвало эффект паники. Временный. Как только все поймут, что взрыва и массовой смерти не будет – остаткам эльтасмириев наступит конец. Однако среди шлепков Вельсиолл отличил удар шлюпки о воду на корабле, на котором он находился. Едва различимый в общем хаосе звук он уловил со стороны кормы – где по обыкновению на любом судне должна быть расположена каюта капитана.
Архонт сбросил щит, меч и лук на палубу. Тут же перемахнул через борт и в падении срезал боковые ремешки своей лёгкой посеребрённой кирасы, подарив её морским богам. Почти без брызг войдя в воду, Вельсиолл нырнул поглубже от вражеских стрел, перевернулся на спину и стремительно поплыл, догоняя шлюпку. Кровь, сочившаяся из горла сквозь ткань, оставляла бирюзовый шлейф за пловцом. Она смешивалась с солёной морской водой и причиняла ему острую боль.
Шлюпка не ушла далеко. Эльтасмирий обогнал её, проплыв под днищем, ухватился пальцами за край и вынырнул. Сидящий на банке человек ожидал атаки с кормы и, пока он разворачивался к носу, архонт успел перемахнуть через борт. Пират выхватил два топора и ринулся на лежащего и кашляющего водой Вельсиолла. В этот момент архонт уловил движение морской волны и качнул лодку телом, понимая, что драться одним кинжалом из лежачего положения не лучшее дело. Его замысел сработал. От неожиданности пират неловко переступил с ноги на ногу, ловя равновесие, и тут же замер, почувствовав лезвие кинжала на горле. Эльтасмирийский пловец оказался проворнее любого противника, с которым когда-либо сталкивался барон. Он молча поднял вверх руки с зажатыми в ладонях двумя топорами.
Человек и эльтасмирий встретились взглядами. Перед Вельсиоллом стоял мужчина средних лет с бородой, уже тронутой сединой. Из одежды на нём были только холщовые штаны и бамусские кожаные сандалии. Весь его мускулистый торс покрывали татуировки. В свою очередь барон тоже бегло осмотрел так внезапно возникшего из воды эльтасмирия. По его взгляду архонт понял, что он удивлён. Но во взгляде пирата не было страха
