Александр III - А. Сахаров (редактор)

Александр Александрович с неудовольствием вспомнил её. Всегда грязная, в толстых шерстяных чулках, тётя Саша, конечно, была непривлекательна, что, однако, не извиняет дядю Низи. Расставшись с мужем, она совершила длительное путешествие морем – из Петербурга в Одессу, а приехав в Киев, поселилась в огромном дворце, который был построен на самом берегу Днепра по приказу папá. К этому времени Александра Петровна размотала всё своё значительное состояние.

Когда-то дядя Низи разделил бриллианты бабушки государя – императрицы Александры Фёдоровны, подаренные его жене с тем, чтобы они переходили из рода в род и делились между двумя сыновьями. Каждому из них в итоге досталось по девяносто тысяч рублей. У Александры Петровны ещё хранились бриллианты на девятьсот тысяч рублей, но в Киев она приехала без гроша в кармане. Императору пришлось выдавать ей из собственной шкатулки по семнадцать тысяч в месяц. Однако и этого не хватало, так как у тёти Саши появились совершенно непредвиденные расходы.

Вместе с Александрой Петровной в Киев заявился некий священник Лебедев, который имел подавляющее влияние на великую княгиню. Она его, несомненно, более чем любила, но это была какая-то психопатическая любовь. Когда рассказы об этом священнике, запустившем руку в карман великой княгини, дошли до Александра III, тот, понятно, был очень недоволен. Последовало распоряжение, чтобы Александра Петровна освободила дворец. Предлогом послужило намерение императора посетить Киев. Высочайший визит нисколько не мог бы сам по себе вынудить великую княгиню выехать из громадного дворца. Но царь был раздражён тем, что во дворце живёт священник Лебедев и, по слухам, не держит себя так, как должен держаться обыкновенный батюшка.

Александра Петровна вынуждена была найти дом в Киеве, устроила в нём домашнюю церковь, и Лебедев продолжал при ней играть свою прежнюю роль. Говорили, что он обкрадывает её, доводя чуть ли не до нищеты. Несмотря на большие деньги, получаемые от государя, двора великая княгиня не держала, за столом ей служил грязный швейцар, который и дверь отворял гостям. Обстановка, передают, была самая мизерная, а на столе стоял графин с пробкой из бутылки. Сама великая княгиня пребывала в долгу как в шелку и по нескольку месяцев никому не платила жалованья. В Киеве её поставщики отказывались поставлять ей товар. Деньги шли попу, и государю пришлось назначить над великой княгиней административную опеку, а Лебедева привлечь к ответственности.

Была ли она ненормальна, или лицемерна, или хитрая лиса? Всего, видимо, понемногу. Но только Александра Петровна учредила обитель и решила туда переселиться. Она уже давно говорила, что у неё отнимаются ноги, а затем и вовсе перестала ходить. Так как обитель находилась далеко от её дома, Александра Петровна велела перенести себя туда и желала, чтобы её несли женщины. Шествие завершилось в четыре часа ночи. Бабы тащили её по глухим улочкам Киева в сопровождении губернатора Самары. Когда её приволокли к монастырю, она вскрикнула:

– Кажется, свершилось чудо! Я чувствую, что могу ходить! – Встала с кресел и пошла в монастырь.

Тут же она телеграфировала императору: 

ГОСПОДЬ СОВЕРШИЛ ЧУДО. Я ПОЛУЧИЛА НОГИ

 Но куда хлеще тётушки была балерина Числова!

После того как папá выслал её в 1875 году в Венден, дядя Низи дал ей пятьсот тысяч рублей, а каждому из четырёх детей – по сто тысяч. Тем не менее Числова полагала, что великий князь мало заботится об их общих детях.

Когда была объявлена помолвка сына дяди Низи – Петра, Числова стала упрекать дядю: сыну, дескать, невесту нашёл, а её дочери нет, и так разгневалась, то неожиданно бросилась на него и дала ему сильную пощёчину. Тот не удержался на ногах и рассёк себе щёку об острый угол камина. С тех пор у него заболела щека, долгое время не сходил синяк и он никуда не показывался. Лицо у дяди Низи всё было забинтовано, и оставались только глаза. Хотя при нём находился доктор, он принимал только те лекарства, какие давала ему Числова. При этом она его не навещала, не пускала к нему детей, и он целые дни проводил вдвоём с фельдшером.

От удара у великого князя возникла фиброма[167], а затем рак…

А как преследовала Числова своей болезненной ревностью дядю Низи!

По обыкновению, осенью Николай Николаевич переехал с ней из своего имения Знаменки в Петербург. На этот раз они покинули имение во второй половине дня. Вдруг посреди ночи прислугу будит состоявший при великом князе генерал-майор Афиноген Орлов и говорит, что Николай Николаевич с Числовой вернулись.

«Катюша» тут же проходит в его комнаты и в присутствии камердинера Зернушкина начинает потрошить ящики столов и комоды и, разбрасывая вещи, кричит:

– Я найду, что мне нужно! Я отыщу твои амурные записочки, ловелас! Я разоблачу твои любовные интрижки!..

На бедного великого князя было жалко смотреть. Он всё просил Зернушкина собрать его вещи, чтобы другие не стали свидетелями ничем не оправданного скандала, и растерянно бормотал:

– Катюша! Я не давал повода…

Но Числова была неумолима. После этого дядя Низи запретил подавать себе письма и приказывал всю корреспонденцию нести ей. Над великим князем, некогда командовавшим российской армией, был учреждён, можно сказать, военно-прокурорский надзор. Так как Николай Николаевич вставал, по армейской привычке, очень рано, Числова поднималась и вовсе с петухами – в три пополуночи, и идти спать ему не дозволяла до двух ночи и долее. И горе, если дядя Низи засыпал в кресле, – она так сердилась, что не отпускала его от себя ещё целый час.

Она умерла в декабре восемьдесят девятого года.

За несколько месяцев до её смерти дядя Низи был уже с Числовой в холодных отношениях и с самого лета видел её лишь изредка. В день именин заглянул к ней на десять минут, и то чтобы проститься. Великий князь собирался в Сорренто по случаю своей болезни – костоеда в дёснах. Известие, что он покидает Россию, ускорило кончину Числовой, которая страдала раком пищевода. Она умерла голодной смертью.

Уход из жизни многолетней любовницы повлиял на рассудок дяди Низи. В своей дворцовой церкви он вставал с четырьмя детьми от Числовой и их бабушкой, некогда кухаркой, на почётное место. Все вместе они подходили к кресту, при этом священник целовал руку старшей дочери, словно особе царской фамилии. Вскоре великий князь с дочерью отбыл в Ниццу.

В Ницце престарелый дядя знался с самым дурным обществом и, наконец, увлёкся восемнадцатилетней француженкой. С ней он гулял и любезничал на Английской набережной. Однако у его избранницы оказалась куча папенек, маменек, тётушек, которые не оставляли её ни на шаг, что ещё больше воспламеняло его высочество.

А когда дядя Низи вернулся в Россию, оказалось, что он и вовсе сошёл с ума. Пункт помешательства: все женщины в него влюблены. Профессор Харьковского университета психиатр Козловский обследовал его и нашёл, что он неизлечим. Помешательство его началось в балете. Когда великий князь увидел кордебалет, то захотел разом обладать всеми «кордяшками». Он не пропускал ни одной юбки и если видел мужчину с лицом, напоминающим женское, то бросался целовать и его.

А потом – печальный конец: приступ судорог, недолгий сон, трясение челюсти, невладение языком и ослабление памяти. Состоявшего при нём генерал-майора Афиногена Орлова дядя Низи искусал, но, говорят, не опасно. И всего в двух местах. После этого он не мог видеть свою жертву, ругал генерала и кричал:

– Вор! Пошёл вон!..

Между тем в Петербург явился отец девушки, в которую влюбился дядя Низи во Франции, – некий Дампьер. Он приехал к великому князю Михаилу Николаевичу и заявил, что Николай Николаевич обещал жениться на его дочери и обязан это обещание выполнить. Тогда дядя Миша решил показать Дампьеру брата, так как француз угрожал уже скандалом. Когда он привёл Дампьера к дяде Низи, будущий тесть сперва не мог узнать его, а затем, сообразив, в чём дело, сразу же отбыл восвояси.

А его дети?..

Года четыре назад великий князь Николай Николаевич младший пришёл к отцу просить разрешения на брак с купчихой Бурениной. Дядя Низи, зная крутые воззрения на сей счёт царя, велел ему обратиться на высочайшее имя. Великий князь поехал к своему двоюродному брату Владимиру Александровичу и передал ему слова отца. Решив, что дядя Низи не против брака, Владимир Александрович сообщил обо всём императору, который в первую минуту изъявил согласие. К тому же государь получил письмо от матери жениха Александры Петровны, которая также испрашивала разрешения сына на женитьбу. Откуда было знать царю, что Буренина «подъехала» к тёте Саше и дала ей денег. А за деньги та готова на всё. Александр III сказал только:

– Я этот брак стану игнорировать. А у Бурениной не будет никакого положения…