Александр III - А. Сахаров (редактор)
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А на других дорогах ездим же мы с такой скоростью, – наступал на него министр путей сообщения. – И никто никогда не осмелился требовать, чтобы государя везли с меньшей скоростью.
Тогда Витте не выдержал:
– Знаете, ваше высокопревосходительство, пускай делают другие как хотят. А я – слышите? – я государю голову ломать не желаю. Потому что кончится всё тем, что вы государю шею сломаете!..
Император слышал всё это и был очень недоволен дерзостью молодого человека. Однако он смирил себя, промолчал и ушёл в свой вагон.
«Сразу же из Харькова дать за подписью барона Шернваля телеграмму, чтобы этот Витте был приглашён экспертом. Пусть доложит о причинах крушения поезда», – решил Александр Александрович.
Он вышел в соседний вагон, где спали дети. Ники метался во сне, скрипел зубами, дёргался. Его желтоватое лицо искажалось гримасками пережитого.
«Эх, подпортила мне породу моя Масенькая, – не без грустного юмора подумалось государю, с нежностью разглядывавшему сына при смутном фиолетовом свете ночника. – И росточком наследник не вышел, и нервы, нервы…
Он положил большую ладонь на лоб цесаревича, и тот затих и даже улыбнулся во сне.
Император медленно вернулся к себе в вагон.
– Да, – вспомнил он опять о Витте, – этот молодой человек очень резок. Он сказал в отношении меня большую дерзость. Но так как этот Витте оказался прав, то я имею на него большие виды…
7
«Ваше Высокопревосходительство!
В настоящее время вся русская колония в Париже, воссылая благодарственные мольбы промыслу, сохранившему драгоценные дни Государя Императора и Его августейшего семейства при несчастном случае в Борках, шлёт на Родину радостные поздравления. Не уверенный в том, чтобы соседство моего имени не показалось неприятно для остальных членов колонии, политически не запятнанных, я не решаюсь внешним образом вмешаться в их ряды. Но если бы я мог рассчитывать, что Государь Император, невзирая на мои тяжкие вины перед Ним и Россией, соблаговолит мне позволить высказать мои чувства, я бы осмелился просить Ваше Высокопревосходительство присоединить мой голос к тому всенародному голосу России, где и грешный, наряду с чистым, воссылает благодарение Всевышнему за избавление от опасности, угрожавшей Отечеству, сердечно веселится спасению Его Императорского Величества вместе с августейшим семейством и твёрдо верит в покровительство Божие, для блага России хранящее Царские дни.
С полным почтением остаюсь готовый к услугам – Ваш
Лев Тихомиров».Это письмо Александр III нашёл в огромной пачке всеподданнейших подношений царю со всех концов России и даже со всего света. Сжав его в огромном кулачище, государь в волнении прошествовал в покои императрицы.
– Минни, дорогая! Моя единственная, собственная жёнушка! – Он нежно приобнял и поцеловал её. – Я не терплю сплетен. Но как быть, когда мне передают слова Михень[160]! Говорят, что, узнав о крушении нашего поезда, Мария Павловна воскликнула: «Jamais nous n'aurons une pareille chance!» И она предпочитает публично называть это несчастье не accident, но incident[161]!..
– Саша! Чего ещё можно ожидать от этой блудницы! – гладя волосы своего великана мужа, отвечала Мария Фёдоровна. – Для неё не существует ни собственной семьи, ни семьи царской, и она как была, так и осталась немецкой принцессой. Русские интересы для неё ничто. Мне как-то рассказывала фрейлина Тютчева о том, какое ужасное впечатление произвела Михень на покойного генерала Скобелева. Он был на обеде у дяди Миши, который в первый раз надел мундир нового образца, русские шаровары и меховую шапку, но с немецкой кокардой…
Да, одним из первых указов для армии было введение Александром III новой, простой и удобной русской формы. Он приказал также, чтобы лица его свиты имели на эполетах и погонах вензель его имени, исполненный славянской вязью, и восстановил, по древнему обычаю, лик Спасителя на знамёнах, а наверху древков восьмиконечный крест.
– И что же Михень? – спросил император.
– Началось с того, что Скобелева возмутила немецкая кокарда у дяди Миши. Генерал прямо сказал: «На месте этой кокарды должен быть восьмиконечный крест!» И тогда Михень не выдержала и воскликнула: «Я недостаточно русская, чтобы понять эти тонкости! И если вы будете продолжать в таком тоне, то я выйду из-за стола!» И это русская великая княгиня! И Марию Павловну, и Ольгу Фёдоровну Скобелев считал агентами Бисмарка…
– Ну уж тут наш Гарибальди загнул, – засмеялся император и, посерьёзнев, добавил: – Самое ужасное не в их немецких симпатиях. Ты только подумай! Великая княгиня желает твоей и моей смерти и смерти наших детей, чтобы наследовать престол. А цареубийца и злодей, – Александр III потряс письмом Тихомирова, – воздаёт благодарение Богу за наше чудесное спасение! Какой позор для Романовых!
– А ты знаешь, дружок, что говорила мне жена Гурко? – сказала Минни. – Когда Володя был в Виленском крае, то Михень требовала во время смотров, чтобы полки приветствовали её…
– Не иначе как она уже чувствует себя императрицей! – рассвирепел Александр III. – Ну да я ей задам…
Случай скоро представился.
8
Государь был разгневан.
Ему доложили, что его невестки – Мария Павловна, жена брата Владимира, и Александра Георгиевна, жена Павла, – шастают без разбора, роняя своё достоинство, куда их ни позовут. Вот только что побывали на балах у жены генерал-майора Пистелькорса и полковника лейб-гвардии конного полка Гартунга. Особенно раздражала императора своим поведением Мария Павловна. Государь строго выговорил им, добавив, обращаясь уже к Александре Георгиевне:
– Вам, принцессе крови, дочери греческого короля, должно быть особенно стыдно!..
Дамы то покрывались пунцовым румянцем, то становились бледны от страха словно мел.
Император Александр III был действительно главой царской семьи. Все великие князья, включая дядьёв, не только почитали и уважали его, но и чрезвычайно боялись. Настоящий патриарх, он резко пресекал всякие вольности, допускаемые при его покойном отце, и сам подавал пример верности в семье. Умом своего сердца он понимал, что гнездо Романовых объединяет десятки различных характеров и темпераментов, но все эти лица должны служить примером для его подданных в своей частной, общественной и государственной жизни. Ведь любая неловкость, произошедшая в императорской или великокняжеской семье, тотчас становилась предметом всевозможных толков, преувеличений и легенд.
Эти требования распространялись не только на самых близких: дядю Низи – великого князя Николая Николаевича, и дядю Костю – Константина Николаевича, на братьев – Владимира, Павла, Сергея, Алексея, но и на дальних родственников – принцев и герцогов. Государь с неодобрением относился к семейству герцогов Лейхтенбергских, которые породнились с Романовыми, когда его тётка Мария Николаевна вышла замуж за Максимилиана-Евгения-Иосифа-Наполеона. Царственный дед государя лично дал герцогу Максимилиану титул императорского высочества.
Однако великая княгиня хранила своему супругу верность лишь первое время.
Как полагал Александр III, только старшие дети – Николай и Евгения – могли считать своим отцом герцога Максимилиана, умницу, образованнейшего человека, президента Императорской Академии художеств. Но разве лукавые и неверные жёны ценят своих мужей за такие качества! Что же до младших детей – Георгия и Евгения, то они скорее всего были отпрысками красавца Строганова, за которого, сразу после кончины супруга, вышла Мария Николаевна. Впрочем, сам Евгений признавался своей жене в том, будто он сын актёра Бюссана…
Не терпел император и морганатические браки.
Николай Лейхтенбергский был женат на дочери почётного опекуна Акинфова, а Евгений – на Скобелевой, сестре знаменитого генерала и фантастической красавице. Но Николай хотя бы соблюдал порядочность по отношению к своей семье. Евгений же был крайне легкомыслен, да и жена его вела себя, мягко говоря, не очень достойно. До Александра Александровича доходили слухи, что его брат Алексей пользовался её особенным расположением. Добро ещё, император не знал подробностей, о которых шушукались в гостиных. Ревновавший жену принц Евгений заплатил актрисе Мокур семьдесят тысяч целковых. И за что? Только за то, что она помогла ему застукать любовников, так сказать, на месте преступления. Между герцогом и великим князем произошла не дуэль, но вполне пошлая драка. Однако потом они помирились, даже сделались друзьями, и жена Евгения, говорят, была между ними поделена.
Эта герцогиня Лейхтенбергская отличалась не только своими амурными похождениями. Камердинер императора за утренним туалетом поведал государю, что его навестил слуга принца Евгения и рассказал, как живёт красавица герцогиня. Несмотря на то что она недавно перенесла в Париже вторую операцию рака, а может быть, как раз поэтому, но чудит она не переставая. Встаёт в одиннадцать вечера, до девяти утра не спит, а день дрыхнет, превратив его в ночь. У неё восемь собак. Ночью она приказывает из дюжины кур вынуть печёнки, зажарить их в сливочном масле и подать собакам. Собаки за сутки истребляют три сотни бисквитов, жрут куриные котлеты и вообще имеют самое изысканное меню. А дети – сын и дочь – едят на третий день то, что собаки не съели!