Божественная трагедия - Андрей Демьяненко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну ты даешь! – восхищенно воскликнул Барт.
– А вот ты, Барт, я видела, смотрел на меня, пока я там без одежды была. Смотрел, не отрываясь, – и в голосе Марлен можно было уловить смущение.
– Кстати, – теперь тему решил перевести Макс, – куда мы едем? Какой план?
– Поезд едет в Венецию. Плана нет. Вернее мы его исполнили, сбежали из Рима.
– В Венецию…, – задумчиво прошептал Барт. – В Венецию. В Венецию!!! – он почти закричал, – ты просто гениально все придумала. Почему ты купила билеты на поезд в Венецию?
– Да просто первый поезд, уходящий на север, чтобы потом в Германию или Швейцарию перебраться.
– Нет, нет, нам надо именно в Венецию. Шекспир нам в помощь!
– Шекспир, – поморщился Макс. – Опять Шекспир?
– Да-да. У него в Веницианском купце все ключи, – затараторил Барт. – Марлен, ты же веришь в знаки? Сегодня было столько знаков о Веницианском купце! У меня только сейчас все сложилось в голове. Жаль нет планшета, но я и так хорошо помню. В прошлом году смотрел в театре Глобус в Лондоне. Итак: по сюжету венецианец Марко Антонио берет у еврея Шейлока некие ценности. Тут важно понимать, что Шекспир про шумер знать не знал. Для него эти амулеты были некими магическими амулетами языческого востока. Кто как не евреи в его время символизировали страшные восточные языческие ритуалы. Евреев в Англии вообще не было в то время, им разрешили селиться только при Кромвеле, то есть через несколько десятилетий после смерти Уильяма. Более того, он наверняка слышал от Бэкона или от самого Джона Ди о посещении Праги и о магии, замешанной на Каббале. Так что для Шекспира евреи – люди мистические носители тайн магии Востока. И так очень важно, что Антонио передает взятые у Шейлока, то есть с Востока, ценности Бассанио. Это же очевидный намек на Византию.
– Барт, – остановила его Марлен, – ты по-моему натягиваешь факты на свою теорию. Разве Бассанио и Византия – так похожи?
– Дорогая Марлен, ты совершенно права. Но есть маленькая деталь, которая позволит мне доказать свою правоту. Во времена Шекспира Империю Ромеев Византией почти никто не называл. Этот термин появился лишь лет за 40 до написания Шекспиром «Веницианского купца». И то в Германии. В Английской историографии слово Византия очень свеженькое. А мы все помним, что Шекспир на немецком не говорил и не читал. Он где-то услышал это слово, так что слово Бизантия могло легко легко стать Бассанией. Но главный мой аргумент, это то, что Бассанио жениться на Портии, то есть Порты. Название Порта как обозначение Оттоманской империи использовалось в английском языке и дипломатии. А столица Оттоманской империи – это Стамбул, или Константинополь, бывшая столица Византийской империи. Так что аналогия налицо. Портия захватила же сердце Бассанио. Более того, Бассанио надо было выбрать правильный из трех ларцов: золотого, серебряного и свинцового. И он, конечно, выбирает свинцовый ларец. Никому ничего свинцовые ларцы не напоминают, – спросил он с усмешкой.
Но что происходит дальше? А дальше вся эта честная компания живет и делает дела в Венеции. Что не удивительно. Константинополь в 1204 году был разграблен крестоносцами, поход которых финансировался Венецией. И многие ценности переехали в «самый романтический города на земле», – последние слова Барт произнес крайне язвительно.
– То есть, ты хочешь сказать, что наш амулет, спрятан в Венеции?
– Либо в некоем доме Бассанио, но о нем Шекспир вряд ли что либо знал, потому что не было никакого Бассанио. Ну либо во дворце Дожей, он в пьесе как раз и описан.
– Круто! И тогда у нас будут все элементы! – уверенно произнесла Марлен.
– Зато не будет жизни, – мрачно заметил Макс. – Едва мы засветимся, да еще в том месте, где есть амулет, нам быстро выколют глаза как в твоей этой Бассантии.
– Ты не понимаешь, – затараторили перебивая друг друга Марлен и Барт. – Всего один элемент и все. И все, у нас будет полный амулет, который был потерян пять тысяч лет назад.
– Прекрасно, а дальше-то что, – мрачно заметил Макс. – Что мы с ними с делаем? Кому продадим? Как то не хотелось бы без глаз плавать в канале самого романтичного города мира? Не так я хотел провести следующую неделю.
– Вначале нужно все собрать, – уверенно произнес Барт. – А применение найдется.
– Ну и как мы будем искать? – не отступал Макс. – Как? Заберемся в музей, обыщем все витрины, и, даже если найдем, что дальше. Этот то музей под сигнализацией. А айтишника у нас больше нет. А даже если б и был. Он бы уже не помог, наверняка за нами следят. Что-то я сомневаюсь, что нас уже не ищут по всем камерам в Европе. Накроют за пару часов. И знаете кто ищет? Не Бальи этот интеллигентный коллекционер. Нас ищут те, кто выколол глаза команде Рачовски. И этот кто-то сейчас ой как зол, что у него в руках подделки, сделанные, дай угадаю кем… Нами, – с выражением после плохо сыгранной паузы чуть не закричал он, – вернее, тобой Марлен. Не думаю, что тебя ищут, чтобы предложить тебе место дизайнера бюстгальтеров.
– Нам нужна последняя часть, – голос Марлен приобретал стальные ноты. – Нам нужен этот чертов амулет из царства мертвых.
Вокруг этого амулета столько мистики, что Марлен чувствовала – это портал в ее будущее. Не зря Ангел был с ними. Она думала об Алексе. О возвращении из царства мертвых много легенд. И вдруг она четко ощутила, что она тоже может стать легендой. Что она может его вернуть. Ведьма дремавшая в ней смотрела сквозь нее в человеческий мир, она понимала эти законы, она понимала даже больше.
Барт будто бы заснул. Он складывал амулет. Кусочек к кусочку. Так складывают пазлы. Он всегда завершал все действия. Не оставлял незавершенными движения. И мысленно он готовился к этому. Ему очень хотелось собрать этот пазл. Он представлял, как это будет.
Макс думал о деньгах и смерти. Раньше ему казалось, что богатство может сделать его счастливее. Но деньги – это бездушные кусочки бумаги. Друзей и любимых не купишь за деньги. А смерть… А причем здесь смерть?!
Полшага наверх. Возвращение на землю
Инанна, оказавшись на земле, увидела страшную картину. Пустые засохшие от палящего солнца поля, мертвая каменная потрескавшаяся земля. Обмелевшая почти до самого дна великая река Бурануну. Ни травинки,
