Памятное. Новые горизонты. Книга 1 - Андрей Громыко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы побывали в правлении местного колхоза. Его председатель, тоже чукча, оказалось, учился в Ленинграде в Институте народов Севера. Там незадолго до войны врачи обнаружили у него туберкулез и рекомендовали немедленно возвратиться на Чукотку. «Чукотский климат и привычное питание помогут вам выздороветь», – сказали ему. И вот он уже несколько лет возглавлял колхоз.
– Правда, из-за болезни на фронт меня не взяли, – сознался он, – но и сама болезнь не прогрессирует, а отступает. Дома я чувствую себя неплохо.
Он нам рассказывал, как колхоз жил в то тяжелое время, как он проявлял заботу о детях фронтовиков. И главное, как, несмотря на то что мужчин стало меньше, поставки оленины государству не уменьшились. Суда регулярно увозили ее на Большую землю. Свои функции «мясного цеха» советского Дальнего Востока Чукотка исполняла исправно.
В начале 1945 года Москва вызвала меня для подготовки, а затем и для участия в Ялтинской конференции руководителей трех держав.
Через Атлантический океан мне приходилось летать много раз. Но тот полет был, пожалуй, самым памятным. В те годы еще не было современных лайнеров, всепогодных, комфортабельных, надежных, в которых пассажиром пребывать – одно удовольствие. Тогда самолеты создавались с пропеллером или, как его еще называли, винтом, и полет в них вовсе не означал, что путешествующие с полной гарантией долетят до места назначения. Причем вовсе не обязательно воспрепятствовать этому должен противник, хотя и такое случалось. В районе Гибралтара, например, в июле 1943 года в результате диверсии взорвался самолет, в котором погибло почти все польское правительство в эмиграции во главе с генералом Владиславом Сикорским.
Примечательно то, что техника не считалась очень надежной. Часто случались аварии, ломались двигатели, и в результате это приводило к гибели людей. Не раз имели место различные происшествия с самолетами, в которых летал и я. Один раз взлетели над Ньюфаундлендом, пролетели всего минут тридцать, развернулись, полетели обратно и благополучно сели на том же аэродроме. Выяснилось, что один из моторов машины вышел из строя, и его пришлось заменить.
В этот раз вроде бы все шло хорошо. Совершили посадку на Бермудских островах, летели довольно долго, и вот только после того, как сели на Азорских островах, у меня с командиром корабля произошел занятный разговор.
– А мы ведь летели на трех моторах, – сказал он.
– Как на трех? Почему?
– Потому что после взлета на Бермудах один мотор отказал, и вот так тянули-тянули, чтобы долететь до Азорских островов.
– Разве так можно?
– Можно, на трех моторах она идет. – Он говорил о машине. – Даже если бы еще один мотор отказал, то и тогда она пошла бы, правда постепенно снижаясь, и плюхнулась бы в воду.
– Неужели такое бывает? – удивился я.
– Бывало, – спокойно сказал командир. – Однако если в этом самолете откажут три мотора, вот тогда он полетит вниз камнем.
На Азорских островах неисправность устранили, и мы последовали дальше без приключений.
В Европе тогда все еще шла война, хотя фашистский зверь сопротивлялся уже на последнем издыхании. Мы пролетели с посадками по маршруту Касабланка – Тунис – Триполи – Бенгази – Каир – Хабания (Ирак) – Тегеран – Баку (здесь, на аэродроме, азербайджанские товарищи угостили нас паюсной икрой, которую я не пробовал уже довольно давно; она ведь добывается у нас в районе Каспия, а торговля на экспорт в США ею в то время, конечно, была прекращена).
Последний перелет из Баку в Москву. Некоторое время в Наркоминделе пришлось серьезно потрудиться над подготовкой различных документов, справок, необходимых для советской делегации.
Потом специальным поездом советская делегация выехала из Москвы в Симферополь. Поезд шел быстро, ему была дана «зеленая улица».
Вся советская делегация, за исключением Сталина, собиралась в Симферополе. Старшим по положению среди нас был Молотов.
Самолеты с английской и американской делегациями прибывали на аэродром. Там и была организована торжественная встреча. До прилета Рузвельта и Черчилля в Крым уже прибыли вспомогательные службы делегаций США и Великобритании, различные эксперты и советники, большие группы военных. Всего американцев и англичан набралось около семисот человек, в том числе и из числа технических служб.
Сначала прилетел Черчилль. Затем Рузвельт. Самолет, в котором прибыл президент, назывался «Священная корова». Рузвельта вынесли на руках, посадили в машину. Чувствовалось, что он слаб.
В честь приезда высоких гостей выстроили почетный караул советских солдат. Играл оркестр. Рузвельт объехал строй в машине, рядом шагали Черчилль и Молотов.
Здесь же, на аэродроме, установили большую палатку, в которой накрыли столы, и гостей с дороги пригласили на угощение.
Потом разместились по машинам. Стоял сильный туман.
Наша колонна ползла до цели много часов. Водители ехали предельно осторожно, знали, каких пассажиров везут. Вокруг никто ничего не видел – только одни сплошные белые облака пара, до которых, казалось, можно дотронуться рукой.
Начался спуск к Южному берегу, и тут как по мановению волшебной палочки туман рассеялся. Сразу проглянуло солнце, стало тепло. Крым все-таки ласково встречал гостей.
Вдоль дороги, на всех ее серпантинах, мостах, кручах и скалах, вдоль улицы горных селений и на берегах речек стояли солдаты с автоматами на плечах. Предпринимались все необходимые меры предосторожности – собиралась «Большая тройка», как ее впервые назвали еще в Тегеране. Рузвельт с интересом смотрел в окно машины. У Ливадийского дворца наконец остановились…
Конечно, наиболее сильные впечатления, связанные с дипломатической работой за рубежом, у меня остались от США. Это объясняется прежде всего тем, что находился я там в самое напряженное время – военное и первый послевоенный год. Немало дипломатов работали в США, и сейчас я не раз вспоминаю моих предшественников и преемников на посту посла в Америке. Они хотя были людьми разными, даже весьма разными, но все вносили свой вклад в дело развития советско-американских отношений. Вот их имена: А.А. Трояновский, К.А. Уманский, М.М. Литвинов, К.В. Новиков, А.С. Панюшкин, Г.Н. Зарубин, М.А. Меньшиков, А.Ф. Добрынин. А.А. Трояновский был первым послом СССР в США, и Вашингтон его хорошо помнит как дипломата высокой квалификации. Наиболее глубокий след оставил Анатолий Федорович Добрынин, который находился на этом посту почти двадцать пять лет. Его знание США уникально. Одним из видных и опытных дипломатов является Ю.В. Дубинин, находящийся в настоящее время в Вашингтоне на ответственной дипломатической работе в качестве посла Советского Союза.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});