Хозяйка Рима - Кейт Куинн

Тея

— Значит, это будет семейное шествие, — убитым голосом произнесла Флавия. — Что в свою очередь означает триумфы, лепестки роз, фанфары и эти отвратительные игры. Я получила личный приказ императора вернуться в город, — добавила она, заметив в моих глазах непонимание. — Причем всей семьей — я, супруг, дети. Мой дядя считает, что народу не помешает очередное грандиозное зрелище. Возможно, люди слишком громко роптали при последнем сборе налогов.

— Но ведь Павлин говорит, что народ его любит.

— Армия. Для нее Домициан действительно бог. Но римский плебс предпочитает небольшие налоги и гонки на колесницах. Так что если поднимаешь налоги, приходится разориться и на другое. Например, на грандиозные празднества, — Флавия криво улыбнулась. — Я всего лишь наивная христианка, моя дорогая, однако мне не нужно объяснять, как хорошо срабатывают такие вещи.

Я тоже уже научилась многое понимать.

— Мальчики, разумеется, будут в полном восторге, — продолжала тем временем Флавия. — Боюсь сказать, но они просто обожают Колизей. Возможно, я оставлю их с отцом, а сама, прежде чем начнет литься кровь, скажусь больной, мол, разболелась голова. Мы с Юлией всегда так поступали. Знала бы ты, как мне не хватает ее! — Флавия грустно вздохнула. Однако затем вновь подняла на меня глаза, и лицо ее озарилось улыбкой. — Тебя мне тоже будет не хватать. Афина. Как славно мы проводили с тобой время за разговорами!

— Почему ты не называешь меня просто Тея? — Моя рука машинально прикоснулась к черному камню — глазу Домициана, что теперь покоился во впадине между ключиц. — Между прочим, я тоже еду в Рим.

И я тоже увижу игры.

Рим

В подвале под Колизеем Арий уже слышал гул толпы.

— Какие мы сегодня храбрые, — заметил Геркулес. Хромоногая собачонка мирно посапывала, свернувшись калачиком на плаще Ария.

Арий неспешно разделся и занялся приготовлениями. Синяя юбка, наголенники, кольчужный рукав на боевую руку, украшенный гравировками, которые, по словам богатых поклонников, были ни чем иным, как варварскими символами. Во время этих ставших привычными действий в нем просыпался и расправлял крылья демон. Нет, он уже не пытался сорваться с привязи, как в старые дни, однако по-прежнему с интересом озирался по сторонам. Арий потянулся за мечом. Его верный красавец-меч, со специальной рукояткой для левой руки, был выкован специально для него. Быть лучшим имеет свои неоспоримые преимущества.

— Пора, — сказал Геркулес и тоже потянулся за мечом — миниатюрной копией того, что был в руках Ария.

Крики толпы сделались громче. Друзья шагали по тускло освещенным коридорам, и им на голову с потолка осыпалась пыль. Галлий преградил им путь рядом с клетками обреченных на смерть христиан.

— Как я рад, что поймал вас! Удачи вам сегодня, удачи! Надеюсь, вы знаете, мои дорогие друзья, что вам предстоит сегодня два боя. Довожу это до вашего сведения на всякий случай. Вдруг последуют какие-нибудь другие неожиданности, чтобы вы не слишком им удивлялись, — с этими словами Галлий похлопал Геркулеса по маленькой голове, провел ладонью по обнаженной руке Ария и, подмигнув, скрылся.

Геркулес посмотрел ему вслед.

— Мне только кажется, или у этого ублюдка действительно что-то на уме?

— Тебе только кажется. — Вновь услышав гром аплодисментов, Арий посмотрел вверх. В клетке за его спиной христиане стенали и осеняли себя крестными знамениями.

— Сегодня, — подумал он, — важный для меня день.

Хотя и сам не знал, почему.

Тея

Грандиозное шествие. Впрочем, каким еще ему быть? Я передвигалась в паланкине в самом его конце, но в щелочку между черными шелковыми занавесками мне хорошо было видно самое начало процессии.

Лепестки роз, развевающиеся знамена, трубачи — кстати, последних было совсем не много, поскольку мы праздновали не военный триумф, а просто праздник Вольтурналий. Впереди, шеренга за шеренгой, гордо вышагивали преторианцы в красно-золотом облачении. Павлин, только что вернувшийся из Германии, гордо восседал на вороном жеребце, сопровождаемый ликующими возгласами толпы. Флавия и ее супруг в носилках, улыбающиеся и кивающие головами, как могут улыбаться и кивать головой лишь только члены правящего семейства. Сам император Домициан на золотой колеснице, а справа и слева от него сыновья Флавии. Младший того же возраста, что и Викс. За ним двигалась я, в серебряных носилках, отгороженная от взглядов зевак шелковыми занавесками. Впрочем, ветер то и дело играл легким шелком, и любопытные могли заметить пурпурное шелковое одеяние, блеск серебра и аметистов, голую белую лодыжку на черной бархатной подушке.

Голова раскалывалась от боли.

У меня перед глазами стоял Ларций — таким, каким я видела его в последний раз. Его нежный, прощальный поцелуй, перед тем как мне отправиться в Тиволи. Мне и в голову не могло прийти, что император прихлопнет его, словно муху, чтобы полностью завладеть мною. Зачем? Ведь в этом не было ровно никакой необходимости. Что мешало ему просто выкупить меня? Но такой человек, как Домициан, предпочитал не покупать, а убивать. Я написала еще одному претору в Брундизий, который также был поклонником моего пения, умоляя его сообщить мне подробности смерти Ларция, однако получила в ответ краткое, сухое послание. Ларция обвинили в измене, над ним состоялся «суд», однако, как и сказал Домициан, ему было разрешено совершить самоубийство. Перед этим «изменник» устроил пир для тех своих друзей, что не побоялись запятнать себя дружбой с ним, но на самом деле это скорее было прощание с музыкантами. Я легко могла представить себе Ларция на почетном месте вместе с Пенелопой, как они слушают пение хора мальчиков, игру лютнистов, как певцы в последний раз демонстрируют ему свое искусство. Он, наверняка, по достоинству оценил мастерство каждого из них, как произнес прощальные теплые слова, раздал несколько монет и, возможно, сделал несколько критических замечаний. И хотя и музыканты, и певцы в этот вечер старались из всех сил, стоя за занавесом, они, скорее всего, обливались горькими слезами. Затем он удалился к себе в опочивальню, где лег в наполненную благовониями ванну, и вскрыл себе вены.

У меня не было даже малейшего сомнения в том, что Пенелопа держала его руку до самого конца, а затем взяла нож и сделала то же самое.

«А что стало с его домочадцами?» — написала я претору, болея душой за судьбу Викса.

«Предателей уничтожают, а их собственность конфискуется в пользу империи, — пришел ответ. — Во время аукциона брат претора Ларция выкупил назад большую часть поместья, кроме музыкантов. Прошу тебя, Афина, больше не писать мне».