Отвергнутые Мертвецы - Graham McNeill

Это была битва противоположностей: филигранный расчёт и идеальная выдержка против необузданной силы и жажды убийства. Только победитель мог выйти из неё живым. Кирон поднырнул под навершие молота, летевшее по смертоносной дуге, и вогнал свой клинок в узкую щель между нагрудником и наплечником Гхоты. Оружие глубоко вонзилось в плоть, но воин лишь заворчал, когда оно ушло внутрь. Гхота толкнул противника плечом и, ухватив его за шею, ударил лбом в его изысканно-красивое лицо.

У Кирона сломались нос и скулы, и его привлекательные черты превратились в разбитую маску из раздробленных костей и фонтанирующей крови. Атхарва, ошеломлённый увечьями Кирона, приостановил своё бегство. Площадь всё ещё наполняли выстрелы и крики, но казалось, что сражение потеряло свой темп, а бойцы обеих сторон наблюдают за гибелью столь безупречного воина.

Молот Гхоты описал петлю вокруг своего хозяина и обрушился вниз на плечо Кирона, разрывая мышцы и ткани и влетая внутрь его грудной клетки сквозь мешанину сломанных рёбер. Атхарва услышал треск костей и ощутил всплеск симпатической боли, когда эфир вспыхнул мучениями Кирона.

Воин обильно сплюнул кровью, вызывающе глядя на своего убийцу.

Молот Гхоты описал круг, готовясь вдребезги разнести череп Кирона.

Оружие уже летело вниз по дуге, когда его чудовищную рукоять перехватил массивный кулак. Эта бледная, замогильного вида рука, испещрённая полосами крови, удержала её со всей той силой, что взращивалась в воинах смертоносного Легиона Мортариона.

Гифьюа врезал Гхоте по челюсти правым кроссом. Удар влетел в цель, словно кувалда, и боец Бабу Дхакала зашатался.

– Тот, кого ты убил, был моим другом, – рявкнул Гифьюа.

Атхарва знал, что Гвардейца Смерти уже не должно было быть в живых. Ему полагалось быть трупом, обескровленным телом, остывающим на кушетке у Антиоха. Он даже не должен был пережить аварию, и всё же он стоял здесь, не сдаваясь до самого конца. Гхота потряс головой и сплюнул кровью. Он произвёл оценку своего противника и кривозубо ухмыльнулся.

– Да ты уже всё равно что покойник, – сказал Гхота.

– Может и так, – согласился с ним Гифьюа. – Но приблизься к моему другу ещё раз, и твоя кровь прольётся в эту пыль вместе с моей.

– Я убью тебя прежде, чем ты успеешь поднять кулак, – заверил его Гхота.

– Так приступай, удалец, – рявкнул Гвардеец Смерти. – Ты мне уже наскучил.

Гифьюа говорил как истинный храбрец, но Атхарва понимал, что ему не выстоять против Гхоты. Гвардеец Смерти держался на ногах благодаря силе воли и понятиям чести, но их одних не хватит против такого грозного врага.

Звуки перестрелки стихали, и Атхарва увидел, что пока Кирон и Гхота сражались, Севериан и Пожиратели Миров закончили битву. Площадь устилали тела. Некоторые из них были выпотрошены, другие обезглавлены, третьи же просто разорваны на куски. Теперь перевес перешёл на противоположную сторону, и Атхарва увидел понимание этого в кроваво-красных глазах Гхоты.

Боец Бабу Дхакала вскинул свой молот и, сплюнув на землю, пошагал прочь с места побоища. Никто не поднял на него оружия, хотя у Тагора была винтовка одной из его жертв, которую он прижимал к своей окровавленной груди. Субха и его близнец наблюдали за уходящим Гхотой со смесью настороженного уважения и злости, тогда как Севериан, подхватив валяющуюся винтовку, занялся высматриванием новых источников угрозы.

Когда Гхота скрылся из виду, Гифьюа осел на колени рядом с Кироном. Жизнь уходила из него, и его голова всё сильнее клонилась к груди. Атхарва бросился к нему и успел положить Кая на землю как раз вовремя, чтобы подхватить Гвардейца Смерти, когда тот окончательно исчерпал запас своей несгибаемой стойкости. Он держал умирающего воина и утирал кровь с его призрачно-бледного лица.

Лежащий рядом с ним Кирон выкашлял порцию кровавой пены и попытался заговорить, преодолевая боль в своём изувеченном теле. Пожиратели Миров собрались вокруг, будто окровавленные ангелы смерти, пришедшие стать свидетелями последних минут своих сражённых братьев. Даже Антиох высунул нос из руин своего дома, чтобы посмотреть на то, что большинство смертных не увидит ни разу за всю свою невероятно короткую жизнь: на смерть космического десантника.

– Не думал же... ты, что... единственным... урвёшь себе... славную смерть, а? – просипел Кирон, побулькивая и хрипя от усилий.

– Не могу сказать, что я... вообще... старался умереть, – ответил Гифьюа. – Чёртов глупец, зачем ты только попёр на такого здорового ублюдка.

Кирон согласно кивнул.

– Он сделал так... что я... промахнулся. А я... никогда... не промахиваюсь.

– Я никому про это не расскажу, – пообещал ему Гифьюа, и из него утекли последние крохи жизни.

Кирон кивнул и успел положить руку на плечо друга, прежде чем закашляться с хрипом и перестать дышать. Атхарва проследил за тем, как угасло свечение его ауры, и склонил голову.

– Они ушли, – произнёс он.

– Они умерли достойно, – высказался Тагор. Одной рукой он зажимал свой бок в том месте, куда пришёлся выстрел.

Асубха опустился на колено возле мёртвых воинов и закрыл глаза.

– Их Алая Тропа завершилась, – сказал Субха.

Тагор перевёл взгляд на Атхарву и нацелил винтовку на Кая:

– Ты всё ещё считаешь, что астропат этого стоит?

– Более чем когда-либо, – кивнув, ответил Атхарва. Из теней возник Севериан с оружием на плече.

– Принято, – сказал Тагор, отводя вверх винтовку с таким видом, словно он увидел её в первый раз.

Севериан перевернул в руках своё оружие:

– Ты знаешь, что это такое и для кого их делали?

– Да, – ответил Атхарва. – Знаю.

– Я слышал, что они умерли, – сказал Тагор. – Я думал, что все они погибли в последней битве Объединения.

– Так нам рассказывают хроники, но, как видно, у Терры есть свои секреты, – ответил Атхарва, пристально глядя на тонкую струйку дыма, который уплывал от шипящего клочка земли в том месте, куда плюнул Гхота.

– Хроники могут подождать, – сказал Севериан. – А наши охотники этого делать не станут. Произошедшее привлечёт их к нам, как огонь мотыльков.

– Что насчёт Гифьюа и Кирона? – спросил Субха. – Мы не можем просто бросить их здесь в таком виде.

Атхарва развернулся к Антиоху:

– У тебя есть какие-нибудь предложения, хирургеон?

– Я не могу держать их здесь, – ответил тот, отрицательно мотая головой. – У меня уже и так достаточно проблем.

– Да, но как хирургеон в подобном месте, ты должен знать, куда можно отнести трупы.

Антиох поднял взгляд, и какой бы язвительный ответ ни формировался на его губах, он не стал его озвучивать, когда увидел смертельно серьёзные глаза Атхарвы.

– Лучшее, что вы можете сделать, – это отнести их в Храм Горя, – сказал он. – Там есть кремационная печь, если вы не хотите, чтобы трупы к восходу обглодали начисто.

– Храм Горя? – спросил Атхарва. – Что это такое?

Антиох пожал плечами:

– Место, куда народ, который не хочет бросать своих мёртвых гнить, сносит их трупы. Не поверите, но говорят, что там заправляет жрец. Я слышал, что он какой-то безумец, который свихнулся и считает, что смерть можно умилостивить молитвами.

– И как мы найдём это место?

– Оно в считанных километрах к востоку отсюда, встроено в основание утёса, который вы можете увидеть вон там, над крышами. На его стенах высечены десятки статуй, так что вы его не пропустите. Оставьте своих друзей у ног Отсутствующего Ангела, и с ними поступят, как подобает.

Как только Антиох произнёс эти слова, псионические дарования Атхарвы резко пробудились, и в его памяти со всей чёткостью осознанного сна[76] всплыли картины его повторяющегося виде́ния.

Населённый призраками мавзолей, подкрадывающийся волк и возносящаяся вверх статуя безликого ангела...

XIX

Вражеский Император / Грядёт Закат / Казнь

Кай чувствовал тепло на своём лице, прохладный ветерок овевал его кожу ароматами искрящихся океанов, длинных трав и экзотических пряностей для горячения чувств. Он хотел распахнуть глаза, но никак не мог избавиться от беспокойства, которое заставляло его держать их закрытыми из боязни лишиться этого драгоценного мгновения покоя.

Он знал, что грезит, но осознание этого факта не вызвало у него какой-то особой тревоги. Ту жизнь, что осталась в мире бодрствования, до краёв наполняли страдание и страх, тогда как здесь, в этом промежуточном состоянии забытья, он был избавлен от подобных переживаний. Кай потянулся наружу своим восприятием, вслушиваясь в тихие вздохи воды на пляже, в шелест ветра высоко в кронах деревьев и в ту звенящую пустоту пространства, которую можно ощутить лишь в самых громадных пустынях.