И пели птицы... - Себастьян Фолкс

Вскоре ему попался на глаза еще один бар, с белыми занавесками на окнах. У стойки стояли, небрежно развалившись, двое мужчин. Стивена они смерили полными подозрения взглядами, но в ответ на его приветствие покивали.

Он взял выпивку, сел у окна. Здесь было тихо, прохладно, он мог наконец собраться с мыслями. Он закрыл глаза, пытаясь получить удовольствие от тишины, отсутствия пушечной пальбы, однако мозг его оставался еще слишком настороженным. Может быть, подумал Стивен, выпив побольше, он сможет достичь нужного градуса спокойствия. Но тут ему пришло в голову, что на самом деле нуждается он в человеческой близости — не навязанной войной, а искренней, дружеской.

Открыв глаза и взглянув в сторону стойки, он обнаружил, что в баре появилась женщина, покупавшая теперь бутылку какого-то зеленого ликера. Женщина стояла к нему спиной, голову ее покрывал темный шарф. Когда она повернулась, держа бутылку в руке, желудок Стивена стянуло узлом и волна потрясения прокатилась по его телу и словно взорвалась в ладонях.

Женщина, обведя бар взглядом, увидела отчаянное лицо Стивена и чуть склонила голову набок, испуганно, но не без сострадания. Глаза ее встретились с глазами Стивена, но сразу скользнули в сторону, прочь от его неотрывного взгляда.

Смущенная, она направилась к выходу, часто стуча каблуками по деревянному полу. Стивен, не успев закрыть рот, со скрежетом отъехал на стуле от столика и бросился за ней, — бармен закричал ему в спину что-то о деньгах.

Стивен бежал по камням мостовой, пока не нагнал женщину.

— Извините…

— Прошу вас, месье, оставьте меня, иначе я позову полицию.

— Нет, послушайте. Пожалуйста. По-моему, я знаю вас. Я не причиню вам вреда, даю слово.

Женщина неохотно остановилась, опасливо взглянула на Стивена. Его глаза обыскивали лицо женщины — широко расставленные глаза, крепкие скулы.

— Ваше имя… Простите меня, если я ошибся, получится полная нелепость. Ваше имя… Жанна?

Женщина без особой охоты подтвердила это.

— А фамилия — Фурмантье?

Она молча кивнула. Что-то было в ней от ее сестры, от Изабель.

— Вы знаете, кто я? — спросил Стивен.

Женщина взглянула ему в глаза. На лице ее появилось выражение покорной усталости.

— Да. Думаю, что знаю.

— Ничего, что я остановил вас?

Она не ответила. Подошел бармен с фуражкой Стивена в руке. Стивен поблагодарил его, заплатил.

А когда они снова остались одни, спросил:

— Мы не могли бы где-нибудь поговорить? Мне нужно задать вам несколько вопросов.

— Хорошо. Идите за мной.

Стивен пошел. Никаких вопросов у него не было, узнавать он ничего не хотел. Но в миг, когда он увидел ее лицо и понял, кто она, ему пришлось сделать выбор: упустить ее или узнать правду. Времени на размышления не оставалось, и он инстинктивно выбрал последнее — со всеми полагающимися последствиями.

Жанна вышла на площадь перед отелем «Де виль», опустилась на скамью. Стивен нерешительно замер перед ней.

— Не разговаривать же нам здесь. Может быть, зайдем куда-нибудь?

Жанна покачала головой:

— Я не хочу, чтобы меня увидели с вами в баре.

— А ваш дом? Не могли бы мы?..

— Нет, туда нельзя. О чем вы хотели меня спросить?

Стивен набрал полную грудь воздуха, выдохнул, и клубы пара образовали в газовом свете хрупкие недолговечные фигурки. Он стянул на груди шинель.

И сказал:

— Наверное, мне лучше рассказать вам сначала о том, что со мной было.

Он понял, что Жанна не доверяет ему, и надеялся рассеять ее страхи, показав, что не желает зла ни ей, ни Изабель. И потому коротко рассказал о своей жизни с Изабель, понимая, что Жанна слышала эту историю раньше. Сумев подтвердить то, что ей уже известно, он докажет, что ему можно доверять. Жанна, слушая его, время от времени кивала, легко и уклончиво.

Пока Стивен рассказывал, ему становилось все яснее, что именно он хотел узнать, и простота этого желания поразила его. Он хотел узнать, любит ли его еще Изабель. Глядя в глаза ее старшей сестры, он видел в ней присутствие Изабель, достаточное для того, чтобы в нем снова вспыхнуло ощущение ее близости. А вместе с этим ощущением к Стивену возвратилось и стремление узнать больше.

— Потом я вернулся во Францию и с тех пор воюю. Не могу сказать, что повидал многое, — нас перебрасывали всего на несколько миль вдоль линии фронта — то в одну сторону, то в другую. Так прошли годы. Может быть, придет день, когда это закончится.

Стивен почувствовал, что завершил свой рассказ не очень складно. Ему не хотелось сообщать ей слишком много подробностей своей военной жизни, он полагал, что Жанна достаточно хорошо знакома с ними по опыту родных и друзей. Как не хотелось и создать у нее впечатление, что он ищет ее сочувствия, — ведь все пережитое им выпало на долю миллионов людей.

— А вы? — спросил он. — Вы теперь живете в Амьене?

Жанна кивнула. Она немного сдвинула назад шарф, покрывавший ее округлую голову, и Стивен смог яснее разглядеть ее большие карие глаза и белую, почти до прозрачности, кожу. Лицо Жанны было строже, чем у Изабель, и, пожалуй, чуть проще; в нем отсутствовали присущие младшей сестре противоречивые оттенки характера и красок, но ощущались те же нежность и прочность. Говорила Жанна голосом тихим и мягким.

— Да, с некоторых пор. Я перебралась сюда, чтобы… Я приехала, потому что меня попросили, в прошлом ноябре.

— Вы замужем?

— Нет.

— Живете одна?

— Нет. Я живу… с друзьями.

Стивен не мог, конечно, сказать, была ли сдержанность Жанны общим свойством ее натуры или ей просто хотелось что-то утаить. Он видел ясно: его монолог не успокоил Жанну и не ободрил. Дрожь проняла его — на площадь ворвался северный ветер. Жанна поплотнее закуталась в плащ. Пора было переходить к делу.

— Мне нужно знать, что сталось с Изабель. Благополучна ли она, счастлива ли. Я не собираюсь осложнять ее жизнь. Я понимаю, вы, наверное, думаете обо мне плохо — я разрушил ее брак, — но какую бы жизнь ни вела она теперь, я не имею желания вторгаться в нее. Просто прошло шесть лет, и мне хочется узнать, все ли у нее хорошо.

Жанна кивнула.

— Все ли у нее хорошо, месье? Да, у нее все хорошо. Вам следует понимать, что вы причинили много боли — ее мужу и в особенности его детям. Разразился скандал. Конечно, Изабель несет за него свою долю ответственности. Более того, жизнь ее загублена — люди винят во всем случившемся ее. Что же до вас, то в этом городе найдется немало тех, кто с удовольствием пристрелил бы вас за ваш поступок.

— Я понимаю. Я никогда не относился к происшедшему с нами легко, для нас обоих это было серьезным испытанием. Вам известно, что представлял собой брак Изабель и Азера? Она рассказала вам об этом?

— Изабель рассказала мне обо всем, месье. Я единственный ее друг и наперсница, она излила мне душу, поведала о своей страсти во всех тех подробностях, какими человек обычно делится с немногими — сестрами, подругами, родителями. Мне известно все.

— Хорошо. Я не хочу сказать, что несчастная жизнь с мужем оправдывает меня или ее, но важно, чтобы вы знали об этом, понимали ее побуждения.

Жанна ответила:

— Я никого не виню. У меня есть свои взгляды, так же как у вас есть ваши. Изабель доверилась мне, и я могу ответить ей только доверием. Я была верна ей во всем и не могу отвернуться от нее или обставить мою верность оговорками.

Стивену это понравилось.

— Вы правы, — сказал он, — верность не может быть частичной, только полной. И знайте: для меня всегда было главным счастье Изабель, не мое или чье-то еще, а только ее. Вы должны мне поверить.

— Я недостаточно хорошо вас знаю, чтобы верить вам. Я знаю лишь то, что рассказала мне сестра. Вместе с тем, что я сегодня увидела, это склоняет меня к доверию, о котором вы просите. Но существуют вещи, которые лучше оставлять незавершенными и невысказанными. Думаю, нам пора проститься.

Стивен коснулся запястья Жанны, чтобы удержать ее.

— Скажите, почему вы перебрались в Амьен?

Некоторое время Жанна вглядывалась в лицо Стивена, а потом ответила:

— Я приехала ухаживать за Изабель.

— Она здесь? Сейчас? И что означает «ухаживать»? Она больна?

— Я не хочу рассказывать вам слишком много. И обманывать вас тоже не хочу.

— Это желание несколько запоздало, — сказал Стивен. И услышал эхо, порожденное его голосом на тихой площади. Он сглотнул, постарался говорить тише. — Скажите, она в Амьене? Она нездорова? Что случилось?

— Хорошо. Я расскажу о ней, но при условии, что, когда я закончу, вы позволите мне уйти. И не пойдете следом, не попытаетесь снова найти меня. Это понятно?

— Да. Согласен.

Жанна заговорила — осторожно, словно скупо отмеряя правду, которую могла открыть:

— Изабель возвратилась в Руан, в дом наших родителей. Это было моим предложением. Поначалу они не желали принять ее, однако я настояла на этом. Спустя несколько месяцев отец договорился с Азером о том, что Изабель вернется к нему. Нет, слушайте. Позвольте мне закончить. У нее не было выбора. Отец выгнал бы ее из дома. Азер пообещал все начать заново, принять ее так, точно ничего не случилось. И Грегуар, его сын, умолял ее. Думаю, он и склонил ее к возвращению. Она вернулась к мужу, в их прежний дом. Имелись и иные причины, которые я вам назвать не могу. В первый год войны город заняли немцы, вам это, наверное, известно. Многих мужчин угнали отсюда, в том числе и Азера. Затем… Ну, миновало время, случилось многое. Изабель оставалась здесь. В дом на бульваре дю Канж попал снаряд, часть его была разрушена. Никто не пострадал, но Изабель пришлось перебраться в квартиру на рю де Комартен. Лизетта вышла замуж, Грегуар закончил школу. На следующий год он собирается вступить в армию. В прошлом ноябре город обстреляла тяжелая артиллерия, один из снарядов ударил в дом на рю де Комартен. Изабель была ранена, но все же ей повезло. Двоих на той улице убило. Она написала мне из больницы, спросила, не могу ли я приехать к ней. И я покинула Руан. Из больницы она теперь вышла, здоровье ее поправилось… однако прежней она уже не станет. Я пробуду с ней еще несколько недель.