Приговоренный к власти - Александр Горохов

Нет, решил Лешка, он все-таки изрядно набрался и плохо соображает. Цирковой кураж в национальном духе.

Любомудров встал и сказал капризно:

— Иван Тимофеевич, мне неприятно, что вы устраиваете под крышей моего дома дебош в своем стиле. Извините, но я вынужден вас попросить…

— Ишь, барышня кисейная! — загромыхал Хохряков. — А я и сам более у тебя не останусь! Пойдем, Лешка! Отвалим до хаты! Я тебе много интересного расскажу.

— Мне тоже пора, — Лешка поднялся.

Любомудров метнулся к нему, сказал виновато:

— Извините, что так вышло…

— Ничего не вышло, — не понял его Лешка, а Хохряков кричал в спины уходивших Топоркова и Охлопьева:

— Думали меня сюда к себе зазвать вместо телевизора?! Будто я не пойму, что купить меня хотели! Ха-ха! Не таков Ванька Хохряков! — Он вскочил из-за стола, опрокинув наземь самовар. — Идем из этого осиного гнезда, друг Ковригин! Идем, пока не ужалили! До ворот довези, а там меня добрые молодцы ждут, они не дадут в обиду! У-у, змеи подколодные!

Хохряков метал угрозы на головы врагов, словно бог Зевс свои молнии. Пятнадцать метров до калитки шагал минут десять и рухнул в машину так, что автомобиль жалобно заскрипел и закачался.

— До ворот, парень! Сейчас мы до моей бабы поедем! Чай пить будем с пирогами, погуляем и разговоры поразговариваем.

— Нет, — суховато сказал Лешка. — У меня дела намечены.

Он уже устал от этого раздольного человека и переносить его был более не в состоянии, хотя нельзя сказать, что Хохряков по-своему ему не понравился. Просто к таким людям нужна привычка.

— Тогда, витязь, завтра найди меня! Поговорим! Мы их одолеем! За ними деньги, которые тухлой рыбой воняют, а за нами Вера и Отечество!

Машина сразу наполнилась запахом перегара, Лешка быстро запустил мотор, и, пока ехали до ворот, Хохряков затянул «Вдоль по матушке по Волге», но перед самым выездом с территории дачи осекся.

— Вот, Алешка, как видишь, депутат Думы из меня навряд ли получится. Но пользы от меня — мно-ого будет. Много! Завтра приезжай ко мне на обед, у меня дом в деревне с другой стороны города. Любого спросишь — скажут. Приедешь?

— Приеду, — пообещал Лешка расстроенно, поскольку ясно было, что с этим клоуном серьезной каши не сваришь. Таких в Думу все-таки не пускали.

В довершение всего за воротами участка Хохрякова ждала… телега! Не успел Лешка приостановиться, как пара коней вылетела из рощи, двое молодцов подхватили своего вождя из машины и осторожненько усадили на солому, застилавшую дно телеги. Ямщики свистнули, и кони рванули с места.

Союзник ни к черту, подвел итог Лешка, посмотрел вслед умчавшейся телеге и открыл дверцы машины, чтобы выдуть из салона тяжелый дух, оставшийся после патриота.

Он закурил и попытался прикинуть, какие из всех его запутанных дел надо поставить на исполнение в первую очередь, а что можно отложить.

— Отдай мой партбилет, гад! — прозвучал за его спиной свистящий шепот.

Лешка резко обернулся, инстинктивно толкнул человека рукой в грудь, тот отшатнулся, и Лешка узнал косматого рыбака, который час назад удил рыбу. Теперь на нем был пиджачок, а глаза — все те же липкие — горели из-под кустистых бровей. Старик был сутул до горбатости.

— Какой партбилет? — крикнул Лешка.

— Мой партийный билет, члена КПСС с 1944 года!

— Садись в машину, отъедем, — быстро сказал Лешка.

— Вспомнил меня, да? — Он сел в машину, не сводя с Лешки пристального взгляда. — Кологривов я, стрелял в тебя, гада, а ты меня без штанов погнал и мой партийный билет отнял. На поругание предателей дела коммунизма сдал!

— Вспомнил, Кологривов, — ответил Лешка, въезжая в рощу. — У меня тоже отметина твоя на боку осталась.

— Отдай партбилет, — в голосе Кологривова послышалась животная тоска. — Я же в рабство к изменникам коммунизма попал! Я же настоящий большевик, а всем надо доказывать, что билет свой не уничтожил, как те сволочи, а потерял в борьбе с врагом.

— Подожди, с билетом разберемся! Как ты здесь оказался?

— А так! С того самого дня! Побежал прямо без штанов к Охлопьеву и Топоркову, чтоб узнать, кто ты такой и где тебя искать. Я б тебя тогда все одно застрелил! Но ты в тюрьму упрятался! А я к Топоркову и Охлопьеву, этим ренегатам коммунизма, прилепился по вынужденности! Скрепил свое сердце, в рабстве у них состою, и все тебя искал и ждал этого часа. Нет у меня с той поры жизни, Ковригин! Сказали, что ты всего как пару месяцев из лагерей вышел и сам сюда прибудешь. Никто не знает, что мой партийный билет у тебя, и ты про то не говори. Но отдай, жизнью своей заклинаю. Или уж убей, ведь гибну я!

Лешка остановил машину в роще. Вокруг никого не было.

— Кологривов… Что уж у тебя, жизни без этой карточки нет?

— Тебе не понять. Коммунистическая партия преодолевает трудности и возрождается. Мы снова будем ведущей силой. И я бы сейчас не здесь, на подхвате, был, а настоящим человеком! Лидером! Я же верный коммунист, а как докажу, если партбилет утерян! Искалечил ты мою жизнь!

Лешка уже вспомнил, где можно поискать партбилет этого полусвихнувшегося человека, и сказал уверенно:

— Хорошо, Кологривов. Я обещаю почти наверняка, что на днях тебе твой пропуск в бессмертие привезу… Но уж, извини, задаром тебе его не отдам.

— Сколько хочешь?! Любые деньги! Любые!

— Не знаю еще, что я хочу, — сознался Лешка. — Не знаю, но не деньги. Что-то ты мне расскажешь, Кологривов, за свои партийные корочки, но пока не знаю, что. Так ты у Топоркова числишься?

— Нет. У Витьки Охлопьева. За порученца у него или адъютанта на фирме.

— На какой фирме? А разве он не в армии? — удивился Лешка.

— Давно не в армии. Мы фирму с ним имеем! — гордо сказал Кологривов.

— Какую?

— Разную. Сейчас рыбу возим. Из Прибалтики.

— Рыбу? Натуральную? — подивился Лешка.

— Мороженую. Крупное дело. Что Латвия, что Эстония теперь не русские, а рыбку кушать все хотят. Вот и наладили дело. Вагонами доставляем. В рефрижераторах. — Он вдруг до того заволновался, что вспотел. — А ты часом мой билет не выбросил, не потерял?

— Нет. Найду твой билет. На днях привезу.

— Вези, вези! Что нам теперь с тобой зло помнить? Я же снова человеком стану с билетом, понимаешь? И ты на этих выборах победишь, ведь за тобой сам Михаил Михайлович Рокотов! Гордость наша! И я тоже за тебя проголосую, понимаешь?

— Не понимаю, но пусть так.

— Спасай человека, брат, — сказал Кологривов и полез из машины.

Вся эта чертовщина плохо умещалась в голове у Лешки, и он постарался сосредоточиться на главном деле сегодняшнего дня.

Он глянул на часы. Десять с четвертью. Как он уже прикинул по схеме, до Болшева можно было добраться минут за сорок пять.

Он въехал в Болшево через час и остановился в центре, у первого телефона-автомата. Жетонов у него хватало. Телефон Ланы был записан и продублирован в телефонной книжке и в блокноте.

Трубку сняли сразу, и юный голос прокричал…

— Ветеринарная больница! Дежурная!

— Доманову, Светлану, — произнес Лешка, обмирая.

— Таких у нас нет! — захихикала девчонка.

— Простите, может, нас соединили неправильно, — сказал он и внятно назвал номер.

— Правильно, но у нас тут таких нет. Я работаю уже целый год.

— Но я звонил по этому телефону на прошлой неделе! Дней семь назад!

— А! Ну, а в это время у нас вообще связи не было! Чего-то тут ремонтировали телефонщики, мы целую неделю сидели без телефона.

Он повесил трубку, понимая, что Ланы ему не найти. И в истории с обыском машины, с поисками автомата не разобраться. Опять, как несколько лет назад, Лана блеснула в его жизни — непонятно и странно — и исчезла, не оставив после себя никаких следов. Тогда эта встреча кончилась тюрьмой… Чем кончится сейчас? Он вдруг вспомнил, что оставался еще дом на Волге. Не ледяная избушка, на солнце не растает. И там, в деревне, кто-то должен знать, уж если не Лану, то обитателей дома, что-то там можно было прояснить.

Он уже въехал в Москву, когда понял, что если будет пытаться разобраться во всем, если начнет делать все разом, то не получится вообще ничего. От чего-то следовало отмахнуться, чтобы выделить главное, и двигаться к четко поставленной цели. Нельзя валить в одну кучу задачу оказаться в парламенте, разобраться, кем и чем была сама по себе и в его жизни Лана, понять, — что же делать с Аленой, как вести себя с буйным Хохряковым, а тут еще зыбкое положение питающего его банка ЛФД, Араб, мутная фигура Кологривова, скользкий Любомудров, угрюмый, не договаривающий Топорков, его прислужник, бывший офицер Охлопьев, ныне рыботорговец! Надо отделить зерна от плевел. Главное — борьба за место в Госдуме. В остальном — пусть даже будут потери. На чужую жену зариться вообще грех, хотя едва Лешка вспоминал разговор на мостках, как ему уже и не хотелось ни о чем больше думать. Силы небесные! Многим ли мужчинам так выпадало в жизни, чтоб его любили сквозь годы, любили после единственной встречи, любили и ждали, несмотря ни на что.