Зумана - Е. Кочешкова

— Так ведь и дорога не абы какая, — усмехнулся вышибала, без церемоний отбирая у проходившей мимо разносчицы недообглоданную кем-то кость. В тепле харчевни он снял плащ и оказался хмурым детиной с лицом некрасивым, но весьма осмысленным. Пес увязался за ним следом и теперь, переступая лапами, выразительно облизывался, видя угощение в руках хозяина. — Торгаши тут так и шастают. Ужинать будете? Или сразу в комнаты пойдете? — не ожидая ответа, вышибала обернулся к своему серому спутнику и ласково пожурил его: — Ах ты, проглот… Ну на, на… скажи спасибо Ремше! Кто б еще тебя так баловал…

Глядя на Элею, Шут подумал, что ей надо в постель как можно скорее, но сама она решила все-таки поужинать. Последний раз горячую пищу им довелось есть почти сутки назад… А в «Старой подкове» угощали жареной бараниной и овощным рагу. Нашелся здесь и сыр, и простенькое красное вино, и свежий душистый хлеб… Отломив кусок от большого каравая, Шут поднес его к лицу и с наслаждением вдохнул родной запах… Такой хлеб пекли только в Закатном Крае…

Когда женщина с усталым безрадостным лицом принесла им жаркое, Элея выложила еще несколько монет и непререкаемым голосом королевы велела подать в ее комнату горячую ванну. Разносчица хотела было возмутиться и заявить, что в такое время приличные люди дурью-то не маются. Но, поглядев на Элею, смолчала — смахнула деньги в передник и лишь кивнула. По ее тяжелой походке Шут догадался, что жизнь у этой женщины несладкая. Ему показалось, он даже видит все те обиды и горести, которые соткались вокруг нее в темный серый кокон… И было на этом коконе только одно светлое пятнышко, Шут откуда-то знал, что это сын — уже не маленький, он жил далеко, отданный в подмастерья…

Комната оказалась такой же дрянной, как и харчевня: голые стены, две широкие лежанки, да крохотный столик с чашей для умывания. Простыни в этом заведении меняли, только если попросить, а под матрацами наверняка водились клопы. Но Шуту было уже безразлично. Он только Элею пожалел, да и то понимал, что после степных ночевок местная перина покажется ей самой мягкой в мире. Тем более, что принцессе не приходилось делить ее ни с кем — Элее досталась вся вторая кровать целиком. В отличие от мужчин, которые улеглись спать втроем. Впрочем, Шут давно привык спать в тесноте, находя у себя подмышкой то Кайзин локоть, то Хиргины нечесаные космы.

И опять ему приснился тот канат. Опять Шут свалился на потеху зрителям…

Он проснулся с колотящимся сердцем и сердито вздохнул. Этот сон преследовал его уже не первую ночь. Он не пугал так, как те прежние кошмары, был давно привычным и успел порядком надоесть. Шут и без того прекрасно знал, что опасность крадется за ним. Идет следом и выжидает.

Уснуть он уже не сумел — видать, выспался в повозке. Покрутился с боку на бок и, в конце концов, выбрался из постели — жесткой, как койка корабельной каюты. Натянув куртку и тихо прикрыв за собой дверь, он вышел в общий коридор. Все было погружено во тьму, только снизу в харчевне едва заметно мерцал угасающий очаг. Зевая и поскребывая нелепую поросль, которая покрыла его лицо, Шут направился к лестнице. Никакой цели у него не было — просто хотел чуть размяться, да между делом в уборную заглянуть.

Спускаясь, он услышал непонятные звуки, словно бы кто-то всхлипывал. Шут озадаченно нахмурился и поспешил вниз. И уже на последних ступеньках увидел, что зря торопился… Никто там, в полутемной харчевне не плакал и не страдал. Напротив… этим двоим было очень даже хорошо. Шут в смятении застыл у подножия лестницы, глядя, как шатается под ними тот самый стол, за которым гости не так давно трапезничали. Конечно, в Чертоге Шуту случалось увидеть распаленных страстью господ, но не так вот… неожиданно. Смешавшись, он медленно отступил назад, и надо же было — именно в этот миг мужчина поднял голову и встретился с Шутом глазами.

— Ах ты… — прохрипел он злобно. И без того красное лицо совсем побагровело от гнева. Женщина испуганно вскрикнула, думая, что эти слова обращены к ней, а потом обернулась и тоже увидела Шута. — С-сучий сын!

— Простите… — пробормотал тот, делая еще шаг назад, хотя на ступеньках, это оказалось вовсе не удобно. А мужчина, судя по всему, был крепко пьян, да к тому же по натуре своей горяч на руку. Пока женщина торопливо одергивала юбки, он за неимением чего-нибудь более серьезного, подхватил тяжелый глиняный кувшин и двинулся к Шуту с совершенно недвусмысленным намерением размозжить голову незваному гостю. — Эй! Я ведь просто шел в уборную!

Шут понял, что никакие доводы тут не помогут. Убегать ему тоже не показалось вполне достойным. Он упрямо стиснул губы и, когда рассвирепевший мужик оказался совсем рядом, неожиданно для того ухватился за перила и сделал стойку на руках. Оказавшись таким образом в два раза выше, да к тому же в столь странном виде, Шут заставил горячего любовника замереть в изумлении. Не желая терять этого преимущества, он громко крикнул в лицо своему противнику и сделал такие страшные глаза, какие видел только у Кайзы, когда тот колдовал. Шут не был зол, но внутри у него словно бы что-то ощетинилось, натянулось и оттуда, из самой глубины, на обидчика посмотрел не беззащитный господин Патрик, а человек, который имеющий силу над ветрами и дерзость не бояться людей в масках…

Мужик, вздрогнув, отшатнулся. Осенил себя охранным знаком от демонов.

— Бесово отродье… — пробормотал он, разом утратив свой пыл и злобу. А возникшая рядом женщина бросила на Шута недобрый взгляд и быстро оттащила своего дружка в сторону, что-то сердито бормоча. Когда они скрылись в кухне, Шут позволил телу принять обычное положение и, часто дыша, сел прямо на ступеньках. Руки у него едва заметно подрагивали от внезапного и резкого напряжения, а сам он — от чувств, бивших через край. Кувшин — это, конечно, не обнаженная сталь, но тоже приятного мало. Все произошло так быстро… Шут едва ли сам успел понять и осознать свои действия.

«Что так напугало этого дурня? — думал он, вдыхая поглубже и пытаясь унять дрожь. — Неужто мне и впрямь удалось изобразить страшное? Неужели во мне в самом деле есть нечто, способное вызвать оторопь у других?»

Все это было слишком странно.

Поленившись искать уборную и боясь опять столкнуться с давешней парочкой, Шут справил нужду прямо за дверью харчевни, которую молча охранял серый пес вышибалы. Зверь задумчиво, одними глазами, проследил за его действиями, но, судя по всему, не нашел в них ничего достойного возмущения. Он даже не отнял большой головы от лап, меж которых валялась до блеска обглоданная давешняя кость.