Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том II. Книга II - Юрий Александрович Лебедев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И это «негласное соревнование» показало справедливость такого утверждения А. А. Бриша, выдающегося конструктора автоматики ядерного оружия:
«Очевидно, что полезность разведданных пропорциональна компетентности и научному потенциалу тех, кто эти данные использует в своей работе».[610]
А творческий потенциал советских учёных вскоре реализовался в новой конструкции инициатора.
«По схеме РДС-1 нейтронный источник помещался внутри атомного заряда. Я. Б. Зельдович и В. А. Цукерман выдвинули идею внешнего источника нейтронов, входящего в состав системы автоматики бомбы. Поначалу многим это показалось технологически неосуществимым. Однако И. В. Курчатов, Ю. Б. Харитон, Е. И. Забабахин и П. М. Зернов поддержали ученых. Была создана группа разработчиков под началом А. А. Бриша. Итогом ее деятельности стала новая автоматика. Она получила признание позже, к середине 50-х годов, когда результаты испытаний ядерных зарядов, оснащенных внешними источниками нейтронов, показали, что мощность взрыва в этом случае значительно увеличивается».[611]
И в этом успехе советских конструкторов роль А. А. Бриша была одной из решающих.
14.60. В. В. Путин вручает орден «За заслуги перед Отечеством» А. А. Бришу, 2008 г.[612]
Замечу, что это не самая высокая награда Аркадия Адамовича, создателя оригинальных советских НЗ, Героя Социалистического труда (1983 г.), кавалера трёх Орденов Ленина и многих медалей. Но, в отличие от Ж. А. Коваля, все свои заслуженные награды он получил лично…
Я благодарен и Ю. Н. Смирнову, и А. А. Бришу за то, что они открыли важные детали создания советского НЗ. Но, всё-таки, «здесь-и-сейчас» важно подчеркнуть – всё это построено на фундаменте, заложенном в результате работы разведчика Коваля.
Тогда, в 2008 г., мне удалось поговорить с А. А. Бришем по телефону. Он был очень недоволен моими расспросами, беседовать со мной по существу отказался, но всё же одну – очевидную для меня! – деталь он все-таки подтвердил – идея полониево-бериллиевого нейтронного запала пришла, вероятно, к нам из Америки. А, значит, через Жоржа.
Я написал об этом Ю. Н. Смирнову, добавив, что, поскольку
«Я.Б. Зельдович и В. А. Цукерман выдвинули идею о внешнем нейтронном инициировании только в 1948 году, значит до этого именно в плане идей этого устройства успех нашей первой бомбы был обеспечен «полониевым» вариантом, а о полонии как необходимом элементе сообщил именно Жорж»[613].
На что получил от Юрия Николаевича сердитую отповедь:
«"Историки должны быть благодарны всякому, кто дает информацию". Я бы уточнил для ясности: если при этом историки не провоцируют и соблюдают необходимый такт. Разве Вы не понимаете, что Аркадию Адамовичу перевалило за 90?! Разве Вы не понимаете, что он ни Вас, ни Ваши полномочия вообще не представляет? Вы для него – трубка телефонная. Даже не очень-то ясно, кто за ней стоит. Я вообще не разговаривал бы с Вами в подобном случае. А пригласил бы Вас к себе, потребовал бы допуск и задание, а потом с полным правом сказал бы Вам, что подобный круг Ваших вопросов я с Вами обсуждать не имею права. (И еще удивился бы, что весь Ваш безмерный «запал», увы, «танцует» вокруг Жоржа, является односторонним и уже поэтому ошибочным!) А что же Вы? Вы даже пытались «вытянуть» из престарелого человека отнюдь не общедоступную информацию… Вы определенно завышаете свои права. Потому и действуете на грани фола, а то и еще хуже. Потому, полагаю, и услышали от А. А. "эмоциональную отповедь"».[614].
Это расхождение во взглядах на тактику получения информации не нарушило нашего взаимоуважения с Юрием Николаевичем, поскольку «грань фола» я всё-таки не переступил, а сведения «из первых рук» получил важные.
А то, что именно «первые руки» являются источником наиболее значимой информации (даже если она не является уникально-свидетельской, а только оценочной, её вес многократно «утяжеляется» близостью источника к реальному ходу событий), показывает следующий пример.
Л.П. Феоктистов, один из активных участников советского атомного проекта, акад. РАН, который по характеристике М. С. Горбачёва, является
«признанным специалистом высшей научной классификации, накопившим многолетний опыт непосредственного участия в создании и испытании рекордно мощных ядерных зарядов»,[615]
написал:
«Хочу напомнить, что „задержка“ с испытанием первой советской бомбы произошла не потому, что мы не знали, как её делать. Не было плутония и урана нужного количества и состава. Без плутония нет современного ядерного оружия, и наоборот: наличие плутония создаёт все необходимые предпосылки для восстановления ядерного арсенала за короткий срок – не более месяца».[616]
Рискну добавить от себя, что Лев Петрович упустил ещё один элемент, без которого в то время не могли сделать первую советскую атомную бомбу – полоний. Упущение очевидное, но не важное.
Важность этого свидетельства Л. П. Феоктистова в другом. Из этой авторитетной оценки видно, что, благодаря наличию у Курчатова достаточно подробной информации о конструкции бомбы и жёсткому требованию делать её по американскому образцу, творческий коллектив учёных, работавших под его руководством, обладал «избыточным» интеллектуальным потенциалом.
И наличие этого «избытка» позволяло генерировать и разрабатывать идеи, не идущие в дело немедленно (как делать немедленно Курчатов знал по данным разведки) и потому не требующие существенных материальных затрат, но которые позволили после первого испытания и изготовления к концу 1950 г. 11 бомб РДС-1, быстро создать уже свою конструкцию НИ, реализованную в изделиях РДС-2 и РДС-3, успешно испытанных в 1951 году и пошедших в серийное производство.
Одним из примеров таких «долгосрочных заделов» является разработка водородной бомбы. Обычно начало работы над ней связывают с идеями А. Д. Сахарова. Оказывается, однако, что когда он ещё не имел никакого отношения к атомному проекту, трудился над своей кандидатской диссертацией и дважды отказался от работы в «специальном проекте» в 1946 и 1947 годах,[617] Ю. Б. Харитон уже предметно «прикидывал» – как и из чего эту бомбу сделать. Это ясно видно из недавно открытых архивных документов 1946 года:
«Вопросы сверх бомбы
Проанализирован вопрос о возможности использования легких элементов. Анализ экспериментальных данных о сечениях для ядерных реакций и теоретическое рассмотрение вопроса показывают, что в принципе, повидимому, возможна ядерная детонация легких элементов, причем наиболее подходящим веществом является тяжелый водород».[618]
Из этой справки видно, что уже в 1945 году в курчатовской Лаборатории № 2 (ещё в Москве, до создания ядерного центра в Сарове!) шли экспериментальные работы
