Уровень: Магия (СИ) - Вероника Мелан

Дома пусто, на улице жарко, до ночи далеко. Продукты она купила, газеты почитала, с час промаялась в гостиной, раздумывая, чем заняться, а теперь убивала время здесь, в галерее, куда зашла случайно — дверь в нее оказалась следующей после входа в антикварный салон.

Отдавались эхом от высоких стен слова и скрип половиц; тихонько играло стоящее на столе у продавца радио, откуда изредка доносилось покашливание. В воздухе, подсвеченные золотым, вились пылинки.

Она ничего не искала и не желала найти, просто маялась бездельем и никак не могла найти себе применения. С тоской думала о том, что когда выйдет на улицу, снова придется что-то изобретать, выдумывать, решать. Куда двигаться дальше, чем унять беспокойный мозг. Внутри тихо росло недовольство. Пройдя половину зала, Марика уже хотела повернуть назад, к выходу, когда случайно увидела ее, висящую за тканевой стойкой, специально отделенную от других.

Сразу же глухо и быстро заколотилось сердце, ноги засеменили вперед, а глаза прилипли к мазкам. Нырнуть бы в нее, просто взять и нырнуть…

— Сколько?

Нетерпеливо барабанили по мраморной панели пальцы; продавец нехотя оторвался от чтения потрепанной книжки.

— Какая вас интересует?

— Вон та, что висит почти в углу, за перегородкой.

— Сейчас посмотрим. — Мужчина поднялся, взял с собой толстую книгу с номерами и ценами картин и вышел из-за стойки. — Показывайте.

Картина оказалась оценена на удивление недорого — всего в двести пятьдесят долларов — и принадлежала кисти неизвестного (возможно, неизвестного только Марике) Лонто Бияно. Слава Создателю, она поместилась в багажник, иначе пришлось бы нести ее до дома пешком тем же методом, каким строители носят стекла: неуклюже сворачивая от прохожих и по-комичному широко расставив руки в стороны.

Она согласилась бы и на такое. Лишь бы висел этот холст в гостиной, лишь бы находился перед глазами.

Вернувшись домой, она недолго терзалась сомнениями. Привалив тяжелую бронзовую раму к стене, быстро сняла подаренный Ричардом шедевр, едва не завалилась на спину, пытаясь оттащить его в сторону, с мягким стуком поставила зелено-оранжевую «мазню» ребром на ковер у дивана и принялась вешать на прежнее место только что приобретенное произведение искусства.

Повесила. Отошла к столу. Опустилась на стул и, забыв, как дышать, залюбовалась.

Знал ли он, художник, что именно писал? Бывал ли он на Магии? Видел ли изображенное место своими глазами или же только представлял его в воображении?

Но как точно! Невероятно точно, красиво, атмосферно…

С картины на Марику смотрел покрытый травой холм, на вершину которого ползла тропинка. Узкая, иногда теряющаяся в траве. Розоватый закатный свет, растущие тут и там лютики, застывшее в свете уходящего дня ощущение волшебства, возвышающиеся на горизонте, покрытые снегом горы. И сгустившийся на самых вершинах туман — все точно так, как она помнила. Кажется, нужно пройти еще чуть-чуть, поставить под спуском палатку, а завтра будет новый день. Новый. Наполненный чем-то чудесным, нужным, правильным.

Чем дольше она смотрела на занявший центральное место на стене пейзаж, тем сильнее подкрадывалось ощущение, что еще чуть-чуть, еще совсем немного — и покажется из-за рамки ушастая голова сервала. Потом пятнистая спина. Потом хвост. Затем он поднимется на вершину холма, застынет и будет ждать ее там. Обернется, посмотрит недовольно: мол, ты идешь или нет?

Прикрыв рот ладонью, Марика начала плакать.

Что есть произведение искусства? То, что признано большинством? То, что дорого оценено? То, о чем пишут газеты и журналы? То, о чем кричат афиши? Нет, художник может не быть великим в глазах сотен или тысяч людей, но если он сумел создать вещь, от которой хотя бы у одного человека перехватило дыхание, зажглось сердце, а на глаза навернулись слезы, то он — мастер. Великий мастер, чье восприятие соприкоснулось с твоим, отозвалось внутри радугой и перевернуло привычный мир.

Почему она не спросила, можно ли попасть на Магию во второй раз? Почему не поинтересовалась об этом у Майкла, у Пилона, у бабки? Почему не задала один из самых животрепещущих вопросов никому из тех, кого встречала на своем пути?

Почему?..

Теперь, глядя на пейзаж неизвестного художника (спасибо, Лонто, что ты создал его), Марика не могла поверить (до неслышного визга в ушах не желала верить), что отныне путь туда для нее закрыт.

Нет, не надо новых семечек, не надо бонусов, не нужно дарить знаний, если она не заслужила, но просто пройтись? Увидеть, как колышется вдалеке на снегу огонек, подставить лицо холодному сиянию звезд, потрепать пятнистый загривок и услышать, как Арви мурчит в ответ.

Она не принимает верных решений? Именно так сказало Лао во время последнего диалога.

Что ж, пришла пора это изменить.

Если представится шанс вновь встретить Майкла, она скажет ему спасибо. Спасибо за ту грозу, что они пережидали вместе на деревянном крыльце; за сосиски, которыми он когда-то не поделился, и тем самым он многому ее научил. За обнадеживающие слова, когда казалось, что привычный мир рушится; за помощь в смене приоритетов, хоть иногда этот процесс крайне болезненно отзывался в сознании. За огонь, что потрескивал возле ее палатки по вечерам; за сохнущую на веревках одежду; за диалог на его веранде, когда они вместе смотрели в окно, за которым виднелись укутанные ночью горы…

Лишь бы только увидеть его снова.

Беспрерывно стучали по клавишам пальцы, крутились перед глазами строки текста, ссылки на незнакомые сайты — все не те, все не туда.

Несмотря на то, что она провела за компьютером больше трех часов, Марика так и не сумела найти ни одного упоминания о странном Уровне. Слово «Магия» вело куда угодно: на странички гадалок, экстрасенсов, на научные статьи и труды ученых, на порнографические сайты — но только не туда, куда должно было. Не попадалось ни одной нужной ссылки, ни единой зацепки.

Сайт Комиссии, на который она вышла тогда по чистой случайности, канул в воду, начисто исчез из просторов сети.

Был. Она верила, он был: она лично заполняла там формы и давала согласие принять на себя ответственность за неблагоприятный исход, ручалась за здравый рассудок и трезвую память, лично подписывалась своим именем и вводила домашний адрес, не веря в какой-либо результат.

А потом пришло письмо с голограммой. Потом был дом на Биссонет и старуха в темной прихожей, пахнущей пылью и воском.

Дом. На Биссонет.

Забыв про остывший кофе, Марика, не отрываясь, смотрела на картину.

— Лао, ты случайно не знаешь, можно ли во второй раз попасть на Магию?