Дар дождя - Тан Тван Энг

– Суянь – партизанка из Коммунистической партии Малайи. Сто тридцать шестой отряд и КПМ заключили договор, что будут сотрудничать против японцев.

– Знаю. Я читал донесения японских шпионов.

Информация о сто тридцать шестом отряде была разрозненной, но японская разведка выяснила, что он был сформирован англичанами перед самой войной и что его бойцы происходили из самых разных слоев общества. Банкиры, ремесленники, учителя, коммерсанты – все, обладавшие любыми познаниями, которые хоть как-то могли пригодиться, направлялись на военную тренировочную базу в Сингапуре, где их наскоро обучали ведению партизанской войны в джунглях. Это был новый метод военных действий, почти революционный. Потом новобранцев забрасывали в очаги сопротивления по всей Малайе.

Мне были известны только эти скупые факты, и Кон дополнил их подробностями. Британское правительство заключило соглашение с лидерами МКП, по которому поставляло вооружение в обмен на совместные действия со сто тридцать шестым отрядом с целью нападения на японцев.

Полагаю, война уложила бывших врагов в одну постель. Коммунистическая партия Малайи, известная среди помешанных на аббревиатурах англичан как КПМ, действовала с конца двадцатых годов, вела пропаганду среди рабочих на плантациях и оловянных рудниках. Партия организовала несколько масштабных забастовок, которые были жестоко подавлены правительством. Уйдя в подполье, КПМ обустроилась в джунглях, поклявшись взять страну в свои руки.

По словам Кона, партизаны действовали очень успешно. Нападениям, бомбежкам и разрушению подвергались военные базы, тюрьмы, правительственные учреждения и дома высокопоставленных чиновников. Иногда деревни за пределами небольших городов снабжали сто тридцать шестой отряд продуктами и медикаментами. Но в ответ кэмпэнтай незамедлительно проводила в таких деревнях карательные операции.

– С этим я хорошо знаком.

Я рассказал ему про деревню Мин и про многие другие, куда ездил с Горо.

– В кэмпэнтай это называют зачисткой, и она все еще продолжается.

– Ты знаешь, куда уехал Танака-сан? В горы, как и собирался?

– Не знаю. Наверное, да.

– А твой сэнсэй?

– Он второй человек на Пенанге.

Кон сделал большие глаза, и я решил все ему рассказать.

Когда я закончил, он горько рассмеялся.

– Нам с Танакой-сэнсэем часто было любопытно, чем он с тобой занимался. Теперь будем знать. А ты все возил его по острову… – Он покачал головой. – Значит, это правда, что ты на них работаешь. До нас доходили слухи, что ты им помогал. Но я всегда говорил, что это неправда.

Слово «кэмпэнтай» оставалось невысказанным, но висело между нами, как противная вонь.

– Думаешь, я поступил неправильно?

Он покачал головой:

– Уверен, у тебя были на то причины.

Я бросил взгляд на Суянь, но все равно решился спросить у Кона:

– Разве это разумно – сотрудничать с КПМ?

– Не менее разумно, чем работать на японцев, – отозвалась Суянь.

– Думаю, я это заслужил. Но почему вы здесь? Это большой риск.

– Мы вышли из джунглей впятером. Все сейчас на Пенанге, но мы не знаем точного местонахождения друг друга. Через два дня мы должны встретиться в условленном месте и выполнить наше задание.

– И вы хотите, чтобы я вам помог.

– Мы должны уничтожить военный радар и радиостанцию на севере. Ты как-то говорил, что они – на горе. Нам нужно знать, где именно.

Я встал и подошел к окну, заглянув в щелку между шторами. Уже стемнело, и море слилось с сушей, если не считать полоски мерцающей пены, возникавшей в том месте, где океан сдавался земной тверди, снова и снова.

– Я не могу этого сказать.

– Это необходимо. Мы должны лишить японцев возможности следить за нашими кораблями и самолетами. Они будут сбрасывать нам припасы, а потом нам нужно будет расчистить полосу для высадки.

– Я не могу позволить вам взорвать установку. Знаешь, что будет, если у вас получится? Месть жителям Пенанга будет ужасной. Пострадают невинные люди. А вас кэмпэнтай выследит и перебьет.

– Это цена за победу в войне, – ответил Кон. – У нас нет выбора.

– Нет, есть. Не выполняйте задание.

– Если он провалит задание, КПМ его убьет, – сказала Суянь.

– Спрячьтесь здесь, на Пенанге.

– Не могу, – тихо ответил Кон. – Я взял на себя обязательства и должен их выполнить.

Я сжал виски.

– И так слишком много людей погибло.

– Сделай это, Филип. Для меня. Скажи, где находится установка.

Ему не нужно было напоминать, что я находился перед ним в долгу за спасение жизни отца. И я сказал, где находится дом на горе Пенанг, который я показал Эндо-сану, тем самым рекомендовав его Императорской армии Японии.

– Вы не сможете подняться на фуникулере. Станция пострадала во время бомбардировки, и там стоит охрана.

– И как тогда?

– Пешком, через Лунные ворота. – Я объяснил, как их найти. – Берегитесь патрулей.

– Это тот путь, который ты показал своему сэнсэю, – догадался он.

Я кивнул.

– Мне пора.

Кон в темноте проводил меня до дороги.

– Нам больше нельзя здесь встречаться.

Я не удержался от вопроса:

– Что случилось перед капитуляцией Пенанга? Я искал тебя, но твой отец сказал, что ты уехал.

Кон рассказал. На следующий день после свадьбы Мин он уехал в Сингапур, чтобы встретиться с Эджкомом в штаб-квартире Управления специальными операциями, под эгидой которого действовал сто тридцать шестой отряд. Его отправили на короткую общую подготовку вместе с полицейскими, плантаторами, рудокопами, школьными учителями – кем угодно, кто знал страну и говорил на местных языках.

– Эджком именно так все и описывал. В тот день, когда пал Куала-Лумпур, нас сбросили на парашютах в джунгли. Там нас встретили партизаны. Странный получился набор: белокожие хилые англичане, угрюмые китайские коммунисты, добродушные гуркхи и аборигены-темиарцы[88].

– Первые недели все шло хорошо, это было что-то новое и увлекательное; мы считали это приключением. Но потом началось однообразие, мы постоянно перемещались, постоянно должны были быть начеку. Провизии не хватало, и я не понимал, как наша горстка может изменить ход войны.

Но хуже всего было во время муссонов. Дождь не кончался по несколько недель, и нам приходилось дни напролет сидеть в мокрых залатанных палатках. А когда мы несли дозор, то прятались под дождевиками или под гигантскими папоротниками, и этим мучениям конца не было. Я был готов все бросить. Многие сошли с ума.

Он сделал долгую паузу.

– Они стали угрозой для безопасности, и мне пришлось их пристрелить.

Наше положение улучшилось, когда Чин Пен[89], глава КПМ, приказал нам объединиться с Йонгом Кваном. Мы добрались до его укрытия, и оно стало нашей базой на… какой сегодня день?

Я сказал ему, и он умолк. Потом присел на корточки и что-то нацарапал на земле палкой.

– Октябрь сорок четвертого, – растерянным голосом повторил он. – Значит, я партизаню уже три года.

Когда он поднял взгляд, в его глазах была усталость.

– Все скоро закончится, – сказал я, но слова вышли пустыми.

Йонг Кван сразу же проникся к Кону неприязнью. Коммунисты давно враждовали с триадами.

– Все в отряде видели, что я больше понимаю в тактике и сражаюсь лучше, чем Йонг Кван. Мы сделали столько успешных налетов на япошек, что нам пришлось на несколько месяцев залечь на дно. Нам удалось уничтожить несколько важных объектов. А из тех гарнизонов, на которые мы нападали, мы брали еду и медикаменты. Я хорошо кормил свой отряд. Все стало еще хуже, когда я встретил Суянь. Мы стали друзьями, а поскольку мы были молоды и одиноки, то и любовниками.

– Она – женщина Йонг Квана?

– Да.

– Ты сошел с ума. Зачем ты взял ее сюда?

– Она беременна.

– От тебя?

– Мы не знаем. Но от ребенка надо избавиться. Неизвестно, сколько еще протянется война. Она не может рожать в джунглях.

– Пусть останется здесь. Ты не должен заставлять ее избавляться от ребенка.

– Я не заставляю. Она сама настояла. – Он увидел выражение моего лица.

– Не беспокойся об этом. Я сам разберусь. У меня есть знакомые в городе. Спасибо, что дал нам нужную информацию. Теперь мы с тобой в расчете.

– Да, в расчете.

– Пойдем с нами. Ты же знаешь, что именно так надо поступить.

– Я больше ни в чем не уверен, Кон.

Я не знал, когда снова его увижу и увижу ли вообще. Меня раздирало между желанием пожелать успеха в выполнении задания и надеждой, что он не станет его выполнять. В конце концов я решил ничего не говорить и просто поклонился.

Радарная установка была уничтожена через три дня. Это случилось в полдень, и в Джорджтауне взрыв был хорошо виден и слышен. Я отчасти ликовал и надеялся, что Кону удалось скрыться. Но мне стало страшно. Японцы отреагировали решительно, забирая всех подряд, и меня снова и снова вызывали зачитывать имена в городе и окружающих деревнях. Я знал, что люди, которых вытаскивали из толпы, были невиновны, но ничего не мог сделать. И злился на Кона, потому что ему не приходилось мириться с последствиями.