Советско-финскй плен 1939-1944 - Дмитрий Фролов

В обществе сохранялся внутренний конфликт, порожденный многолетней репрессивной политикой государства по отношению к собственному народу. Кратковременная, но кровопролитная Зимняя война выявила такое специфическое явление советской действительности, как стихийный антисталинский протест. Он принял характерные очертания в условиях непопулярных боевых действий, сопряженных с военными поражениями, и имел различный характер: от жалоб и выражения частичного недовольства до открытой агитации, высказываний террористических намерений, случаев перехода на сторону противника и вступления в вооруженные антисоветские формирования. Однако факты недовольства войной так и не переросли в открытый протест, как на это рассчитывали представители русских эмигрантских организаций. В этом заключался парадокс времени. Публично заявлять о своем несогласии с «мудрой сталинской политикой» было чревато суровыми последствиями. Информация о недовольных постоянно стекалась в органы государственной безопасности со всех уголков СССР.

У людей выработалось чувство «внутренней» цензуры. Это касалось самых разнообразных сфер жизнедеятельности человека — от простых разговоров до похоронных обрядов, как это было, например в Карелии. Известный карельский фольклорист А. Степанова отмечает, что, «полностью отсутствуют зафиксированные материалы о погребальных обычаях в 1930-1940-е гг. Можно только догадываться, что в состоянии всеобщего страха, когда все старые обряды и религия отрицались, считались идеологически вредными, реакционными, упростились и похороны. В отношении причитаний не было таких жестких и прямых запретов, но люди сами могли осуществлять «внутреннюю» цензуру и на всякий случай не рисковать»[180].

И все же большинство советских граждан верили в необходимость войны с Финляндией. Люди были убеждены в том, что победа в ней отодвинет границу от Ленинграда и тем самым обеспечит его безопасность. Многие верили в правильность позиции, занятой СССР по территориальному вопросу. Да и официальная пропаганда говорила о войне как об освободительной миссии: Красная Армия шла в Финляндию не как захватчик, а как друг, способный оказать помощь трудящимся Финляндии в их борьбе против ига помещиков и капиталистов.

Одновременно с этим у населения СССР не был создан единый образ финна как врага. Объяснить это обстоятельство можно, как мне кажется, не только прямолинейностью и неповоротливостью пропагандистских органов страны, но в том числе и тем, что в советской прессе усиленно рисовался облик финского солдата как запуганного и обманутого, то есть вызывавшего больше сочувствия, чем ненависти и вражды. Кроме того, часть населения осознавала, что фактически Советский Союз выступает в роли захватчика, так как боевые действия велись только на территории Финляндии. Во время войны Продолжения, в отличие от кампании 1939–1940 годов, ситуация некоторым образом изменилась. Советский народ чувствовал себя жертвой агрессии со стороны Финляндии, вступившей в коалицию с Германией.

Население Финляндии, в отличие от жителей Советского Союза, заняло практически единодушную позицию в отношении к войне с СССР. Однако было бы наивно предполагать, что единение общества перед лицом угрозы со стороны восточного соседа произошло быстро и сразу. Здесь для более полного раскрытия темы необходимо сделать историческое отступление. Как мы знаем, Финляндия, став независимой, практически сразу же вступила в период Гражданской войны. Страна разделилась на белых и красных. Германия, на которую Финляндия тогда ориентировалась в своей внешней политике, поддерживала законное правительство страны, поставляла вооружение и способствовала подготовке национальных военных кадров. Советская Россия, со своей стороны, поддерживала социал-демократов и Красную Гвардию. В боевых действиях на стороне красных принимали участие до 10 тысяч русских. Гражданская война носила чрезвычайно жестокий характер. Как мы помним, в 1918 году около 80 тысяч красных финнов содержались в лагерях и тюрьмах страны.

После окончания Гражданской войны и в 1920-е годы тысячи финнов бежали в РСФСР. По оценкам российского исследователя Эйлы Лахти-Аргутиной (Eila Lahti-Argutina), в это время в Советскую Россию перешло свыше 10 тысяч финнов[181]. Одновременно с этим продолжался отток некоторой части населения в более благополучные в экономическом отношении страны, в том числе в США. Впрочем, существовало и обратное движение населения. После экономического кризиса в Соединенных Штатах некоторые финны вернулись на родину.

В декабре 1918 года в Москве была создана Финская Коммунистическая партия, которая изначально действовала нелегально на территории Финляндии, стремясь распространить свое влияние на все социальные круги общества страны. В 20-е партия вышла из подполья и участвовала в парламентских выборах вплоть до запрета в 1930 году. В противовес этому финская социал-демократическая партия оказалась более дееспособной и на протяжении предвоенного десятилетия оказывала серьезное влияние на политическую жизнь страны, в том числе формировала и участвовала в работе правительства Финляндии.

Таким образом, политическая обстановка в стране в преддверии Зимней войны была достаточно стабильной. Однако ухудшение взаимоотношений между СССР и Финляндией несомненно отразилось на внутриполитической ситуации в стране. Угроза войны сказалась и на жизненном уровне населения. Уже осенью 1939 года было введено частичное нормирование отдельных продуктов питания, например сахара и кофе. Из продажи исчезла пшеничная мука[182]. По мере того как становилось понятно, что переговоры между двумя странами могут зайти в тупик по вине обоих участников (из-за жестких требований территориальных уступок со стороны СССР и несговорчивости Финляндии), в стране были проведены превентивные меры подготовки к войне. провели мобилизацию, и около 300 тысяч человек были поставлены под ружье. Кроме того, Финляндия приступила к эвакуации гражданского населения, в связи с чем почти треть миллиона гражданских лиц сменили постоянное место жительства. Только из Хельсинки в октябре 1939 года уехали около 100 тысяч человек.

Как уже отмечал ось выше, подобные вынужденные изменения привычного уклада жизни могли отрицательно сказаться на настроениях в обществе. Как отмечает финский исследователь М. Йокипии, в рамках подготовки к войне «6 октября 1939 с был принят второй, так называемый закон о защите республики, который предоставил президенту полномочия издавать в случае необходимости указы, ограничивающие свободу личности и свободу слова»[183]. Кроме того, для предотвращения негативных тенденций, в том числе и для борьбы со слухами, в Финляндии была создана добровольческая организация «Защита страны» (Мааn Turva — Hembygdsfronten). В конце октября 1939 года ее членами были около тысячи человек. Профессор Хельсинкского университета Тимо Вихавайнен отмечает, что донесения этой организации свидетельствовали о поддержке подавляющим большинством населения чрезвычайных мер правительства. Но в отношении переговоров в Москве общество занимало не столь жесткую позицию, как руководство Финляндии.

Однако было бы неправильно утверждать, что единодушие в обществе было стопроцентным. В любой стране и в любое время существует определенная группа людей, выступающая против действий государства или занимающая нейтральную позицию. Не была исключением и Финляндия. В стране существовала коммунистическая партия, которая пользовалась определенной поддержкой в обществе. И хотя влияние коммунистов на политическую обстановку и жизнь в стране было незначительным, министр внутренних дел Урхо Кекконен (Urho Kekkonen) провел превентивные меры — 272 активиста были арестованы. Позже под давлением социал-демократов их большая часть была освобождена. Лишь 13 человек остались под стражей.

Начало Зимней войны объединило практически все слои общества и политические партии под единым лозунгом защиты независимости страны. Советская пропаганда периода 1939–1940 годов не оказала должного воздействия на гражданское население Финляндии. Ее неповоротливость и оторванность от жизни, а также способ распространения листовок, которые сбрасывали на города вместе с бомбами, по свидетельству маршала Маннергейма, «не могли вызвать ничего, кроме смеха»[184]. По сути, эта пропаганда только укрепляла внутренний фронт финнов.

Финляндия также вела пропаганду на войска РККА и территорию Советского Союза. Радиовещание велось на русском, татарском, украинском языках эмигрантами, проживающими в Финляндии. В связи с тем что во время Зимней войны радиоприемники у населения СССР не изымались, как это было в период Великой Отечественной войны, эти передачи можно было слушать, не только в Ленинграде, но даже в Азербайджане. Как отмечает в своей работе профессор Тимо Вихавайнен, подобная «радиоинтервенция» вызывала беспокойство председателя Ленинградского радиокомитета Нахимовича, поэтому все радиоприемники в Ленинграде старались мобилизовать для глушения финских передач.