Внешний враг - Владимир Перемолотов

— Погоди.

Как-то не уверенно разведя руками он водил пальцами по цепям ответил не сразу и совсем не так, как рассчитывал богатырь.

— Нет. Не могу… Не простые цепи — с заклятьем.

— Что ж с того? — спросил Исин. — Заговоры, заклятья — это понятно… Ты бы за пилой лучше сбегал. Или за ломом. Против лома никакому колдовству не устоять.

Колдун стоял ничего не предпринимая.

— Ты нас сними, а уж мы тебя в обиду не дадим!

Исин на всякий случай дернулся еще раз, но цепи только звякнули.

— Вы сперва за собой следить научитесь, а уж потом за другими приглядывать беритесь. Я же говорю — с заклятьем цепи-то.

— Ну и что? — спросил хазарин несколько разочарованно. — Неужто твое заклятье чужого не пересилит? А еще хвастался…

— Пересилит, пересилит, — успокоил его Муря. — Только о том, что я его пересилил тот, кто заклятье наложил сразу и узнает.

— Ну и узнает… Ну и что? Твое дело цепи снять, а уж с остальными-то мы сами уж как-нибудь… Справимся! Ну, тяжело будет — ты подсобишь…. Ну, если, например, кого оттаскивать придется…

Муря мог бы отбрехаться, но ответил серьезно.

— Если по-нашему, один на один, да заклятье против заклятья — кто знает…. Может я и выстою…. Только ведь «Паучья лапка», как я понимаю, у него… Он ей меня силы лишит, а сам приведет сюда мордоворотов с десяток….

Все, что он говорил, было до обидности понятно. Им ведь даже подраться толком не дадут. Сперва кто-нибудь убьет Мурю, а потом похититель талисмана спрячет «Паучью лаку» в ковчежец и снова обретет свою силу, а после этого….

— Тут нам и конец… — сказал Избор. Он свои цепи больше не трогал. Он уже не один раз пробовал их на прочность и понял, что нечего тратить время попусту.

— Зря пришел, выходит?

Колдун тихонько рассмеялся.

— Кто знает…. Может да, а может — нет. Я ведь не цепи с вас снимать шел, а так… Выяснить кое-что для себя…

— Ну выясняй и скатертью дорога… — грубо сказал Исин. — Дай хоть выспаться перед смертью.

Его голос не обманул колдуна.

— Ишь, смелый какой. Что завтра скажешь, когда тебя на части разламывать станут?

Исин только головой повел, понимая что старик прав. Колдун понимая, что с того много не возьмешь повернулся к Избору, что бы вернуться к начатому несколько часов назад разговору.

— А ты что скажешь?

Глава 33

— Я тебе так скажу, — в голосе Избора звучала почти стариковская рассудительность. — Умрем мы, не видать тебе талисмана, а пока мы живы….

Он покачал головой, показывая, что в будущем возможно все. Муря молчал, ожидая продолжения.

— И вот еще что… Мы тут у себя подеремся и помиримся, а вот он…

Голос воеводы наполнился тяжелой злобой.

— Он не наш. Чужой. У него и мысли чужие. Это не просто враг. Это внешний враг, которому ничего тут не дорого. Ни березки, ни седые бороды.

Муря стоял молча, глядя в окно.

— Ничего я тебе не скажу больше. Каждому из нас сейчас проверка — кто чего стоит. Ты волхв. Понимать должен, что на кону стоит. Выбирай на чьей ты стороне…

В тишине подвала шипела смола, раскаленными каплями, стекавшая с факела. Муря погладил себя по груди.

— При чем тут бороды? — спросил он.

— Пока не знаю, — ответил воевода. — Что-то он задумал. Сам сказал, что седых бород скоро на Руси меньше станет.

Избор взглядом скользнул по стариковской груди и вздрогнул. Муря судорожно сжимал в кулаке свою бороденку. Глаза колдуна стали жесткими. Он медленно, сквозь раздумье спросил воеводу:

— Сам, значит, обещал талисман до Хайкина донести?

Они одновременно подумали об одном и том же… С минуту в подвале висела тишина — страшная догадка тяжело и неуклюже ворочалась в их головах.

— Не-е-е-т, — сказал Избор. — Быть того не может!

— Не может, — согласился Муря. — ну а если все же….

— Так ведь сколько же там…

Даже не дослушав Избора колдун оборвал его.

— Лапки на всех хватит. Она все вычерпает!

Он решительно, словно сбросил оторопь стал рыться в карманах, потом, не найдя что искал, полез за пазуху. Избор смотрел на него незрячими глазами, переживая только что понятое. Он не заметил, как с лица Мури сошла сосредоточенность — колдун нашел то, что искал.

То, что он держал на раскрытой ладони показалось Избору похожим на белых могильных червей и представив чего потребует Муря он почувствовал тошноту.

— Что это? — донесся до воеводы голос хазарина.

— Одолень-трава! — Торжественно сказал колдун. — Паутины бы вам еще для верности…

Лицо Гаврилы перекосилось и Муря поспешно добавил.

— Ну да ничего… И без паутины сойдет. Вы ребята крепкие. Сдюжите…

Каждый из богатырей знал об этой траве, что давал силы, или по крайней мере слышал о ней и Масленников с готовностью открыл рот. Но Муря в ответ только пальцем погрозил.

— Погоди харю разевать. Послушай сперва.

Он прошелся мимо них, раз и другой.

— Дам каждому по корешку. Спрячете его за щекой, только жевать пока не вздумайте, а вот завтра….

Он потер ладони.

— Когда завтра вас четвертовать поведут, тогда и разжуете.

Он поднял палец, призывая к вниманию.

— Только корешки не глотать. Разжевал, да выплюнул.

— А потом что? — спросил Избор. — Потом-то?

Он ждал чуда и дождался.

— Потом? Потом я дам знак и вы порвете цепи. А дальше как Боги решат…

— Какой знак? — деловито переспросил хазарин, вытягивая голову навстречу колдуну. Муря замолчал, перебирая свои возможности.

— Не знаю пока, но знак будет. Вы его ни с чем не перепутайте.

Бирюч взобрался на помост и перебивая стоустый гул толпы прокричал:

— Согласно княжескому повелению пойманные злодеи проповедники будут сперва четвертованы, а затем тела их приклеят к городской стене в позорном месте вместе со своими непотребными вещами!

Он брезгливо, словно уже держал в руках отрубленные головы, поднял Изборов мешок, потом Мурину бутыль и наконец начатый каравай.

— Чтоб ему бутыль уронить! — шепнул Избор. Тут же представив, что тут начнется, если рядом с ними объявится один из муриных джинов. Ничего, конечно, бирюч не уронил, а напротив аккуратно поставил вместе с мешком у своих ног.

— Про халат забыли, — сказал все внимательно выслушав Исин. — Про халат-то чего молчат?

Народ внизу загоготал, засвистел, заулюлюкал. Богатыри же выслушали его спокойно. Они твердо верили, почти знали, что все, что сейчас начинается, кончится совсем не так, как хочется всему собравшемуся внизу люду.

— Вот и радость человекам, — сказал Гаврила. Слова его прозвучали неразборчиво — зубами он мял корешок, что дал Муря, отсасывая из него спасительную горечь. Корешок вязал рот и Исин также прочавкал в ответ.