Второй - Ята Петри

— Я хочу домой- единственное о чем просила Машка. Она не поддавалась никаким уговорам. Она не хотела ничего слушать. Видеть Максимова она тоже отказывалась.

— Пусть он уйдет кричала Машка до истерики в присутствии Серегиного отчима.

И Серега после нескольких неудачных попыток объяснится вынужден был смирится с тем что его Машка видеть не хочет.

Дядя Георгий сказал что все утрясет и решит- но когда и каким образом было совершенно не понятно. Серега вернулся домой, сидеть в четырех стенах он не мог. Все напоминало о Машке. Сама квартира пахла Машкой. У Максимова было четкое ощущение «дежавю» — точно так он чувствовал себя после несчастья с матерью когда стены давили на плечи и самому было находится слишком невыносимо.

Он перебрался жить почти полностью в машину. И колесил по городу без цели. Заданий ему не давали. Работа в голову не лезла. В голове было только одно- как он будет жить без Машки.

В одну из таких поездок сам не понимая почему свернув с привычных маршрутов к окраине района и поплутав среди старых заброшенных построек совершенно неожиданно нашел в старом двухэтажном здании бывшего детсада огромный подвал запирающимся тяжелой железной дверью. Толи помещение бывшего бомбоубежища переделали под котельную но все запоры оставили, толи с самого начала подвал оборудовали так чтоб можно было использовать случае чего для бомбоубежища- в пятидесятые годы основательно готовились к возможной угрозе и разговоры о ядерной войне были не просто разговорами. Глупо было не воспользоваться случаем. Место для оборудования штаба было просто шикарное- две линии ЛЭП удаленность от центральных районов, рядом окружная и Санаторий в 40 минутах езды.

Теперь Максимову было чем себя занять. Он занялся устройством подвала(берлоги как он мысленно окрестил свое новое убежище. Не для себя. Для Машки. В таком месте можно было жить. Можно было быть вместе. Максимов понимал что если дядя Георгий уговорит Машку она все поймет и успокоится то только он Серега будет ее личным телохранителем. Машку он не отдаст никому. От него будет завесить чтобы у Машки были ее пять лет. По максимуму.

Он рассказал о берлоге отчиму. Тот обещал посодействовать даже на каком-то уровне узаконить случайно найденное помещение и буквально через две недели (что в общем то было необычно и по нынешним временам странно) Максимов стал владельцем не большого участка с ветхими строениями.

Серега даже не зная получится ли с бумагами по нормальному прикинув что если за столько времени у помещения не нашелся хозяин то можно воспользоваться его отсутствием и самовольно заселится решая вопросы с пропиской уже по ходу дела.

Он накупил стройматериалов и затеял небольшой ремонт. Подвал был даже не сильно загаженным по сравнению в помещениями на втором этаже. Достаточно было смыть старую краску, выгрести мусор, поднять рассохшиеся полы для того что бы приступить к шпатлевке и побелке. Получился конечно не Интурист или Хилтон, но вполне приличное убежище. Чистенькое светлое и главное- полностью безопасное. Из дома была свезена мебель. Куплен хозяйственный инвентарь. Подключено электричество. С этим пришлось пободаться и привлечь кое-кого из знакомых но неразрешимых вопросов не бывает. В итого- Берлога перестала быть подвалом а приобрела вид уютного еще немного не обжитого но именно жилого помещения.

Очень сложно было просто начать разговаривать.

Он приезжал в клинику, привозил букеты, игрушки, сладости. Сначала все это оставлял просто под дверью бокса с бронированной дверью. потому что Машка не пускала в комнату. После появился хоть какой-то прогресс в виде открытого замка и безмолвного кивка в качестве приглашения зайти. Два шага от двери- это было все его отвоеванное пространство. Если он пытался преодолеть невидимую начерченную Машкой черту она замыкалась, забиралась в кровать, сидела обняв руками колени и уткнувшись в них подбородком до тех пор пока Максимов снова не делал спасительные шаги назад.

Потом… Потом были сказки. Он разговаривал с Машкой как с пятилетней девочкой. По другому она не понимала и слушать его не хотела. Он не понял что с ней произошло. Было такое чувство что вместо Машки передним сидела совершенно другая девушка. Чужая и родная до безумия одновременно. Он смотрел на нее и все время в голове всплывало словосочетание «тихое помешательство»- вот как одной фразой можно было охарактеризовать то, что творилось с Машкой.

Ни отчим, ни врачи в клинике помочь не могли. Нервы, перенапряжение, неправильная реакция на дар- вот и все что они говорили. И утешая обнадеживали- это пройдет. Она привыкнет и успокоится.

Время шло. Машка действительно успокоилась и наверное привыкла. Но ее любовь к Максимову закончилась. Закончилась в тот день в том кафе когда она почувствовала дар.

Она видела каждый день чужого высокого плечистого совершенно чужого парня, который у нее кроме чувства опасности и внутренней тоски, никаких других чувств не вызывал. Она не понимала что было раньше. Ей казалось что вся их совместная жизнь- просто иллюзия, сон. И ей надо всего лишь проснуться и тогда этот парень перестанет приходить и мучить ее. Но она не могла проснутся. А он все приходил, смотрел и разговаривал с ней так будто Машка для него была самой большой ценностью, самым хрупким предметом во вселенной, самым дорогим созданием. А она…она не чувствовала кроме глубоко засевшего ледяного страха к нему ничего.

Ночью, ей слишком часто снился один и тот же кошмар как этот парень в темной кожаной куртке в упор расстреливает незнакомого человека и на его лице нет ни единой эмоции словно он каменное изваяние, истукан, робот, без чувств.

Единственное, что не соответствовало картине так это голос. Если на лице у парня не отражалось ничего, а глаза были холодными и стальными, то в голосе…в голосе жило солнце, тепло, забота. Голос не мог принадлежать человеку без чувств.

Может из-за голоса Машка и разрешила Максимову заходить в комнату. Она закрывала глаза чтобы не видеть его лица и просто слушала как он говорит. Ей было все-равно что он рассказывает. Ей было важно- как… и тогда она вспоминала обрывочно, как кусочки расколотой мозаики- теплые летние дни, поездки к далекому озеру, теплое прикосновение таких родных рук, светлые глаза с серыми смешными искорками. Вспоминала кого-то кого она так сильно любила. И кто сейчас почему-то превратился в каменное чудовище. Без сердца.

Прошло почти два месяца.

В город пришла самая настоящая весна- с необузданным солнцем, журчащими ручьями и пробившимися в одночасье подснежниками.