Песочное время - рассказы, повести, пьесы - Олег Постнов

Ш у л ь ц. Еще... Еще? О чем? О сиротах?

П р и н ц. С сиротами все ясно. Или ты думаешь, что у них все же следовало забрать эти девять дюймов? Ты это хотел сказать?

Ш у л ь ц. Я? Нет. Я не... То есть, напротив, я...

П р и н ц (следит за его смущением). Ну хорошо. Будем щедры. Текст указа готов?

Ш у л ь ц поспешно подает ему другой лист. П р и н ц подписывает.

Ну вот, сироты облагодетельствованы. (Вздыхает.) В ближайшее время все же придется соединить сиротский дом с моей прядильной мануфактурой. И они отработают свои дюймы. А то так и разориться недолго. Кстати, герцог подтвердил установленный мною налог на речные мосты и даже удовлетворился третьей частью дохода. Фон Альтман взбесится, когда узнает. У него половина купцов ездит по моей земле. Да, нужно не забыть сообщить это Лемке: это была его идея. Старик будет рад, как ты считаешь?

Ш у л ь ц (уклончиво). Возможно.

П р и н ц (сощурившись). Ты думаешь, что нет? По-твоему, он со мной хитрит?

Ш у л ь ц. Господин министр не может забыть славы вашего покойного родителя.

П р и н ц (философически). Что ж. Может быть. Князь и впрямь неплохо справлялся со своими делами. И никогда не бегал от забот. Слал рекрут в Англию и Польшу, учредил таможенный контроль на каждой тропке в лесу... Теперь это история. Однако ж без него - собственно, без его денег - я сейчас был бы тем, кого Маккьявели в своем трактате вежливо именует "частные лица"... Ну, мы отвлеклись. Что там дальше?

Ш у л ь ц. Грамота монастыря Святых Угодников. Мне кажется...

П р и н ц ( перебивает). Дай им все, что просят.

Ш у л ь ц кланяется.

И запомни: сей род не возьмешь ни постом, ни молитвой. А при случае от них может быть толк. Кстати, Шульц: ты веришь в Бога?

Ш у л ь ц (осторожно). Я полагаю, ваше высочество, что это мое частное дело.

П р и н ц (тем временем увлекся какой-то бумагой. Машинально). Да, конечно. Прости. Это я так, из любопытства... (Читает.) Ага. Донос. На тебя. Ты видел?

Ш у л ь ц (с достоинством). Видел, ваше высочество.

П р и н ц. И прочел?

Ш у л ь ц (так же). Нет, ваше высочество. Внес в канцелярскую книгу и оставил до вашего рассмотрения.

П р и н ц. Подпись: "Благонамеренный". Это кто, по-твоему?

Ш у л ь ц. Не имею понятия, ваше высочество.

П р и н ц. Тут, между прочим, сказано, что ты вольнодумец. Это хорошо. Жаль только, что в жизни это как-то мало заметно... (Откладывает лист.) Ну вот что: мне кажется, тебе все же не повредит беседа с отцом Вальдемаром. Исповедуйся ему... если, конечно, хочешь. А то он давно слоняется без дела. Что же касается доносов, то... гм, нужно в них навести порядок. Люди стараются - и всё зря. Следует учредить денежную премию за их работу.

П р и н ц е с с а (возмущенно). Вильгельм!

П р и н ц (улыбаясь). Что?

П р и н ц е с с а. Что ты такое говоришь?

П р и н ц. Что нужно вовремя платить гонорары.

П р и н ц е с с а. Твой Гофман это бы одобрил?

П р и н ц. Гофман? (Вдруг вскакивает с кресла и обходит стол.) Лотхен! Милая! Мы совсем забыли о тебе за делами. Иди ко мне, мое сердце! (Открывает объятья.)

П р и н ц е с с а подходит к нему. Обнимаются.

Шульц, ты свободен.

Продолжают обниматься. Ш у л ь ц, поклонившись, идет к двери. В дверях сталкивается с В а л ь д е м а р о м Ф о р ш е м.

Сцена третья

Ф о р ш высок и худ. Сутана висит на нем, как на швабре. Широко улыбается, широко машет костлявыми руками; говорит быстро, взахлеб.

Ф о р ш. Сколь редко доводится видеть рядом цветок и светило! И как радостно созерцать нежную лилию, овеянную ветром олимпийских высот, греющуюся в лучах солнца, коему следует уподобить нашего государя!

П р и н ц (приподняв голову). А, святой отец! Вас только что искал Шульц. (Продолжает обнимать принцессу.)

П р и н ц е с с а (пытаясь освободиться, тихо). Вильгельм! Неловко. При людях...

П р и н ц. Ничего, им это нравится.

Ф о р ш (с энтузиазмом). Не смущайтесь, ваше высочество! Ваш венценосный супруг глубоко прав. Любовь августейшей четы - залог прочности государства и благоденствия его граждан. С каким же чувством, кроме восхищения, может созерцать верный сын отечества даже самые пылкие свидетельства этой возвышенной взаимной страсти!

П р и н ц, морщась, отпускает п р и н ц е с с у, идет к столу. Ш у л ь ц, принужденно улыбаясь, смотрит в пол.

П р и н ц е с с а (оправляя платье). Разве любовь может быть залогом чего-либо, кроме любви, отец Вальдемар? Где же тут польза граждан, и к чему их восхищение?

Ф о р ш. Что вы, ваше высочество! Ведь я разумел августейшую чету.

П р и н ц е с с а. Я поняла, что вы говорите о нас с Вильгельмом. Конечно, если монарх семьянин...

Ф о р ш (энергически трясет головой). Не в этом дело, принцесса! (С воодушевлением.) Государь не должен быть домовит, как поселянин или богатый житель города. Это излишне. Но есть особая домовитость, присущая только ему. Ведь двор - это, собственно, великий образец дома, каждого дома в государстве. Хозяйка дома - главная пружина домоводства, как государыня - главная пружина двора. Муж приобретает, жена все упорядочивает и устрояет. Вот где смысл семьи. Но семья лишь условие, тогда как любовь - электрический движитель, та сила, которая одушевляет властителя...

П р и н ц (из-за стола). И под действием этой силы муж стремится как можно больше приобрести? Вы это имели в виду, святой отец?

Ф о р ш (пылко). Золото и серебро - кровь государства, ваше высочество. (Достает из рукава сутаны сложенный вчетверо лист, расправляет его.) Вот я пишу здесь... (Читает.) "Медики знают, что если кровь застаивается в сердце или в голове, это приводит к слабости названных органов. Чем сильнее сердце, тем более щедро гонит оно кровь к внешним частям тела. Каждый член тела полнится тогда живым теплом и быстро и мощно стремит кровь назад к сердцу..."

Ш у л ь ц (почтительно). Вы занялись анатомией, ваше преподобие?

Ф о р ш (сбившись с мысли). Э... Нет... Я имел в виду нечто иное... (Ищет нужный абзац.) Ага, вот. (Читает.) "Сердце есть седалище духа, и ничто не придает ему столько сил, как любовь. Она воспламеняет его и делает вместе чувствительным и бесстрашным. Именно любовь должна охватить сердце властвующей персоны, дабы тем полней излились ее благодеяния на всех, подвластных ей. Любовь для владыки то же, что муза для поэта, что святой дух для пророка. Вспомним слова апостола: "Бог есть любовь".

П р и н ц. Amen.

Ш у л ь ц (набожно). Amen. (Быстро крестится.)

П р и н ц е с с а (иронически). И вы пришли сообщить нам это, отец Вальдемар?

Ф о р ш. Собственно, это лишь введение.

П р и н ц (не без скуки). Есть и основная часть?

Ф о р ш (с подъемом). Да.

П р и н ц е с с а. Что это за листок вы читаете?

Ф о р ш. Это мое сочинение.

П р и н ц е с с а (в сторону). Еще один сочинитель. (Форшу.) Как оно называется?

Ф о р ш (показывает лист, гордо). Вальдемар Форш, "Ключи от Рая".

Ш у л ь ц (почтительно). Возвышенно звучит.

Ф о р ш. Уже готова первая часть. Она толкует о государственном устройстве.

П р и н ц. Причем здесь государственное устройство?

Ф о р ш. Ваше высочество сейчас поймет. (Указывает на лист.) Я исхожу из того, что государь - художник, а страна - его творение.

Ш у л ь ц (искренне). Это очень интересно.

Ф о р ш. Некий версальский мечтатель - не будем называть имен - хотел сделать так, чтоб на столах его подданных каждый воскресный день стояла курица с рисом. Но не лучше ли править иначе, так, чтобы крестьянину кусок заплесневелого хлеба приходился по вкусу больше, чем жаркое в иных землях, и он благодарил господа за то, что родился в этой стране?

П р и н ц е с с а (иронически). Браво.

Ш у л ь ц (грустно). Но ведь жаркое вкусней заплесневелого хлеба...

П р и н ц. Шульц прав. Как вы внушите свою мысль пейзанам, святой отец?

Ф о р ш (сбившись). Э... Пейзанам?.. э...

П р и н ц. Ну да - тем самым беднякам, которые будут жевать вместо курицы черствую корку.

Ф о р ш. Но им ничего не нужно внушать. Они должны видеть свет истины, исходящий от трона. А так как всякий человек в свою очередь есть истина - но только в потенции, как бы в спящем или спрятанном виде, - то это зрелище разбудит всех. Уподобим государя часам на башне...

П р и н ц. Гм. Не самое завидное положение.

Ф о р ш. ...или петуху, возвещающему восход. Или, наконец, самому солнцу в планетной системе, о чем я уже говорил. Но продолжаю. (Оживившись.) Мне кажется, беда наших государств в том, что они мало заметны.

П р и н ц (про себя). Спасибо, что они вообще есть.

Ф о р ш. Скромность порой вредна. Нужно, чтобы государство было зримо во всем, чтобы каждый был отмечен как его гражданин. Не ввести ли мундиры и знаки отличия для всех? (Взмахивает рукой.) Ведь что есть орден? Блуждающий огнь, падающая звезда! Кто отрицает подобные вещи, не знает важной черты человеческой души. (Покосившись на Шульца.) Заслуженные хозяйки дома могли бы тоже получить почетный знак на фартук.

П р и н ц е с с а (со смехом.). Прелестно.

Ш у л ь ц. Вы намекаете на мою жену?