Лабиринт чародея. Вымыслы, грезы и химеры - Кларк Эштон Смит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Казалось, кое-кто понял его, ибо при звуках его речи в непроницаемых раскосых глазах промелькнул слабый огонек; один человек на ломаном языке Йороса отвечал, что это остров Уккастрог. Потом с улыбкой, в которой неуловимо сквозила какая-то жестокость, он добавил, что всех потерпевших крушение мореплавателей ждет радушный прием во дворце Ильдрака, царю острова.
При этих словах у Фульбры оборвалось сердце: ему доводилось слышать многочисленные истории об острове Уккастрог, и истории эти были отнюдь не того рода, какие ободряют попавшего в беду путешественника. Уккастрог, лежавший далеко к востоку от Цинтрома, был известен также как остров Мучителей; и поговаривали, будто ничего не подозревающих гостей, опрометчиво приставших к его берегам или выброшенных туда волей волн, обитатели этого острова бросали в тюрьму. Позже несчастных подвергали нескончаемым изощренным пыткам, что составляло основное развлечение обитающих здесь жестоких созданий. Ходили слухи, что ни одному человеку не удалось еще сбежать с Уккастрога, но многие на долгие годы становились обитателями его темниц и адских пыточных камер, и существование их поддерживалось лишь ради того, чтобы доставить удовольствие царю Ильдраку и его безжалостным сподвижникам. Кроме того, считалось, что Мучители были искусными волшебниками – умели своими заклинаниями вызвать жестокий шторм и заставить волны сначала унести корабль далеко от его курса, а потом выбросить на берега Уккастрога.
Видя, что желтолицые люди плотным кольцом окружили барку и побег невозможен, Фульбра попросил незамедлительно отвести его к царю Ильдраку. Только царю он назовет свое имя и расскажет о своем царском ранге; ни один царь, пусть даже столь жестокосердный, наивно полагал юноша, не станет подвергать другого царя пытке и держать в плену. Кроме того, путешественники в своих рассказах могли и оклеветать жителей Уккастрога.
Окруженные толпой островитян, Фульбра с рабами проследовали к царскому дворцу, чьи высокие остроконечные башни венчали прибрежные утесы, нависая над скученными домишками, в которых ютились подданные Ильдрака. И, поднимаясь по вырубленным в скале ступеням, Фульбра услышал внизу яростные крики и звон стали. Оглянувшись, он увидел, как команда галеры обнажила мечи и набросилась на желтолицых. Но сопротивление было быстро подавлено намного превосходившими их числом Мучителями, причем большинство мореплавателей захватили живыми. При виде этой картины сердце Фульбры больно сжалось, и никакого доверия к островитянам у него не осталось совсем.
Вскоре он предстал перед Ильдраком, восседавшим на высоком бронзовом троне в огромном дворцовом зале. Царь был на полголовы выше самого высокого из своих придворных, а лицо его походило на маску зла, выкованную из какого-то бледного позолоченного металла. Облачение его имело очень странный оттенок, словно морской пурпур смешали со свежей алой кровью. Его охраняло множество стражников, вооруженных устрашающими, похожими на острые косы клинками, а угрюмые придворные дамы с миндалевидными глазами, наряженные в алые юбки и лазурно-голубые корсеты, расхаживали туда-сюда меж исполинских базальтовых колонн. Повсюду стояли разнообразные деревянные, каменные и металлические приспособления, подобных каким Фульбра никогда прежде не видел; все эти массивные цепи, ложа, утыканные стальными иглами, воротки и веревки из рыбьей кожи представляли собой леденящее душу зрелище.
С истинно монаршьим достоинством молодой царь Йороса мужественно выступил вперед и обратился к Ильдраку, который неподвижно восседал на троне и равнодушно смотрел на него немигающим взглядом. Фульбра назвал свое имя и положение, поведал, какое бедствие заставило его покинуть Йорос, и упомянул также, что ему необходимо как можно скорее достичь острова Цинтром.
– Путь до Цинтрома далек, – промолвил Ильдрак с едва заметной улыбкой. – Кроме того, не в наших обычаях отпускать гостей, не дав им насладиться гостеприимством острова Уккастрог. Посему, царь Фульбра, я прошу тебя умерить свое нетерпение. Мы можем очень многое показать тебе и предложить множество развлечений. Мои дворецкие отведут тебя в покои, подобающие твоему царскому достоинству. Но сперва я попросил бы тебя отдать мне меч, который ты носишь на боку, ибо мечи часто бывают очень острыми, а я не хочу, чтобы мой гость невзначай пострадал от собственной руки.
Один из дворцовых стражников забрал у Фульбры меч; и кинжал с рубиновым эфесом, который Фульбра носил за поясом, тоже унесли прочь. Несколько вооруженных стражников окружили его и повели из зала по длинным коридорам и лестничным маршам вглубь скалы, на которой стоял дворец. Он не знал, куда увели троих его рабов и какие распоряжения были отданы относительно команды захваченной галеры. Вскоре дневной свет сменился коптящими огоньками бронзовых светильников, и Фульбра со стражниками вступили в зал-пещеру. Повсюду вокруг слышались гнетущие стоны, что доносились из скрытых темниц, и громкие, нечеловеческие вопли раздавались и вновь затихали за неприступными дверями.
В одном из залов Фульбре и его охранникам встретилась юная девушка, красивее остальных и не столь угрюмая, и пленнику показалось, что на губах ее мелькнула сочувственная улыбка, и она еле слышно прошептала на языке Йороса:
– Мужайся, царь Фульбра, ибо здесь найдутся те, кто поможет тебе.
Видимо, охранники не обратили внимания на ее слова или просто не поняли их, потому что владели только грубым шипящим языком Уккастрога.
Спустившись по нескончаемым ступеням, они подошли наконец к массивной медной двери; один из стражников отпер ее, втолкнул Фульбру внутрь, и дверь захлопнулась за ним со зловещим стуком.
Крепкие стены камеры, в которой его заключили, с трех сторон были сложены из темного камня, а четвертая была из толстого непробиваемого стекла. За ним плескались сине-зеленые мерцающие воды окружавшего остров моря, освещаемые фонарями на стенах, а в воде копошился гигантский спрут, чьи щупальца шевелились прямо подле стекла. Огромные питономорфы свивались в подводном мраке в ошеломительные золотистые кольца, а покачивавшиеся на волнах трупы людей смотрели на Фульбру мертвыми глазами, с которых были содраны веки.
В углу темницы, у стеклянной стены, стояло убогое ложе, а в деревянных плошках были еда и вода. Изнуренный и доведенный до отчаяния, царь прилег, ни к чему даже не притронувшись. Лежа с крепко зажмуренными глазами, чтобы не смотреть на утопленников и морских чудищ, видневшихся в свете фонарей, он пытался забыть свои несчастья и злой рок, нависший над ним. И тогда сквозь овладевшие им
