Лабиринт чародея. Вымыслы, грезы и химеры - Кларк Эштон Смит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда он пробудился, фонари над ним горели все тем же ровным пламенем, а море за стеклянной стеной кишело все теми же чудищами, что и раньше, или точно такими же. Но к плавающим мертвецам добавились освежеванные тела его собственных рабов, которых жестокие островитяне замучили до смерти, а потом выкинули в подводную пещеру, примыкавшую к его темнице, чтобы он увидел их, когда проснется.
При виде этой картины Фульбра помертвел от ужаса, но, как раз когда он смотрел на их лица, медная дверь со зловещим скрежетом открылась и вошли стражники. Увидев, что он не притронулся ни к еде, ни к воде, они заставили его немного поесть и попить, угрожая своими широкими изогнутыми клинками, пока он не подчинился. Затем они вывели его из подземелья, и он очутился перед царем Ильдраком в огромном зале пыток.
По ровному золотистому свету, проникавшему в зал через окна, и длинным теням от колонн и пыточных машин Фульбра определил, что недавно рассвело. Зал был заполнен Мучителями и их подругами; многие из них наблюдали, как остальные, среди которых были и мужчины, и женщины, занимаются пугающими приготовлениями. Фульбра увидел высокую бронзовую статую с жестоким дьявольским лицом неумолимого бога подземелья, которая стояла по правую руку царя Ильдрака, восседавшего на своем высоком бронзовом троне.
Стражники вытолкнули Фульбру вперед, и Ильдрак коротко приветствовал его со злорадной улыбкой, которая играла на его губах все время, пока он говорил. Когда он закончил, бронзовая статуя тоже заговорила скрипучим металлическим голосом, на языке Йороса перечисляя Фульбре подробности всех изуверских пыток, каким ему предстояло подвергнуться в тот день.
Когда статуя завершила свою речь, Фульбра услышал тихий шепот и увидел перед собой ту самую миловидную девушку, которую накануне встретил в нижнем коридоре. И девушка, по-видимому не замеченная Мучителями, шепнула ему:
– Будь смелым и мужественно перетерпи все то, что тебе уготовано, ибо до начала следующего дня я устрою тебе побег, если только это будет возможно.
Утешения девушки приободрили молодого царя, и он решил, что она еще прекраснее, чем показалась ему в прошлый раз; потом он подумал, что глаза ее глядят на него с нежностью, и желание жить и любить странным образом воскресли в его сердце, вселяя мужество выдержать все пытки царя Ильдрака.
Не стоит рассказывать о том, каким истязаниям в тот день подвергли Фульбру по жестокой прихоти Ильдрака и его подданных. Ибо обитатели Уккастрога изобрели бесчисленные мучения, изощренные и необычные, посредством которых изводили и терзали все пять чувств; они могли истязать даже самый мозг, доводя его до состояния ужаснее, чем безумство; они научились отбирать дражайшие сокровища памяти и заменять их неописуемыми мерзостями.
В тот день, однако, островитяне не стали применять к нему самые изуверские пытки. Но они терзали уши Фульбры какофоническими звуками ужасных флейт, от которых кровь леденела и сворачивалась в сердце, и оглушительным барабанным боем, отдававшимся, казалось, в каждой клеточке его тела, и звоном литавр, от которого ныли все кости. Потом его заставили вдыхать дым, поднимавшийся от жаровен, где вместе с дровами горела смесь высохшей желчи драконов с топленым жиром мертвых каннибалов. Когда же огонь угас, они залили угли маслом из летучих мышей-вампиров, и Фульбра потерял сознание, не в силах долее выносить зловоние.
Затем они сорвали с него царские одеяния и повязали ему вокруг пояса шелковый кушак, который перед тем обмакнули в кислоту, действующую только на человеческую плоть; и кислота медленно и мучительно разъедала его кожу, причиняя нестерпимую боль.
Убрав кушак прежде, чем боль убила его, Мучители принесли несколько странных существ, похожих на длинных змей, но от головы до хвоста покрытых густыми волосами, словно гусеницы. Эти существа плотно обвились вокруг рук и ног Фульбры, и, несмотря на отчаянное сопротивление, он не смог сбросить этих мерзких созданий со своих рук, и волоски, покрывавшие их тугие кольца, начали колоть его члены миллионом крошечных игл, пока он не закричал в агонии. И когда он задохнулся от крика и больше кричать не мог, волосатых змей заставили разжать смертельную хватку, сыграв на свирели мелодию, которая была известна одним островитянам. Омерзительные твари уползли и оставили Фульбру, но следы их объятий по-прежнему краснели на его членах, а тело его опоясывало свежее клеймо от кушака.
Царь Ильдрак и его подданные взирали на это зрелище с отвратительным злорадством, ибо в подобных вещах они находили удовольствие и старались утолить ими свою порочную неукротимую страсть. Однако, видя, что Фульбра не может больше выносить пытки, и желая растянуть свою власть над ним еще на долгое время, они вернули его обратно в темницу.
Полумертвый от пережитого ужаса и терзаемый нестерпимой болью, он все же не желал милосердной смерти, а надеялся, что давешняя незнакомка появится, чтобы его освободить. Долгие часы он провел в полузабытьи, и светильники, пламя которых стало малиновым, словно залили его глаза кровью, а мертвецы и чудища плавали за своей стеклянной стеной как в крови. Но девушка все не приходила и не приходила, и Фульбра уже начал отчаиваться. Наконец он услышал, как открывается дверь, осторожно, а не резко, что предвещало бы появление стражей.
Повернувшись, он увидел девушку, которая торопливо скользнула к его ложу, прижимая палец к губам, чтобы Фульбра не выдал ее невольным звуком. Тихим шепотом она поведала ему, что план ее провалился, но уж на следующую ночь она непременно подпоит стражников и выкрадет ключи от внешних ворот, и тогда Фульбра сможет бежать из дворца в укромную бухту, где его будет ждать лодка с провизией и водой. Она умоляла его еще один день потерпеть все пытки царя Ильдрака, и ему волей-неволей пришлось согласиться. Он решил, что девушка полюбила его, с такой нежностью она гладила его воспаленный лоб и смазывала его измученное пытками тело целительным снадобьем. Ему казалось, что ее глаза светятся состраданием, которое было чем-то большим, нежели простая жалость. Поэтому Фульбра поверил девушке, и положился на нее, и набрался мужества, готовясь пережить весь ужас наступающего дня. Девушку, как выяснилось, звали Ильваа; мать ее, уроженка Йороса, вышла замуж за одного
