Адская рулетка - Леонид Влодавец
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— От верблюда! — пробурчал «компаньеро Умберто». — Вечная память Васе Лопухину! Работает, кажется… Молодчага, Фрол! Давай быстро к Ахмеду! А ты, Глеб, доставай свой и дуй к воротам. Валера — за ним, Борис — туда же. Ваня
— охранять и обслуживать раненого. Богдан — остаешься при связи… Дмитрий Петрович, а вы куда?
— Воевать, наверно… — недоуменно сказал Лисов, уже прицепивший к «сайге» магазин.
— Погодите малость. У вас в хозяйстве ножовка по металлу есть? Или шлицовка хотя бы?
— И то и то есть. Мы люди моторизованные, нам без инструмента нельзя.
— Несите и то, и другое. Поскорее.
— Если чего пилить собрались, — сказал Петрович, — то лучше в мастерскую пошли. Там тисочки есть.
— Пошли! Жора, давай цинк с большими…
Жора вынул из рюкзака цинковую укупорку с 7,62-миллиметровыми патронами образца 1908 года. Сарториус взял ее под мышку.
В мастерскую прошли через двор. Там, у бревенчатой ограды, уже разместились бойцы. Сорокинцы ждали атаки с любого направления. Собаки по-прежнему надрывались, лаяли, народ на своих точках нервничал. Но никого, должно быть, пока не замечал.
— Вот она ножовочка, — сказал Лисов, пропустив нас в пристроенную к забору бревенчатую хибарку, примыкавшую к навесу, где стояли четыре «Бурана»: два наших, Женькин и самого Петровича. — Вот тебе, Сергей, одна, вот другая, а вот шлицовка. Чего пилить хочешь?
— Пули хочу распилить, — ответил тот. — Точнее, надпилить их крестиком.
— Разрывные делать собрался? — озабоченно спросил Лисов, в то время как Сарториус вскрывал принесенную с собой укупорку с патронами. — Не порть! Толку не прибавит. Да и много ли таких наготовить успеешь?
— Много не много, а с десяток сделаем. Может, и не нужно больше
— Все-то вы странничаете, москвичи! Завороху тут в тайге разводите… Знал бы вчера, не пустил бы вас сюда ни в жисть! — плюнул Лисов Сорокин эти крики души проигнорировал и осторожно зажал в тиски верхнюю часть патрона так, чтоб тиски сдавили только длинную пулю, а не мяли гильзу. Чуть-чуть сточив острие пули напильником, Сергей Николаевич взялся за ножовку и осторожно надпилил пулю на глубину около полсантиметра. Потом переставил патрон и сделал второй пропил перпендикулярно первому.
— Понял технологию? — спросил он у меня— — Становись к вторым тискам, делай сколько успеешь!
— Все для фронта, все для победы! — вздохнул я, приступая к этой не очень понятной для меня работе. — Только вот на хрена — не пойму!
— Пилите, Шура, пилите! — Сорокин классно изобразил покойного Гердта в роли Паниковского.
Петрович, поглядев на нас, тоже взялся за дело. Он принялся спиливать острия пуль, чем заметно ускорил работу.
Мне показалось, что патрон слишком уж сильно разогревается. Я не помнил, при какой температуре воспламеняется порох, но догадывался, что она не такая уж и высокая. И не дай Бог, пуля сидит неплотно, перекосишь. Или расшатаешь патрон в тисках, он вывалится, тюкнется капсюлем в какую-нибудь железяку, грохнет и пробуравит в тебе дыру от задницы до макушки…
Но все обошлось. Во всяком случае, десять пуль мы успели распилить. Уложились до того момента, как рация Сарториуса издала тревожный хрюк.
— «Чижик», они идут! Параллельно реке, от ручья.
— Странно… — пробормотал Сорокин, вынимая из тисков патрон с распиленной пулей. — Дмитрий Петрович, очень прошу, наготовьте еще таких. А нам придется посмотреть, кто там собрался визит наносить.
— А вы отсюда гляньте, — посоветовал Лисов. — Тут у меня амбразурка есть…
«Амбразурка» действительно была. В одном из бревен имелась горизонтальная дыра, пробитая долотом. Длиной сантиметров двадцать и высотой пять-шесть. С внутренней стороны дыра была забита клиновидной плашкой. Лисов взял стамеску и подцепил плашку. Откупорив отверстие, он осторожно глянул наружу.
— Чего это они? Дураки, что ли? — вырвалось у него. Сарториус довольно бесцеремонно отодвинул хозяина в сторону.
— Не понимаю… — пробормотал он не менее удивленно, чем Петрович. Мне тоже захотелось глянуть.
Сарториус отошел от «амбразурки», и мне удалось поглядеть в нее. Да, чего-чего, а такого я не ожидал.
Совсем недалеко от стены заимки, у самой кромки леса, совершенно открыто стояли десять человек, одетых в теплые комбинезоны белого цвета. Вряд ли они не знали, что, приближаясь к месту, где, возможно, имеются вооруженные люди, надо меньше показываться на глаза. И вообще лучше было не высовываться из леса, а укрыться за стволами деревьев и открыть огонь. Не говоря уже о том, что следовало всю операцию, раз уж упустили Женьку, перенести на темное время суток.
Я мог допустить, что пришедшие граждане могут вести себя так под влиянием обработки ГВЭПом. Но ГВЭПы не работали. И сам Сорокин сказал. «Не понимаю. .» Стало быть, что-то еще стряслось.
— Фрол! — позвал Сорокин в рацию. — Что показывает ДЛ?
— Ничего, — отозвались из эфира. — Это имитация, нет их тут. Кто-то нас грузит, по-моему… Проверить?
— Не вздумай! И стрелять не моги!
— «Чижик», Ахмед говорит. Собаки все на мой сектор перешли. Лают в сторону лыжни от «Бурана». Дешифратор ничего не показывает, а они лают. Что такое, слушай, а?
— Смотри, если кто покажется, не торопись стрелять!
— Хорошо, пожалуйста. Сначала мне голову отрежут, а потом я стрелять буду.
— Пошли, — сказал Петрович, — эти, от леса, пошли! Действительно, цепочка людей в белых комбинезонах не спеша двинулась прямо на нас.
— Чего не стреляешь? — озаботился Лисов.
— Потому что их нет. Это обманка, одна видимость.
— Сколько здесь живу, — хмыкнул Петрович, — всяких чудес насмотрелся, но такого не припомню. «Черный камень», бывает, балует, но не так…
Лисов взял свою «сайгу» и приложился.
Бах! Таежная тишина вздрогнула от раскатистого выстрела.
Один из тех, кто подошел к заимке уже на полсотни метров, взмахнул руками и повалился в снег, задрав кверху одну из лыж.
В ту же секунду откуда-то со стороны ворот послышался хлопок, потом грохот и треск. Протарахтела длинная автоматная очередь, затем другая, покороче, третья слилась с четвертой, пятая наложилась на шестую… Еще через несколько секунд поднялась отчаянная автоматная трескотня.
Били, как мне показалось, со всех сторон и во все стороны. Бревна в стене, окружавшей заимку, были толстые, и мороз придал им солидную твердость. Но все же несколько пуль, штуки три, не меньше, влетели в амбразуру. Правда, мы трое как по команде успели нырнуть на пол. Бум-м! — деревянный пол мастерской тряхнуло. Цинк с патронами брякнулся с верстака, следом за ним свалилась и часть обработанных патронов. Похоже, взорвалась ручная граната. Длинная и острая щепка, отколотая от притолоки шальным осколком, упала неподалеку от моего валенка. Потянуло дымком — что-то загорелось, но, кажется, пока не в мастерской.
— Сожгут! Сожгут, гады! — взревел Лисов. А тут что-то заскрипело и зашкрябало по тесовой, присыпанной снегом крыше мастерской. Дмитрий Петрович наугад бабахнул три раза в потолок, нам на головы посыпалась труха, сверху тоже кто-то бахнул через крышу из помпового ружья. Картечный заряд кучно долбанул в пол рядом с верстаком. Еще раз тряхнуло, и все плоды трудов наших
— патроны с надпиленными пулями — перекочевали на пол.
— Патроны забери! — приказал мне Сорокин. — Зря, что ли, маялись… Ну-ка быстрее!
И тут же послал очередь в потолок.
— У-у-у! — взвыл кто-то, вниз с шорохом сыпанул снег, потом, где-то уже вне пределов мастерской, глухо шмякнулось тело. Я в это время собирал с пола в карман надпиленные патроны. Правда, при этом думалось, что ничего, во что можно эти патроны зарядить, поблизости нет. Автомат у меня был, но в него 7,62 образца 1908-го не пролез бы ни под каким видом.
— Петрович! — заорал Сорокин. — Давай к дому, прикрою! Как раз в это время я уложил в карман последний патрон с надпиленной пулей. Грузный Лисов на моих глазах преобразился и, нырком выскочив из дверей, перекатился за какую-то железную бочку, накрепко примерзшую к обледенелому деревянному настилу внутреннего двора. Пули, посланные в Петровича, с визгом улетели в рикошет, хотя должны были эту бочку продырявить насквозь. Оттуда он трижды, не целясь, пальнул в направлении ворот. Туда же послал короткую очередь Сорокин. Стреканул — и обратно, за косяк двери мастерской.
— Колька! — хрипло бросил он не оборачиваясь. — Как только Петрович выскочит — бегом за бочку!
Моя бы воля — я б сидел в мастерской. Двор заимки был не такой уж просторный, а пуль летало черт-те сколько. Тарахтело с десяток автоматических стволов, резко грохали пистолетные одиночные выстрелы, то и дело бухали помпы. Двор уже заполнился желтоватым дымом, горела какая-то пристройка у ворот. Фиг поймешь, куда стрелять, но высунешься разглядывать — словишь в лобешник.