Адская рулетка - Леонид Влодавец

Морды у этих агрессивных бойцов были закутаны марлей, поверх обуви — белые бахилы. В общем, ситуация известная: мы — в дерьме, а они — во всем белом.

— Ваня, Валет — стой! — заорал я, поскольку бойцы подчинялись только мне и при первой же попытке кого-то постороннего силой заставить их выполнить приказ оказали бы активное сопротивление. При том раскладе, что сейчас, это привело бы нас к печальному финалу. Возможно, ценой безрассудства мальцов-биороботов кто-то и выкрутился бы, но скорее всего белокамуфляжная публика нас элементарно бы постреляла. Но вот что удивительно: эта команда, как мне показалось, пришла от давно не проявлявшей себя РНС — «руководящей и направляющей силы»… — Подчиняться им! — добавил я, видя, что Валерка и Ваня застыли, но не собираются становиться к стене. Белые камуфляжники могли подтолкнуть их прикладом, а это неизбежно вызвало бы драку, и опять-таки с неприятными для нас последствиями. — Временно!

Это добавление давало мне возможность при необходимости снова вернуть контроль над бойцами. При удобном случае. А пока я, не дожидаясь пинка под зад или нежного касания прикладом промеж лопаток, поставил руки на бревна стены.

«Привидения в белом» действовали решительно, но культурно. Я успел заметить, что они позволили раненому Женьке остаться сидеть и слегка двинули только Бориса, который замешкался. Кроме того, вместе с «белыми» в избу ворвались… хозяйские лайки. Вопреки собачьим обычаям не изменять хозяину, они рычали не на пришельцев, а на нас, причем на Петровича и Женьку чуть ли не больше всего.

— Вот они, собачки ваши! — прошипел я Лисову-старшему. — Продались! Небось за «Педдигри пал» какой-нибудь…

— Быть такого не может… — пробормотал Петрович.

— Молчать! — рявкнули на нас.

Когда все были расставлены, неожиданно прозвучало:

— Коротков, можешь обернуться! Руки не опускать! Не могу сказать, что я подскочил до потолка от радости, но все же испытал большое облегчение, услышав знакомый голос. Приятно все-таки знать, что имеешь дело не с каким-то неизвестным типом, а с итало-американским гражданином Умберто Сарториусом, который к тому же являлся экс-полковником КГБ СССР Сергеем Николаевичем Сорокиным. Правда, чего от него ждать на этот раз, я не знал.

Обернувшись с поднятыми руками, я увидел его лицо. Сарториус сдвинул вниз марлевую повязку.

— Два шага вперед! — скомандовал он.

Я отошел от стены, один из подручных «компаньеро Умберто» быстренько ощупал меня, выдернул из-под ремня «ПСМ», убедился, что я не спрятал в валенках финку или гранату, и доложил с легким кавказским акцентом.

— Чистый! Больше нет ничего…

— Отлично, — кивнул Сорокин. — Работайте пока с остальными, а я поговорю с этим лохом.

На «лоха», конечно, можно было и обидеться, но не в данной ситуации. По большому счету Сергей Николаевич был прав.

— Шагай в дальнюю комнату! — приказал Сарториус, указывая направление стволом автомата. Я пошел.

В комнате товарищ Умберто молча направил ствол на лавку, располагавшуюся вдоль стены. Там мне надлежало сидеть. Когда я уселся, Сорокин примостился на табурете напротив меня, держась вне пределов досягаемости удара валенком, а автомат пристроив у себя на коленях.

— Ну, что, Николай, — он назвал меня моим прежним именем, словно бы подчеркивая, что не считает меня Бариновым, — опять попался?

— Выходит, попался, — произнес я голосом, далеким от бодрого.

— Который раз уже, а? — спросил он тоном доброго инспектора по делам несовершеннолетних.

— Не помню, — ответил я голосом юного хулигана, потерявшего счет приводам в милицию, но надеющегося на то, что его и на этот раз не оформят в спецПТУ.

— Жалко. Не всем ведь так везет, как тебе. Особенно сегодня. Бдительность потерял. Хотя тебя, наверно, папа предупреждал, что тут варежку разевать не следует. Верно? Предупреждал? А ты что же? Расслабился небось на свежем воздухе? Почуял отрыв от цивилизации?

— Нет. Просто заслушался рассказами о том, что такое здешняя зона.

— Да, это место занятное. Хотя, если честно, тут много легенд и фантазий наплетено. Лисовы специально навыдумывали всяких чертовщин, чтоб было поменьше желающих появляться в этом районе, — берегут охотничьи угодья. Но тут и на самом деле много любопытного.

— Сергей Николаевич, — спросил я скромно, — а вы не боитесь, что сейчас, пока мы тут беседуем, к заимке подойдет банда, которую прислал некий господин Соловьев? И, скажем так, загребет нас всех в одну кучу?

— Нет, не боюсь. Кстати, Соловьев прислал не одну, а сразу две группы. Одна вчера ночью была выброшена с парашютами, примерно в трех километрах отсюда, за Порченой, на правом берегу. Восемь человек. Все — бывшие десантники, трое — участники боев в Афганистане, один добровольцем воевал в Боснии, пятеро — «чеченцы». Укомплектованы оружием по полному штату воздушно-десантного отделения, только БМД не получили. Очень серьезные ребята. У них была задача выйти ночью к вашей благословенной заимке и тихо всех ликвидировать. Кроме, понятно, Лисова-старшего, тебя и Вани Соловьева.

— Ясно… — пробормотал я. Только сейчас до меня дошло, что мирный сон вдали от цивилизации мог закончиться пробуждением в наручниках.

— Не выполнили они эту задачу только потому, что двигались ночью по компасу и поторопились перейти Порченую. Попали в «аномальное пятно» и потеряли ориентировку. Сейчас находятся намного дальше от вас, чем ночью, — примерно в пятнадцати километрах выше по течению Порченой, но в течение ближайших трех часов могут выйти сюда. Если пурга запоздает.

— А уголовники? Вторая группа?

— У нее вспомогательное назначение. Среди них семеро — зеки из Улунайска, а трое — во главе с бывшим прапорщиком ВДВ Григорием Середенко — охранники Соловьева. Причем не лучшие. Спалившиеся. Середенко, в частности, был приставлен охранять Ваню Соловьева в армии. Двое других соловьевцев раньше были членами группировки Сурена, который отбывал срок в Улунайской ИТК строгого режима. Сурен в этой колонии жил неплохо, но, само собой, на воле лучше. Соловьева он не знал, но когда появилась возможность с его помощью уйти — не стал отказываться. Начальника ИТК просто купили. Он зарплату не получал уже пятый месяц. Так же, как и все те, из персонала, которые помогли Сурену покинуть это учреждение. Вот оно, ваше демократское воспитание! Какая там борьба с преступностью, когда без нее контролеры бы с голоду сдохли! Раньше такие побеги готовили чуть ли не годами, а тут все отработали за четыре дня. Кстати, Сергей Сергеевич, как мне кажется, потерял контроль за сохранностью информации в своей конторе. Я свои источники знаю, конечно, но с Соловьевым не делился. С весны прошлого года наша дружба не возобновлялась, тем более что относительно реставрации социализма в СССР он, после июльского второго тура и победы товарища Ельцина на президентских выборах, можно сказать, совсем успокоился и теперь прочно завязался с «Джемини-Брендан», а через нее — с «джикеями». Так вот, к сведению господина Баринова, Соловьев отслеживал весь ход вашей подготовки к этой экспедиции и загодя знал, что Ваня будет в ней участвовать. Может быть, Сергей Сергеевич на то и рассчитывал, так же, как и на мое подключение, но все-таки у меня впечатление, что у него идут неконтролируемые утечки.

— Сергей Николаевич, — сказал я с некоторым удивлением, — судя по этим словам, вы за наши дела очень переживаете? Потому что пленных особо информировать о ситуации не принято. Обычно, наоборот, от них информацию требуют, иногда даже очень грубыми методами.

— Ну, мне ни от тебя лично, ни от твоих подчиненных никакой информации не надо. Все, что ты узнал перед отлетом из Москвы, и практически все, что ты узнавал за последние дни, до меня доходило в ту же минуту. Чудо-юдо обычно меняет кодировку твоей микросхемы раз в три недели. Причем, как правило — в сторону усложнения. Восьмиразрядная, двенадцатиразрядная, шестнадцатиразрядная, двухуровневая, трехуровневая, четырехуровневая… Конечно, он понимает, что я, как человек, который эту микросхему поставил, все его хитрости разберу, и даже вычислил — очень точно, между прочим, — сколько времени мне на это понадобится. То есть новая кодировка устанавливается как раз к тому времени, когда я могу технически осуществить расшифровку предыдущей. А тут, казалось бы, в период выполнения ответственного задания, он «забывает» о своем «железном правиле» и бросает тебя сюда с кодировкой месячной давности. Вряд ли он надеялся, что я в этот раз не успею ее расшифровать, верно? Значит, специально «открывал форточку».

— Можно понять и так, — осторожно согласился я, — но мне лично никаких указаний о возможном сотрудничестве с вами он не давал.

— Тем не менее, — сказал Сарториус, — сотрудничать нам придется, безотносительно к тому, хочешь ты этого или нет. Мне нужно, чтобы Ваня и Валерка работали на меня. И ты тоже. Если не согласишься добровольно, я буду работать с тобой через РНС. Само собой, если ты примешь эту игру, то Валет с Ваней не откажутся. Хуже с другими. Здесь надо либо применять препараты — на что у меня нет времени, — либо попросту убеждать. Вот в этом ты должен мне помочь.