АУЕ: криминализация молодежи и моральная паника - Дмирий Вячеславович Громов

специфической деятельностью. Произошла и подмена основного вида занятий, объединяющего молодых людей, — о спорте говорилось вскользь, а основной упор делался на целенаправленное преследование неформалов и криминальный бизнес. Именно после этого момента «субкультура люберов» возникла как социальная реальность: на улицах появились «люберá», одетые в правильную субкультурную одежду и занимающиеся поиском «неформалов». Значительно увеличилось количество люберов и изменился их социальный состав, к движению теперь примыкали жители других городов Подмосковья и Москвы (так, по одной из милицейских сводок, среди задержанных жители Люберец составляли всего около 15 %[611]). Конфликт привел к консолидации московской молодежи, особенно «неформальной»[612] (например, считается, что противодействие люберам привело к возникновению объединения байкеров «Ночные волки»), аналогичные процессы консолидации шли и в других городах[613]; в феврале 1987 года на улицы Москвы для противодействия люберам выходили толпы «неформалов» и просто молодых москвичей. Сформировавшись быстро, «движение люберов» через несколько месяцев так же быстро пошло на спад.

Возникновение «субкультуры люберов» — яркий пример формирующего воздействия публикаций в СМИ. Статьи в «Собеседнике» и «Огоньке» были выполнены в непривычной для советского читателя «чернушной» стилистике и этим произвели мощнейшее впечатление на общество. Впоследствии такой стиль стал мейнстримом, и если бы статьи о люберах появились два-три года спустя, они бы не вызвали никакого резонанса.

В данном случае моральная паника развивалась благодаря «заинтересованным группам»: инициирование процесса происходило на «среднем уровне» (через эффективное формирующее воздействие СМИ), далее активизировались «низовые» практики распространения информации, охватывающие заинтересованные группы, прежде всего молодежь мужского пола, как «неформальную», так и считающую себя противниками «неформалов». Неоднократно высказывались конспирологические идеи об участии в создании движения государственных структур, но я считаю, что эта версия бездоказательна: возникновение, развитие и исчезновение «движения люберов» обусловлены изменением социально-экономических и политических условий тех переломных лет[614].

Случай 4. В 2008 году возникла моральная паника, связанная с субкультурами готов и эмо. В июне 2008 года рядом подразделений Государственной думы, Общественной палаты РФ и Общественным советом Центрального федерального округа был подготовлен проект Концепции государственной политики в области духовно-нравственного воспитания детей[615]. Концепция дополнялась тринадцатью Приложениями — описаниями «проектов федеральных законов и других нормативных правовых актов, необходимость принятия которых обусловлена настоящей Концепцией»[616]. Предлагаемые нормативные акты касались различных аспектов детской и подростковой жизни — нравственного и патриотического воспитания, игрушек, защиты детей от нежелательной информации, упорядочивания пребывания в общественных местах и т. д.[617] В Концепции, помимо прочего, было сказано: «Серьезной проблемой для российского общества стали социально-негативные молодежные течения (сообщества подростков, формируемые организованными преступными группировками в качестве будущего кадрового резерва, а также скинхеды, готы, эмо и ряд др.). Эти молодежные течения дают существенный вклад в преступность несовершеннолетних и в насилие среди несовершеннолетних, они несут серьезный риск детских суицидов»[618]. Предлагалось, в частности, ввести «запрет на появление в государственном или муниципальном образовательном учреждении, учреждении среднего или высшего образования обучающихся или иных лиц в явно узнаваемых и очевидно идентифицируемых макияже, одежде и атрибутике гота и эмо»[619]. Таким образом, миролюбивые готы и эмо были огульно причислены к числу преступных сообществ. Действительно, субкультура готов предполагает романтическое осмысление смерти, а эстетика эмо основана на эмоциональной открытости и ранимости. Однако утверждение о направленности этих субкультур на суицид (и тем более криминальное насилие) не соответствует действительности и продиктовано некомпетентностью.

Тема «опасности» готов и эмо широко обсуждалась в СМИ и социальных сетях. При обсуждении темы на различных уровнях звучали как взвешенные оценки[620], так и алармистские утверждения о серьезной опасности субкультур[621], в частности их связи с «молодежным, национальным и религиозным экстремизмом»[622]. Проводились акции протеста против Концепции[623]. Итогового решения о Концепции принято не было, спорные положения Концепции отсутствуют в более поздних документах — Национальной стратегии действий в интересах детей на 2012–2017 годы[624] и Стратегии развития воспитания в Российской Федерации на период до 2025 года[625].

Заявления депутатов и некоторых журналистов не только формировали панику вокруг готов и эмо, но и направляли их развитие в деструктивное русло. В заявлениях серьезно искажались системы ценностей указанных субкультур: игнорировались многие важные моменты их эстетики (романтичность и склонность к интеллектуальности готов, юношеская сексуальность, интерес к музыке, общению и проч.) и выпячивались второстепенные моменты, а иногда факты откровенно додумывались. Это вело к потенциальному росту экстремальности субкультур. Проще говоря, если раньше молодежь ассоциировала с эмо красивых девочек и романтичных юношей, то благодаря моральной панике эмо начали связывать с суицидом и преступностью.

События, развивавшиеся по сценарию моральной паники[626], в данном случае оказались незначительными по масштабу, что было обусловлено, помимо прочего, снижением популярности стилистики готов и особенно эмо в конце 2000-х годов. Моральная паника имела «элитарный» характер, она была спровоцирована представителями верховных органов власти. В сравнении со случаями 1 и 2 мы видим появление нового типа «моральных предпринимателей» — депутатов и политиков, склонных к борьбе с социальными проблемами (не только реальными, но и мнимыми) через принятие законов и нормативных актов. Спровоцированный ими процесс активизировал «моральных предпринимателей» среднего уровня — средства массовой информации и работников системы образования. Информационный резонанс вокруг Концепции наложился на фоновые фобии, связанные с молодежными субкультурами. Так, за полгода до описанных событий управление ФСБ и Департамент образования Нижегородской области проводили работу по выявлению среди учащихся неформалов, в частности готов и эмо[627]. И до сих пор, хотя эти субкультуры сошли на нет, они рассматриваются в малоквалифицированных работах как деструктивные и опасные для подростков. Впрочем, об общем снижении моральной паники говорит то, что в скрупулезном учебнике «Основы деструктологии» о готах и эмо нет ни слова[628].

Случай 5. Мощной и многофакторной моральной паникой стали события, связанные с «группами смерти» — некими виртуальными сообществами, участие в которых якобы приводит подростков к самоубийствам.

Суицид — одна из тем, присутствовавших в свободном пространстве Интернета с момента его возникновения: здесь существовали интернет-площадки, на которых пользователи обсуждали вопросы, связанные с самоубийством. Политический интерес к этой теме прослеживается с начала 2016 года, когда депутат Госдумы Е. Б. Мизулина при поддержке Лиги безопасности Интернета[629] подготовила запросы в МВД и Генеральную прокуратуру с просьбой разобраться с деятельностью в социальных сетях групп, пропагандирующих суицид[630]. Толчком к моральной панике стала опубликованная 16 мая 2016 года в «Новой газете» статья Г. Ш. Мурсалиевой